Обычно мы думаем о семье как о чём-то, что должно поддерживать живущих в ней людей. Но её изменения могут стать тем, что погубит тебя — или, наоборот, спасёт. Самиздат «Батенька, да вы трансформер» рассказывает историю двух близнецов, каждый из которых по-своему осознал, кто для них стал настоящей роднёй, и увидел историю одного человека, который мог бы прожить две жизни.
Февраль в городе Боброве выдался особенно холодным и безнадёжным. В старой квартире, оставшейся от бабушки, живут два человека. Тридцатитрёхлетний Игорь лежит в холодном поту под простыней и страдает в забытьи. Две недели подряд он переживает последнюю в своей жизни ломку. Он не хочет есть и не может спать: лишь иногда выныривая из смутной дрёмы, выпьет чайку, съест конфетку и таблетку снотворного. Мама меняет на нём простыни, холодной тряпочкой обтирает лоб, заваривает чай и старается почаще сидеть рядом. Иногда в квартиру заходят его друзья, негромко интересуются здоровьем, проводят несколько минут рядом — и так же тихо исчезают.
Однажды Игорь открывает глаза и видит своё собственное лицо. Его брат-близнец Олег так же, как и все посетители, подходит и садится на табуретку у кровати. «Ну ты чего, не передумал?» — спрашивает он, глядя на своего брата-близнеца. — Вернуться не хочешь?» «Да нет, смысла нет уже, понимаешь», — объясняет Игорь. «Ну, дело твоё, заставлять никто не будет», — спокойно соглашается брат и уходит.
Близнецы в нашем сознании постоянно связаны с чем-то мистическим. Мы часто слышим и иногда даже верим в истории о том, как такие братья и сёстры чувствуют друг друга на расстоянии и всегда знают, когда другой попадает в беду. Не говоря уже об общих вкусах, выборах и предпочтениях. По сути, чаще всего близнецы проживают одну жизнь на двоих. Но иногда случается что-то, что может разорвать эту метафизическую связь — и показать два варианта, казалось, единой прежде жизни.
Олег и Игорь родились в Магадане зимой 1963 года. Их мать работала инженером-конструктором, а отец умер, когда им не было и трёх лет.
Вечно промозглая погода не идёт детям на пользу. Сначала их отправляют к бабушке с дедушкой, в Воронежскую область, а мама остаётся зарабатывать на Дальнем Востоке. Пока она проектирует оборудование для шахт в горнодобывающей компании «Северовостокзолото», братья идут в пятый класс. Наконец, семья переезжает в Донецк и там воссоединяется.
***
Во дворе пятиэтажной хрущёвки на окраине Донецка в утоптанную землю вкопан деревянный стол. Над ним на проводе качается электрическая лампочка — свет провёл старый зэк с первого этажа. Он сидел ещё при Сталине, работал водителем, а соседям запомнился своей молчаливостью. Оживал он только по вечерам, когда выходил играть под своей лампочкой с шахтёрами в карты на деньги.
Если подняться на второй этаж, то на лестничной площадке будут три квартиры. Справа живут близнецы вместе с мамой. Прямо — руководительница местного ДК. Она дружит с мамой Игоря и частенько захаживает в гости. А слева живёт Вован, ровесник братьев и их близкий друг.
По вечерам в квартиру братьев часто звонили пьяные взрослые люди. Это путавшие право и лево друзья Витька, серьёзного вора-карманника, кумира всех подростков двора. К нему шли за советом в сложной ситуации, он решал конфликты молодёжи и постоянно советовал не совать пятак туда, куда собака хуй не суёт. Когда он был в хорошем настроении, иногда приглашал подростков к себе на чай, в такую же квартиру, как у близнецов, только в соседнем подъезде. В гостях сидели не менее серьёзные люди. Пацаны старались сидеть тихо и без суеты отвечать на вопросы. А когда серьёзные люди приходили к Витьку пьяные, то постоянно путали, с какого края дома считать подъезды, и вместо третьего подъезда Витька заваливались во второй, к Игорю и Олегу. Обычно мужиков на себе до нужной квартиры тащил Игорь.
***
Игорю кажется, что он позеленел и находится где-то не совсем в этом мире. Он лежит в квартире Вована, соседа по этажу. Вокруг смеются его друзья, а за окном дышит жаркое лето 1980 года. Олег был в похожем состоянии чуть раньше, так что сейчас он смеётся вместе со всеми остальными. Сегодня Игорь впервые попробовал героин.
Он не помнит, когда в городе впервые появились наркотики. Кажется, они были вокруг всегда. Подростками на улицах города они видели, как старшеклассники курили коноплю. Подросли и класса с девятого-десятого начали курить сами. Крутили конопляные кропали, потом стали есть сухой мак. А потом дошли и до шприцов.
