У большинства людей в России пенсия ассоциируется с концом нормальной жизни. Нынешние пенсионеры со скрипом осваивают новые технологии и доживают свой век, продавая овощи с грядки, чтобы хватало на жизнь. Учитывая недавние новости о повышении пенсионного возраста, многие начали говорить, что для них пенсии и вовсе не будет — они до неё просто не доживут. Самиздат попробовал разобраться, какая судьба ждёт будущих пенсионеров через тридцать лет.
Оксане 32 года, она преподаёт в университете. «Одиночке без стабильного дохода и перспектив его сохранения на пенсию выходить нельзя, надо умирать раньше», — говорит Оксана. О пенсии она задумалась всерьёз, когда мама попросила помочь собрать документы в пенсионный фонд. «У неё есть я и папа, и у меня в голове проскользнуло: „А кто будет помогать мне?“ Основная проблема, которая возникнет у меня, — отсутствие рядом людей, на которых я смогу положиться, тех, кто со мной поговорит, поможет. Не друзей, а именно своей собственной семьи: тех, кто будет заботиться, потому что в России пенсия очень плотно ассоциируется со старостью. Получив пенсионное, ты автоматически становишься немощной и не нужной никому, кроме своих близких. Когда мама притащила домой пенсионное удостоверение и, театрально заломив руки, заявила, что ей нужен таз, в котором она будет варить варенье, и банки для засолки огурцов, мы с папой взвыли. Через полчаса стало понятно, что никакого „пенсионерства“ не будет, потому что завтра надо топать на работу, а про таз и банки мама ляпнула, чтобы нас попугать», — рассказывает Оксана
Семь лет назад опрос Левада-Центра показал, что 46 % людей работают и будут работать после достижения пенсионного возраста. Примерно столько же респондентов говорили, что к пенсии хотят обеспечить себя хорошей работой или делом, сбережениями, а также по возможности доходом от собственного хозяйства. Спустя пять лет, в 2016 году, почти половина россиян не имела понятия о том, что государство выплатило пенсионерам пять тысяч рублей вместо индексации пенсии. «Это означает, что люди непенсионных возрастов ещё меньше заинтересованы в том, чтобы разобраться, как работает нынешняя система пенсионного обеспечения; свидетельствует о том безразличии, которое присутствует у населения вследствие низкого уровня доверия к законодательству, связанному с пенсионным обеспечением», — объясняет руководитель отдела уровня жизни Левада-Центра Марина Красильникова. Среди пенсионеров, которые знали о предстоящей единовременной выплате, это решение стало менее значимым и интересным, чем международные события, такие как Олимпийские игры, землетрясение в Италии и так далее.
«В России довольно серьёзные скачки по продолжительности жизни: в начале 90-х распад СССР существенно ударил по её уровню и длительности. Россия — периферийное государство во многих аспектах. С одной стороны, это не Запад, где старость связана с экономическим достатком, свободой действий и передвижения — в целом, с высоким уровнем комфорта. С другой стороны, большинство регионов России — это и не традиционное общество, где проблемы старости компенсируются большой семьей или общиной. Поэтому российский старик находится в затруднительном положении: инфраструктуры для них нет, новых социальных связей — тоже. При этом, если мы говорим о цифровой адаптации, то этому стариков никто не учит, для этого не создано программ», — говорит Сергей Мохов из Лаборатории социальных исследований смерти и умирания.
Он также объясняет, что старый человек — это всегда человек с ограниченной мобильностью. Им нужны дорожки, туалеты, широкие проходы так же, как и людям с ограниченными возможностями. Такая городская среда создаётся, но крайне медленно. Недостаточно просто сделать пандус: надо научить им пользоваться и тем самым создать мотивацию для использования городской среды. То, что этим неохотно занимаются или не занимаются совсем, подтверждает и врач-терапевт Филипп Кузьменко: «Всё очень сильно зависит от поликлиники. Там, где работал я, были электронные очереди, но записывали туда пенсионеров по старинке, через регистратуру». В поликлинике также не было помощников, которых мы часто видим в МФЦ, банках и других госучреждениях. Почти во всех подобных организациях нужно пользоваться цифровым интерфейсом, чтобы получить услугу.
«Если говорить в глобальном смысле, сейчас люди стали жить дольше, в том числе в России. Умирают чаще от контролируемых болезней, которые ведут к смерти постепенно: в этот список входят деменция, физическая слабость, общее истощение организма — то, что в совокупности и называется старостью. В этом фокусе российский старик — достаточно инертный и сильно напоминает стариков тридцатилетней давности: у них есть чуть больше денежных ресурсов и доступ к более качественной медицине. Но это всё равно несравнимо с тем, как живут старики в развитых странах», — комментирует Сергей Мохов.
