На родине конголезок насилуют, избивают и преследуют за оппозиционные взгляды, а в России — считают обезьянами и отказывают в статусе беженца и убежище. Для некоторых из них это означает одно: придётся или вернуться на родину, рискуя жизнью, или остаться в России, смирившись со статусом вечного нелегала и изгоя. Они сталкиваются с расизмом чиновников, боятся русских мужчин и чувствуют себя как в зоопарке, но даже это для них лучше, чем вернуться домой. Автор самиздата Анна Попова отправилась изучать параллельный мир, в котором совсем рядом с нами живут африканские беженки.
Ежегодно в Россию, по разным данным, приезжают несколько тысяч выходцев из разных стран Африки, в том числе из Конго. Кто-то из них едет на учёбу в более развитую страну, а часть надеется найти в России убежище от пыток и политических преследований на родине. Однако их не просто считают у нас людьми второго сорта — конголезцев называют обезьянами, а статус беженца получить практически невозможно.
Я поговорила с тремя девушками из Конго. Ещё двоих я встретила во время своего короткого волонтёрства в комитете «Гражданское содействие» правозащитницы Светланы Ганнушкиной. Со всеми своими героинями я разговаривала по-французски, поэтому все цитаты, которые вы встретите в статье, — переводные. Мы обсудили жизнь конголезок на родине и в России, поговорили о расизме русских и попытались найти ответ на главный вопрос: что делать, если оставаться в нашей стране невозможно, а ехать домой — опасно?
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ОППОЗИЦИИ И БЕССМЕННЫЕ ПРЕЗИДЕНТЫ
Государства под названием «Конго» на самом деле не существует. Вместо него есть Республика Конго (или Конго-Браззавиль), одна из бывших французских колоний, и Демократическая Республика Конго, принадлежавшая Бельгии. Обе страны получили независимость в 1960 году. Конго-Браззавиль и ДРК похожи: и там и там государственным языком считается французский, нет среднего класса, разница между богатыми и бедными огромна, царит коррупция, президент находится у власти дольше срока, предусмотренного законом, и покидать свой пост не собирается, а марши протеста оппозиции жёстко подавляются местной полицией. Перефразируя слова Ксении Собчак, произнесённые на пресс-конференции Владимира Путина 14 декабря 2017 года, оппозиционером в этой стране быть опасно: тебя ждёт либо смерть, либо тюрьма.
Если упростить, то различие между Конго-Браззавилем и ДРК в одном: у первой есть природные ресурсы — нефть, на которой держится слабо развитая экономика. ДРК обладает полезными ископаемыми, на её территории больше половины мировых разведанных запасов урана, а также алмазы, золото и медь, но она остаётся одной из самых бедных стран мира, согласно данным за 2014 год.
Ещё в ДРК зафиксирован, по сравнению с другими государствами, рекордный процент изнасилований. В 2008 году компания GuardianTimes выпустила фильм, в котором более четырёхсот женщин рассказывают, как подверглись сексуальному насилию со стороны вооружённых мародёров.
Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин неоднократно заявлял, что права человека в ДРК нарушаются с завидной регулярностью, а специальный докладчик организации, Якин Эртюрк, заявила, что в некоторых районах насилие отличается «невообразимой жестокостью». Она отметила, что «вооружённые группы атакуют местные общины, грабят, насилуют, похищают женщин и детей и заставляют их работать в качестве секс-рабынь». Одним из оправданий изнасилования считается поверие, что секс с женщинами определённых этнических групп избавляет от болей в спине и других болезней.
Особенно тяжело приходится женщинам из племени пигмеев, живущим на севере страны. Север находится практически под безграничным контролем группировки «Движение за освобождение Конго», которая практикует этнические чистки. Один из свидетелей бойни в конголезской деревне рассказал BBC Network Africa, что поздно ночью в поселение пришли вооружённые люди, расстреляли и убили почти всех жителей, а хижины сожгли.
Также есть свидетельства о том, что некоторые этнические группы конголезцев в ДРК практикуют каннибализм в отношении пигмеев, которых даже правительство не считает полноценными людьми. В провинции Северное Киву действует организация под названием «Стиратели». Их цель — «стереть» людей и освободить землю для добычи полезных ископаемых. Некоторые из каннибалов полагают, что человеческая плоть обладает магическими свойствами.
Неудивительно, что при таких условиях известных писателей — выходцев из Конго-Браззавиля и ДРК всего трое. И все они — мужчины. Один из них, Эммануэль Донгала, написал: «Ты себя спрашиваешь, думая о том, что тебе довелось пережить, есть ли на Земле место хуже для женщины, чем континент, который мы называем Африкой».