У каждого, кто употребляет опиаты, с собой всегда есть аккуратный платочек, перевязанный резиночкой. В нём шприц, несколько сменных игл и ватка. Дальше начиналось пространство для творчества. Кто любил с димедролом и носил там несколько таблеточек, кто ещё с чем. Всё должно быть обязательно чистым, любая грязь, попадая в кровь, очень неприятно «протряхивает» человека. А поскольку чаще всего компания кололась из одного шприца, подвести самых близких своих людей не хотел никто.
То, что ребята считали героином, на самом деле было опиумным маком. Донбасс в начале 80-х представлял собой наркоманское Эльдорадо. Милиции не было никакого дела до наркопотребителей. В соседней, Днепропетровской области росли обширные маковые поля, а в аптеках свободно продавались многие вещества, которые сегодня были бы признаны запрещёнными.
По большому мешку, чаще всего из-под картошки, в каждую из рук, стеклянный фунфырик с готовым к употреблению наркотиком и плотно закрытый резиновой пробкой, несколько шприцов на компанию, десять рублей на дорогу — всё, что нужно, чтобы в начале 80-х добыть себе мака. Ехать до полей несколько часов на электричке, а всё предприятие занимало около суток.
Олег всегда был на полшага впереди брата. Первым начал курить, первым колоться. Синхронно они отправляются только в армию, в мае 1981 года, попав в одну часть. Наверное, за трое суток в эшелоне по пути на Байконур, где они прослужат два года в ракетных войсках, с близнецами и случается первая ломка, но по молодости и не очень большим дозам она даже и не запоминается.
Вернувшись из армии два года спустя, они находят свою компанию в том же состоянии безвременья. Большинство молоды и полны сил, погибли пока что единицы. Кажется, меняется что-то только в них самих. До конца не понимая, что именно происходит, братья идут работать в шахту, в забой. Наркотики не очень совместимы с тяжёлой физической работой, так что близнецы обходятся без них.
Олега хватает совсем ненадолго, а вот Игорь продержится под насмешками друзей полтора года. После ухода из шахты он ещё чуть-чуть поработает в цирке ассистентом фокусника. И на следующие десять лет забудет, что такое постоянная работа.
***
День наркоманской компании в Донецке начинается рано: часов в семь-восемь утра. Как только мама братьев уходит на работу, в квартиру тут же залетают друзья — чтобы не болеть, нужно раскумариться. Чаще всего компания по утрам ждёт этого момента под окнами, сидя за деревянным шахтёрским столом. Свободной квартиры больше нет ни у кого.
Раскумарившись, можно выдвигаться в центр. Никто не работает, так что деньги добываются неправедными путями. Кто ворует у граждан по трамваям кошельки, кто сбивается в банды и живёт банальным гоп-стопом. Самым интеллигентным способом промышлял Вася по прозвищу Шмэн.
Шмэн — игра, в которой нужно было выбрать несколько цифр из номера купюры — оставшиеся доставались оппоненту. У кого сумма оказывалась больше, тот и побеждал, и забирал купюру. Всегда стильно одетый, в солидном галстуке и с мундштуком в углу рта, Вася стоял на центральных площадях, небрежно заложив ногу за ногу. Свои игровые купюры он собирал по всему городу. Если находил особенно интересные — выкупал. Его номерные купюры, состоящие практически из одних нулей, обыграть случайному человеку было практически невозможно. В хороший день он приносил домой и по триста рублей.
***
К середине 80-х годов вместо обычного сухого мака начинают использовать химию — «кислый», уксусный ангидрид. Эффект получается куда мощнее, но вместе с тем опасность передоза только увеличивается. Маковое раздолье постепенно исчезает, появляются первые барыги, голодными наркоманскими зимами торгующие им втридорога. А вслед за барыгами приходит и милиция.
В начале перестройки близнецы переживают очередной период «чистоты». Такие завязки периодически случались у них и раньше, но никогда не превышали пары месяцев. Мать предлагает им вернуться в город Бобров, где они когда-то жили с бабушкой и дедушкой. Она уверена, что там наркотиков нет и сыновья смогут начать новую жизнь. Дедушка умер, когда они служили в армии, но бабушка ещё жива, и вместе с ней стоит и дом.
В маленьком провинциальном городе кажется, что жизнь застыла. Пока всю страну трясёт, здесь не происходит ровным счётом ничего. В Боброве грунтовые воды подходят совсем близко к поверхности, так что многоэтажная застройка тут попросту невозможна и практически весь город состоит из частных домов с огородами. По этим огородам уже не молодые, тридцатилетние парни дёргают мак с разрешения старушек. С единственным условием — лишь бы не затоптали картошку.