При этом врач-терапевт Филипп Кузьменко объясняет, что, скорее всего, помимо «старческих» болезней, в будущем добавятся и другие. Например, массовое распространение проблем с шейным отделом позвоночника. «Мы постоянно смотрим в смартфоны и ноутбуки с опущенной головой, а это очень сильная нагрузка для шеи. Будет ещё больше „туннельных синдромов“ (когда пережимается и воспаляется нерв в кисти руки): раньше это была болезнь машинисток, которые работали за печатными машинками. Гипертония никуда не денется: если все будут ездить на самокатах с электроприводом, то они автоматически попадают в группу риска. Представьте: раньше ходить пешком вас заставляли повседневные и бытовые нужды (идти за продуктами в магазин или на работу). Сейчас можно встать на гироскутер, который доставит вас в любую точку. Итог: физическая активность снизилась до минимума. С учётом того, что это сейчас считается „модным“, я думаю, что количество проблем, связанных с гиподинамией (гипертония, ожирение, сахарный диабет и тому подобное), будет только увеличиваться», — рассказывает Кузьменко.
Асе 32 года, она работает стратегом в рекламном агентстве. У неё был бурный период жизни с двадцати до тридцати лет: перегрузки на работе, тусовки до упаду, счастливые и не очень влюблённости, невоздержанность в еде и алкоголе. К тридцати годам она решила, что пресытилась и пора устраивать счастливую старость. Ася отказалась от алкоголя, пересмотрела режим питания, добавила спорт. При этом она продолжает пристально изучать вопросы здоровья. С важностью медицинской грамотности соглашается и врач Филипп Кузьменко, который ведёт просветительский телеграм-канал о здоровье: «Чего только стоит телемедицина. Я надеюсь, что люди станут более осведомлёнными в вопросах своего здоровья. Например, некоторые вряд ли будут совершать те ошибки, которые делали нынешние пенсионеры, — вроде народной медицины или гомеопатии». Самый страшный случай был в практике Филиппа, когда он работал в городском стационаре. Туда поступил пациент, который купил БАДов на 300 тысяч рублей и в итоге умер от почечной недостаточности (у него на фоне приёма этих препаратов отказали почки).
При этом Филипп уверен, что человеческий фактор снизится до минимума благодаря искусственному интеллекту. Сейчас IBM разрабатывает медицинский компьютер Watson, который устанавливает диагнозы за доли секунд: он делает гораздо меньше ошибок, чем люди. В Watson Health объясняют, что около 80 % всех данных, накопленных специалистами за многие годы (карты пациентов, диагностические данные, результаты исследований и тому подобное), остаются невидимыми, и их сложно обработать вручную. Когнитивная система компьютера обрабатывает огромные массивы данных за меньшее время и выявляет различные зависимости, которые не всегда видны даже опытному диагносту. Куда денутся врачи-терапевты? Туда же, куда и телефонисты, трубочисты, крысоловы. При этом Филипп уверен, что врачи ещё долго не останутся без работы, так как за машиной (даже очень умной) нужно следить, чтобы она сделала всё правильно: ведь ценой ошибки может быть жизнь.
Доктор культурологии НИУ ВШЭ Анна Новикова говорит, что сегодняшние тридцатилетние и двадцатилетние — это люди разного историко-культурного опыта и разные дети разных родителей. Родителям тридцатилетних сейчас 50+: часть из них успела выйти на пенсию, часть оказалась на пороге и сейчас больше других переживает, что их ожидания не оправдались. Родителям двадцатилетних — 40+: они будут уходить на пенсию уже полностью по новым правилам. И впереди достаточно длительный период адаптации. Двадцатилетние не увидят сильного родительского стресса от изменений «условий игры». Почему это важно? Потому что с возрастом люди начинают всё чаще соотносить свой и родительский опыт. С годами становится заметнее, что бурные изменения мира не так уж сильно влияют на базовые человеческие эмоции, на страхи и сомнения. Негативный опыт старшего поколения в отношениях с государством в частности, через десятилетия аукается в их детях и внуках.
