Как справиться с интернет-зависимостью

Муж Лии с юности играл в основном в пошаговые стратегии: Civilization, Total War, Morrowind, Disciples. «Самый пик был в двадцать один-двадцать два года, и это обернулось тем, что он вылетел со второго курса юридического факультета. Потом устроился в музыкальный магазин консультантом: ночами играл, а отсыпался днём. Всё это время он жил с родителями, и поэтому больше всех происходящим была недовольна его мама. Да, тогда это была явная зависимость, потому что вместо пойти потусить куда-то чаще выбирался вариант „погамиться“, — без особого надрыва рассказывает Лия. — Потом мы начали жить вместе и играли тоже вместе, но меньше, так как других дел хватало. А потом родился сын. Сейчас иногда бывает, что муж может просидеть всю ночь за игрой, но я к этому спокойно отношусь, так как сама слегка аддикт».

Один их друг так «проебал всё, в том числе семью»: жена ушла с ребёнком, сам он почти не выходит из дома и играет в онлайне постоянно, его содержит мама, хотя парню уже тридцать. «Ну и вид он имеет запущенный, квартира убирается раз в месяц, и реальных друзей у него осталось мало, — говорит Лия. — Так что пример, куда всё это может завести, у нас перед глазами. Можно, конечно, „гамиться“, но, как с любой зависимостью, надо быть аккуратным с дозировкой».

Тема, посвящённая «передозировке» от онлайн-игр, есть на каждом втором женском форуме. Вот на Woman.ru:

«Начали жить с парнем, первые полгода всё шло прекрасно, я не знала, что он играет, потому что работала на двух работах, одна из которых была в ночную смену. Потом стала замечать, что он каждый вечер по несколько часов за компом сидит. Сначала по три часа, потом до двух ночи, потом до утра. Секс раз в неделю — и то, если выпрошу. И с задницей голой ходила — ничего не помогает: „Щас доиграю, и займёмся сексом“. А я что ему, игрушка, которую можно включить, когда вздумается? Я слышала о таком, но впервые столкнулась. Сейчас я с другим человеком и счастлива. Приятно общаться с тем, кто хочет развиваться дальше, а не деградировать! Бросайте таких мудаков, потому что самое ценное — время, потраченное впустую — никто вам не вернёт!»

А вот и на Prihozhanka.ru:

«У нас проблема с La2. Он в ней живёт, выходит в реальную жизнь для галочки, выполняя некоторые обязанности по дому. Я знала, что у него есть компьютерная зависимость. Но когда я переезжала к нему в другой город, он клялся, что больше так не играет, как раньше. Оказалось, что нет… Он с первой женой развёлся из-за этой игры, у него от первого брака сын университет бросил из-за этой же игры. Когда у него прайм, обязательно надо быть в игре с девяти вечера до часа ночи официально, но до четырёх-пяти утра обычно, у него постоянные разборки, ор, маты. Он из-за игры почти потерял работу».

И ещё: «Как помочь мужу избавиться от страсти к онлайн-играм? Играет уже больше года каждый день по нескольку часов, говоря что ему это надо, НАДО, чтобы опыт был (это уже тонкости его игры, играет в танки). Забывает обо всём, ещё и сына к этому привлёк, тот сидит рядом и смотрит. Никакие уговоры не помогают, не знаю, что делать. Может, дадите какой совет? Наш священник сказал, что всё бесполезно, пока сам не возненавидит эту страсть и не поймёт сам. Но мне хочется ему помочь. Он, если играет, становится злым, кидается на всех, страдаем все. Спаси Господи!»

К священникам вообще довольно часто обращаются за советом родственники зависимых, но если опыт по борьбе с алкоголизмом и наркоманией у РПЦ в целом наработан, то с компьютерной зависимостью всё несколько сложнее. Антон — батюшка при небольшом сибирском приходе, человек образованный, современный, прогрессивный, и о том, сколько времени отнимают те же соцсети, знает хорошо.