СМОТРИ, МАМ, ОБЕЗЬЯНА!
«Конголезцы приезжают в Россию по нескольким причинам. Во-первых, в сознании многих африканцев Россия ассоциируется с Европой. Им кажется, что на одном континенте перемещаться можно достаточно свободно, как в Африке, где, чтобы перейти границу, не обязательно проходить погранпункт — достаточно дырки в заборе», — рассказывает Наталья Прокофьева, работающая переводчицей в комитете «Гражданское содействие» Светланы Ганнушкиной. Во-вторых, продолжает она, конголезцам кажется, что Россия — это Европа и здесь уважают права человека. «Если не брать случаи оплаты проезда более состоятельными людьми (спонсорами), сюда приезжают те, кто скопил денег. Многие конголезцы попали сюда в долг и дальше отрабатывают на месте так или иначе, в том числе в качестве рабов», — говорит Прокофьева.
Наталья Прокофьева работает с комитетом уже два года, занимаясь делами не только конголезцев, но и мигрантов из всей Западной Африки. На работу в «Гражданское содействие» она попала совершенно случайно, после того как однажды побывала переводчиком в миграционной службе и стала свидетелем неприятной ситуации: заявительницу из Кот-д’Ивуара унижали. По словам Натальи, они с коллегой очень хотели защитить права женщины, которую представляли, и их связали с комитетом. «Мы написали жалобу, чиновника уволили. И через какое-то время меня пригласили на работу в «Гражданское содействие», — поясняет Наталья.
Собеседница самиздата говорит, что в Россию из Конго едут не только за лучшей жизнью, но и спасаясь от преследования, унижений, женского обрезания и насильного замужества. Не все при этом осознают, что являются беженцами, и не понимают, как правильно действовать, попав в Россию. Впрочем, рассчитывать на статус беженца в нашей стране могут лишь единицы.
«Единственный статус, который выдаёт Россия, — временное убежище. Статус гуманитарный, поэтому категория, имеющая возможность его получить, — женщины с детьми. Особенно если дети больны. Тогда по принципу неразлучения семьи власти должны предоставить матери временный статус на год. Также беженцем можно стать, если твоё здоровье хуже некуда. У нас есть женщина, которую парализовало в России. Она физически не может уехать. То есть она является беженцем по состоянию здоровья и тоже получила временное убежище», — рассказала Наталья.
В том, что Россия неохотно даёт статус беженцев конголезцам, я убедилась на собственном опыте во время короткого волонтёрства в «Гражданском содействии». Мне поручили сопровождать молодую беременную конголезку Сесиль в Московский миграционный центр на Новокузнецкой.
Сесиль выглядела как девушка моего возраста: 23-24 года. Она была уже на восьмом месяце беременности, а значит, могла в теории рассчитывать на статус беженца. Сесиль мало говорила и очень уклончиво отвечала на вопросы о своей профессии. Я подозревала, что она работала в России девушкой по вызову, как и многие другие конголезки, отчаявшиеся найти легальную работу.
Про жизнь на родине Сесиль рассказывала более охотно. «Я уехала от политических преследований несогласных. Моей жизни грозила опасность, меня хотели продать в сексуальное рабство, что мне оставалось делать? Я не хотела ехать конкретно в Россию — просто так получилось. Мне сказали, что тут мне помогут. И что отсюда я смогу спокойно уехать в Европу когда захочу», — сказала она, поглаживая живот.
В древних культурах была традиция изображать богинь плодородия и материнства с чёрными ликами: греческая Деметра, египетская Исида и аккадская Венера Иштар изображались с тёмной кожей. Чёрный считался цветом земли и зарождающейся жизни. Может быть, потому Сесиль вызывала у меня почти мистическое чувство соприкосновения с чем-то бóльшим, чем с просто женщиной из Конго: она казалась мне чёрной Мадонной.
У прохожих на улице Сесиль вызывала интерес другого толка: на нас все пялились. Вообще, когда идёшь с темнокожим спутником по Москве, сразу привлекаешь неприлично много внимания.
В миграционном центре нас встретили холодно. Маленькое помещение с яичного цвета стенами было забито людьми: беженцами с Донбасса, молчаливыми сирийцами и африканцами. Мы встали в очередь. Я видела, что Сесиль плохо, и пыталась найти для неё место, но тщетно: единственную лавочку заняла грузная сирийка лет семидесяти с двумя внуками. Сесиль прислонилась к стенке и закрыла глаза.