Мы наблюдаем это сейчас на себе и своих родителях, которые пережили социальный слом 80-х годов. Соответственно, мы можем предполагать, что тридцатилетние будут больше опасаться государства. Отношения двадцатилетних с государством пока не очень ясны. Но их родители в массе своей от государства вообще ничего не ждут. Они попали на развилку: в СССР пожить уже не успели, как и сильно обогатиться или разориться в начале 90-х. Поэтому все более или менее ровно приспособились к тому, что надеяться надо только на самого себя и близких. «По моим личным ощущениям, — продолжает Новикова, — мы меньше баловали двадцатилетних (культура гламура и потребительства меньше затронула сорокалетних). Поэтому двадцатилетние гораздо более неприхотливы в быту, чем тридцатилетние. И менее склонны к демонстративности». По мнению социолога, это, скорее, хорошо, поскольку в этом российская молодёжь всё больше походит на европейскую, но двадцатилетние ещё не успели окончательно сформироваться в единой европейской культуре — им ещё около пятнадцати лет до европейской зрелости. «Если опустится железный занавес или мир полностью погрузится в культ локальных культур, будет „отлив“ после глобализации. Это не только наша проблема, её иногда называют „новым средневековьем“».
Можно предполагать, считает собеседница самиздата, что часть двадцатилетних останется космополитичной, а часть успеет впитать государственнические идеи. И тогда к моменту их выхода на пенсию отношение к ней у них будет очень разное. Тем более, что цикличность никто не отменял, так что через тридцать-сорок лет можно ожидать возврата к идеям мира как единого дома и так далее.
Что касается социальных связей, то в СССР для пенсионеров местом для коммуникации служил двор. Сейчас подобные места для коммуникации есть в парках и дворах, где существуют шахматные клубы. Тем не менее Сергей Мохов говорит, что такие места, скорее всего, не могут покрыть потребности пенсионеров в общении. Тридцатидвухлетний журналист Михаил говорит, что нынешние развлечения вряд ли его заинтересуют: «У меня и так максимально узкий круг общения. Я не горю желанием ходить на дискотеки для старичков или сидеть на лавочке». Другая задумавшаяся о пенсии собеседница самиздата — Оксана считает, что если не настаивать на драме самому, то её и не будет: «А чем заниматься на пенсии? В современной России выход на пенсию по традиции связывают с окончанием работы и появлением массы свободного времени. Но, положив пенсионное к другим документам, ты точно так же пойдёшь на работу, будешь готовить еду, гулять в парках, ходить на выставки и ездить отдыхать». При этом её ровесница Ася смотрит на социальные связи более позитивно. Она считает, что самое главное — иметь дружелюбное окружение и постоянно расширять его. Родственники, друзья и хорошие знакомые могут быть источником вдохновения, партнёрами в делах и отдыхе и постоянным источником разнообразия мнений по всем вопросам, что также помогает исследовать жизнь и общество. Это важно для того, чтобы понимать новые поколения. Через десять лет сегодняшние десятилетние и двадцатилетние будут активной частью населения, и, если не иметь с ними общего языка, можно оказаться в изоляции.
Первый вариант безбедного существования на пенсии — поддержка от детей, говорит редактор экономического портала Banki.ru Милена Бахвалова. Но на практике не у всех есть дети, по разным причинам, и не все дети могут содержать родителей. Второй вариант — собственные накопления. Например, откладывать деньги, инвестировать их, покупать недвижимость, чтобы потом её сдавать. Наименее выгодный, на первый взгляд, вариант — с точки зрения отдачи капитала — это квартира. Но он может быть самым надёжным, потому в нашей стране каждые десять лет и чаще случаются дефолты и девальвации. Рассчитывать, что твои накопления будут что-то значить через двадцать-тридцать лет, — наивно. Третий вариант — продолжить работать. В большом городе найти работу, которая подходит старику, конечно, легче: можно устроиться в колл-центр или к кому-то няней. Но думать об этом, говорит Бахвалова, стоит уже сейчас, чтобы иметь возможность обучиться новым навыкам.
«Я занят в сфере, где сложно планировать что-то надолго вперёд. Журналистика — это не корпорация, в которую можно устроиться и постепенно расти по карьерной лестнице с гарантиями, страховкой и опционами. Поэтому, скорее всего, я буду работать, пока позволит здоровье. Ещё никогда в жизни я не работал „руками“, хотя вполне могу. Вряд ли это подходящая работа для старости, но, возможно, что-то монотонное и несложное есть и для пенсионеров. Я стал откладывать деньги с тех пор, как начал работать. Поэтому планирую к пенсионному возрасту либо иметь достаточно накоплений (то есть жить на проценты), либо купить дополнительную квартиру, которую можно будет сдавать», — поясняет Михаил.