«Вопрос зависимости всегда всплывает в общении с человеком, который приходит в храм, потому что это один из основополагающих моментов в церковном учении о человеке, который зависим от чего-либо всегда, — объясняет Антон. — Апостол Павел, например, говорит: „Всё мне можно, но не всё полезно“. А апостол Пётр в послании говорит: „Кто чем побеждается, тот тому и раб“. В таком виде это встречается в Писании, и понимается, что зависимость — это плохо».

Другое дело, что чудес не бывает, потому что одно из главных условий в освобождении — это осознание собственной нестабильности и зависимости. «Если человек приходит в храм, и у него нет согласия с верой церкви, то церковь не поможет, — уверен священник. — Мы можем и будем молиться, можем поговорить, но пока он не начнёт вести духовную жизнь, сам не обратится к Богу, сам не попытается искать ответы, церковь может играть минимальную вспомогательную роль, но не основную».

Участие в таинствах, причастии — это определённый якорь и для самого Антона, хороший стопор, который не даёт развиваться его зависимости от онлайна, работающий, впрочем, при условии осознанности: «Я постоянно спрашиваю себя, что внутри меня творится, что я делаю или нет и насколько мне это нужно и полезно».

Мозг работает по доминанте, объясняет священник, и доминанта зависимости должна перебиваться не столько запрещением как таковым, сколько сильным устремлением к положительной доминанте.

«Сама по себе зависимость от соцсети или игры — это симптом, а корень болезни лежит где-то внутри: в неудовлетворённости, в одиночестве, в неумении высказать себя, — предполагает батюшка. — Если в интернете тебя слушают, привечают, если там есть некая жизнь, которую ты не умеешь прожить здесь, это и компенсирует проблемы, это и привлекательно. Ну и компьютерные игры дают человеку опыт, который он не может испытать в реальности. Вопрос в том, как человека заново познакомить с настоящей жизнью, чтобы она ему понравилась и держала его крепче, чем виртуальная».

Нерешённым для Антона остаётся и вопрос изоляции от предмета зависимости. «С алкоголем и наркотиками, если хочешь излечиться, то надо практиковать полный отказ, но насколько возможно в современном мире полностью отказаться от компьютера или телефона? И дети, и родители должны постоянно что-то там делать по работе или учёбе, я сам по полдня провожу за монитором так или иначе, — рассуждает он. — Но в любом случае, должно быть радикальное желание самого человека: я понимаю, что должен измениться».

Где готовы гарантировать изоляцию, так это в многочисленных реабилитационных центрах, которые выросли на бедах спивающихся и скалывающихся россиян. Просто к лечению наркомании и алкоголизма в списке услуг добавилось лечение компьютерной зависимости. В центре «Развитие» на звонок грустной женщины, жалующейся на своего играющего в танчики мужа, отвечают, что у них такое лечат.

«У нас есть направление по данному типу зависимости. Это курс психокоррекции, но лечение подразумевает изоляцию и прохождение этой программы только в стационаре с проживанием в нашем центре. Центр изолированный, находится в пригороде Новосибирска, там тихая, спокойная обстановка, работает клинический психолог и психотерапевт. Чтобы пройти терапию, необходимо именно углубление и отстранение на период не менее четырёх месяцев», — объясняет по телефону администратор.

А если, уточняет грустная женщина, муж откажется ехать на четыре месяца в тихий пригород? Тогда, говорит администратор, можно вызвать на дом психолога, который проведёт «мягкую интервенцию»: попытается убедить, привести доводы и сопроводит пациента до центра, где за 30 тысяч в месяц ему гарантировано трёхразовое питание, групповые и индивидуальные тренинги, мероприятия и занятия (дословно «плотный график»), а также охрана, которая не пускает на территорию посторонних, в том числе и грустную женщину, если она захочет навестить мужа, не договорившись с теми, кто ведёт его по программе выздоровления. Сами пациенты без согласия родственников до окончания программы центр не покидают.