Жизнь в Воронежской области выглядит как донецкая молодость, оказавшаяся в антиутопии. Вместо шмэна — грабёж магазина с шоколадными дед-морозами, вместо свободно растущего мака — покупка опиума-сырца у цыган.
Все прошлые страхи тоже забыты. Уже открывают пах, больше не думая про наркоманскую поговорку про «открыл пах — открыл гроб», колются без малейших сомнений в шею. В бесконечном цикле перемещений и вечного поиска любых наркотиков они с друзьями и знакомыми обносят аптечки всех знакомых бабушек. Однажды им удаётся добыть целый таз тюбиков промедола, выкинутого из военных аптечек на свалку.
***
Иногда будто бы нерушимые узы близнецов можно порвать совершенно неожиданно.
Зимой 1996 года у Игоря рождается дочь Алиса. Олег и здесь оказался впереди брата: его сын родился на год раньше, но это ему не помогает. Он не придаёт этому большого значения: быстро разводится с женой — и продолжает жить прошлой жизнью, без работы, планов и ответственности. Поначалу Игорю тоже кажется, что это не должно никак повлиять на его жизнь. Да, жена, школьная учительница, постоянно уговаривает его завязать, он периодически держится месяц, но потом всё равно срывается. В один из таких моментов жена забирает Алису и уходит жить к своим родителям. Игорь оказывается в феврале 1997 года.
«Сивый, старый, кому ты нужен ещё такой потом», — пеняет ему мать. Кажется, её постоянные уговоры и нравоучения на протяжении последних пятнадцати лет срабатывают. Игорь неожиданно разумно смотрит на свою жизнь и понимает, что это правда момент, где нужно сделать выбор. Начиная ломку, он уверен: никакого смысла возвращаться назад больше нет.
Пережив февраль, он работает кочегаром в котельной при школе, где преподает его жена. В его котельную часто захотят Олег с другом — им негде сварить себе героин, так что Игорь запирает дверь на засов, подкидывает угля и смотрит, как они варят в котелке в печи. Про себя он постоянно повторяет, что никакого смысла нет, смысла нет, смысла нет, смысла нет.
«Алиса, смотри, вон твой папа стоит», — смеясь, показывают второкласснице бабушка с дедушкой. Она приехала на лето в Бобров и точно знает, что папа здесь оказаться никак не мог: он остался работать в Воронеже за много километров отсюда. Тем не менее человек, который стоит здесь, один в один похож на отца. Алисе приходится подойти и из вежливости обнять его, но подвох она чует сразу. Так Алиса впервые осознано знакомится с Олегом. Он только вышел из тюрьмы после срока за продажу наркотиков.
В следующий момент Олег возникает в жизни Алисы, когда Игорь с женой пытаются ему помочь. За это время они успели немного подняться и из дома с печным отоплением в Боброве переезжают в квартиру в Воронеже. Теперь у них есть возможность, и они зовут Олега к себе. Игорь обещает ему полное обеспечение и заботу, взамен предлагая сидеть с Алисой и водить её по утрам в школу.
Олег выдерживает полгода спокойной жизни: постоянно обижается на малейшие замечания и уверяет, что это его личное дело, пьёт ли он алкогольный коктейль по утрам, когда отводит ребёнка в школу.
Алисе четырнадцать, и она вновь приезжает в Бобров на лето. В её личной копилке есть около пятисот рублей. Олег узнаёт об этом и постоянно просит взаймы по двадцать пять — пятьдесят рублей на самогон. Когда до Боброва доезжает Игорь, он приходит в ярость, выяснив, что у его дочери вообще не осталось карманных денег.
В феврале 2011 года Олег умирает от переохлаждения, в морозы разобрав печку в своём доме. Никто так и не смог узнать, было ли это намеренным самоубийством. Врач, проводивший вскрытие, с уверенностью сказал, что, если бы не переохлаждение, Олег в любом случае погиб бы в течение нескольких месяцев от цирроза печени.
***
Родственники героиновых зависимых часто делят их на хорошую и плохую личность. Они могут быть одновременно уверенны в том, что человек, находящийся под действием наркотиков, — сущий демон, а он же, но «чистый» — самый замечательный на свете.
Если спросить у Алисы, не было ли у неё ощущения, что она смотрит на Игоря и Олега как на два варианта отца — «хорошего» и «плохого», она сначала удивится, а потом ответит, что совсем нет. На самом деле с Олегом она в детстве общалась даже больше, чем с отцом, и он всегда был добр к ней. Смешно шутил, старался вести себя не как с ребёнком, а как с равным. А те пятьсот рублей ей и вовсе были не нужны.