«С отрицанием тоже работаем, на первом этапе достаточно согласия одного из родственников, родителей либо супруги, — уточняют в ребцентре. — Когда он приезжает в центр, его осматривает врач-терапевт на выявление состояния и психиатр. Если психических отклонений нет, идёт работа на убеждение. Первый этап — признание своей зависимости. Примерно как с алкоголем и наркотиками, просто это заболевание относится к классу нехимических зависимостей, у него же нет физической тяги к этому, здесь только психология. Общение с родственниками — по расписанию. С родными также работают наши специалисты, потому что вам нужна информация о том, как он проходит программу, какая поддержка ему понадобится потом».

На дееспособности пациента, заверяют по телефону, пребывание в ребцентре никак не скажется. «Это не психушка, а именно центр реабилитации, где проходят курс психокоррекции, препараты у нас не используются, — успокаивает администратор. — На учёт мы не ставим, это всё остаётся в рамках центра, заключается договор между центром и вами для подтверждения факта оплаты».

Сколько раз за время реабилитации можно будет увидеться с зависимым, сразу не говорят.

«Первый месяц точно будет ограничено общение, потому что идёт адаптационный период, ему самому нужно будет привыкнуть, а излишняя эмоциональная нагрузка со стороны родственников выбивает из колеи. Со второго месяца, возможно, будут встречи, вам это сообщат предварительно, — обещают на том конце провода. — Всё будет зависеть от динамики, результатов, от готовности его и вашей».

Гуманитария Женю из Новосибирского государственного университета в «мотивационные дома» и реабилитационные центры никто не сдавал, в его семье вообще по этому поводу не скандалят, хотя играет он с конца девяностых.

«Если говорить про онлайн-игры, то начинал с „Ультимы Онлайн“ в девяносто восьмом. Думаю, все, кто застал те времена в сети, до сих пор с теплом вспоминают звук диал-апа. Потом был „Рагнарок“, „Линейдж“, „Варкрафт“ и ещё десятки проектов. Последним большим проектом, в который я активно играл, был Bless, именно наш клан первым захватил столицу, — гордится Женя. — Самый плотный онлайн у меня, пожалуй, был в „Аионе“, были даже марафоны часов по семьдесят, мне тогда лет двадцать с хвостиком было. Сейчас такого уже нет, играю часа четыре вечерком. Наш клан относится к одному из крупнейших в русскоязычном секторе, на данный момент в разных играх насчитывается порядка трёх-четырёх тысяч бойцов».

На вопрос, зачем вообще играть и проводить столько времени у компьютера, Женя отвечает: «Ты можешь в жизни убить дракона? Или прокатиться на стотонной махине по улицам своего городка? Игры дают простор фантазии. Представь, если бы ты не просто смотрела кино, а сама в нём участвовала. Опять же, в наш век индивидуализма игры — это то немногое, что требует хорошей коммуникативности. Управление в игре сотнями людей ничем не отличается от управления в реальности. И я знаю далеко не одну семейную пару, познакомившуюся в играх».

Он объясняет, что игра требует большого внимания обычно только на старте, когда нужно «успеть захватить всё самое вкусное»: «В такие моменты люди отпуска берут и превращаются в ноулайферов». На вопрос, мыслит ли он онлайн-игру как зависимость, мешающую жить, фыркает, что такая постановка темы его всегда удивляла: «Можно ли считать шахматы или лёгкую атлетику зависимостью? Игры существуют столько же, сколько и человечество, просто, как и всё прочее, видоизменяются. В любом занятии есть чересчур увлечённые люди, так же и в играх встречаются крайности вроде людей, продающих квартиры ради каких-то игровых ценностей, — приводит аргументы Женя. — Как бы производители ни старались, чёрный рынок обмена игровых вещей на реальные деньги всегда был, есть и будет. Многие крупные проекты сейчас стали предоставлять официальные каналы ввода реальных денег в игру, та же Eve или „Варкрафт“ со своими плексами или жетонами. Вокруг этого обычно и вертятся самые скандальные персонажи. Но в основном ноулайферы — это азиатский синдром».

Людей, считающих игроков больными, Женя называет «зашоренными в своём мирке с заскорузлым мировоззрением». «Сколько строят „Зенит-арену“? И за сколько построили кибер-арену в Москве? — возмущается он. — Призовые в турнирах считаются уже в миллионах долларов. Важные игровые матчи давно показывают по ТВ. Может, пора уже посмотреть на реальность трезво?»

«Если мужчине за тридцать, а он торчит за компом постоянно, надо задуматься. Если это наносит вред ему самому, и он не занимается ничем вообще, живот растёт, здоровье портится, это зависимость, конечно, — говорит психолог Анастасия Гудкова. — Просто бывает так, что у мужика кроме танчиков ничего нет, и жена ему „отрубила яйца“ („тем не занимайся, этим не занимайся, мотоцикл — это опасно, а рыбалка — это пьянка“). Как он будет выполнять свои супружеские и семейные обязанности, если вы его кастрировали? Никак. Естественно, ему нужно где-то реализовать свою силу. Где? В танчиках. Я иногда встаю на сторону мужчин, потому что женщины в России так устроены, их так воспитали. Женщины, которые приходят за консультациями, уже лет семь в браке, есть дети, и я выясняю у них, каким образом мужчина реализуется помимо танчиков».

Замуж-то, отмечает психолог, вы выходили за другого — за того, кто лихо гонял на мотоцикле или любил поохотиться с друзьями. «Ладно танчики, а другие начинают пить или жёстко колоться. И он сидит за компьютером, потому что вы ему всё запретили», — объясняет Анастасия.

Чтобы спасти семью, можно для начала просто поговорить с зависимым, не обвиняя его: «Он тоже хочет и умеет разговаривать, представляете! С другой стороны, если человек этим зарабатывает бабки, то почему нет, пускай играет, — отчасти солидаризуется она с игроком Женей. — Правда, некоторые к гадалкам бегут. Шарлатаны видят таких: „Да я вам компьютер заговорю...“»

Просто, если вы родитель ребёнка, не вылезающего из-за компа, или такая же жена, склонная к гиперопеке, то начинать надо с себя, советует психолог.

«А потом необходимо прийти вместе к психологу или психотерапевту, у которого есть хорошая практика спасения таких утопающих. И методика такая же, как при других зависимостях: надо показать радость жизни в реальности, — говорит Анастасия. — Всё, чего ты хочешь в нереальности, можно воплотить в реальности, но другим способом. Самый первый шаг — признать, что ты зависимый: от игрушки, от социальной сети. Если человек не признаёт, что он болен, всё бесполезно».

Хорошо, если у зависимого ещё остались увлечения: походы, выжигание по дереву, да что угодно (помним про положительную доминанту) — на них можно переключиться. Неплохо, если по жизни у зависимого есть авторитет — друг, дедушка, тренер по боксу — слова которого могут отрезвить: тогда за помощью можно обратиться к нему. Помочь может терапевтическое общение с такими же зависимыми от компьютера. «Никто не поможет зависимому так, как другой зависимый, — цитирует психолог литературу анонимных алкоголиков и наркоманов. — Жаль, такие офлайн-группы далеко не везде есть, они кучкуются там же, в интернете, на форумах».

Ладно, я поняла: надо постоянно задавать себе вопросы, чтобы существовать по максимуму осознанно, а ещё быть внимательной к близким — ребёнку, бойфренду, другу — чтобы вовремя зафиксировать зависимость, не дать ей развиться и понять, откуда ноги растут.

По пунктам. Дисциплина и порядок. Самовнушение и правило «кто первый схватил телефон, тот платит за всех в баре». Плейлист не «ВКонтакте», а на «Яндекс.Музыке», например. Время от времени перечитывать статью «Как избавиться от привычки постоянно проверять почту, мессенджеры и соцсети» и выключать телефон дома.