К нам присоединилась Клэр, знакомая Сесиль. Она приехала в Россию с мужем и четырьмя детьми. В отличии от Сесиль Клэр болтала без умолку обо всём на свете. Она спросила, есть ли у меня дети, и очень удивилась, услышав отрицательный ответ. «Дети — благословение Господне, не знаю, где бы я была, если бы мне не помогали там, на небе», — сказала мне Клэр на режущем ухо французском. «Я жива, и всё благодаря деткам — Господь не забывает про нас, дал еду и крышу над головой», — сообщила она, широко улыбнувшись.
Когда подошла наша с Сесиль очередь, нас принял лысый чиновник в полосатой рубашке. Он сразу же обратился к конголезке на ты и назвал её «проституткой». «Знаю я, зачем ты приехала: клиентов искать», — хмыкнул он. Все мои возражения чиновник проигнорировал. «Вы не штатная переводчица, насколько я понимаю? Вот и всё», — заявил он.
По итогам двухчасового ожидания Сесиль выдали справку, согласно которой миграционные службы рассматривают её прошение о предоставлении статуса беженца. Это некое подобие документа, с которым можно выжить в России. Сесиль была рада: она не надеялась на статус, но рассчитывала, что сможет задержаться в России. В Конго её ждала, скорее всего, участь девушки по вызову.
Наталья из «Гражданского содействия» объясняет: «Если человек здоров и может уехать, наши миграционные органы выносят отрицательное решение и не дают статус беженца. Они руководствуются информацией МИДа России о странах, откуда приехали беженцы, — и это информация, где реальность сильно приукрашена. Мы узнаём, что в Сирии всё хорошо, в Афганистане. В Конго тоже. Официальная позиция миграционных органов: из Конго приезжают просто искать работу, потому что там низкий уровень жизни. Поэтому решения об отказе в статусе беженца пишутся под копирку, в них иногда забывают менять страну и пол. Единственный выход для большинства конголезцев — возвращаться».
ЛУЧШЕ УМЕРЕТЬ В КОНГО
С Орнеллой мы встретились морозным вечером на Полянке. Она приехала ко мне с температурой: Орнелла надеется, что интервью поможет привлечь внимание к её проблеме.
«Для меня Россия — страна, в которой очень непросто жить. Мы выживаем как можем. Нам не дают документов, сложно найти работу. Конечно, можно раздавать рекламу на холоде. Но платят копейки, и потом придётся лечиться от простуды. Ну что мне, проституцией заниматься?» — говорит Орнелла за чашкой чая в ближайшем кафе. За раздачу рекламных листовок и правда платят мало: не больше двухсот рублей в час. Если будешь отвлекаться или говорить по телефону, могут оштрафовать.
Орнелла живёт на окраине Москвы, в двадцати минутах от метро, в крошечной однокомнатной квартире. Вместе с ней проживают ещё шесть человек: так дешевле платить за квартиру. Орнелла мечтает накопить денег и уехать как можно быстрее на родину.
В ДРК у неё остались три младших сестры и два брата. Орнелле пришлось уехать, потому что её жизни грозила опасность: отец состоял в одной из оппозиционных партий ДРК, а она помогала ему — вела бухгалтерию. В 2016 году в стране прошли массовые демонстрации из-за того, что действующий президент Жозеф Кабила отказался покинуть свой пост. Его полномочия истекли ещё в 2015 году, но правительство приняло закон, согласно которому выборы можно проводить только после переписи населения. Это позволило Кабиле остаться в президентском кресле.
Отец Орнеллы был среди тех, кто вышел на улицы протестовать против несменяемости власти. Во время одной из демонстраций его убили. Мать Орнеллы в тот же день пропала: что с ней, девушка не знает. Возможно, она погибла вместе с отцом.
В тот день, когда умер её отец, Орнелла осталась дома: она должна была следить за младшими сёстрами и братьями. «Я не знала, что папа мёртв. Я надеялась, что он просто ранен и отправился в госпиталь вместе с моей матерью. И вдруг ночью к нам пришли пятеро вооружённых мужчин в масках — наверное, представители власти. Сначала они стучали в дверь, но быстро потеряли терпение и ворвались внутрь. Мужчины стали требовать, чтобы я отдала документы оппозиции, которые мой отец хранил дома. Я отказалась. Тогда они провели обыск, нашли чемодан с документами и обвинили меня в связи с оппозицией. Я всё отрицала, но мужчины в масках не верили мне. В конце концов один из них изнасиловал меня на глазах у младших братьев и сестёр. Потом они ушли», — совершенно спокойно рассказала Орнелла.
На следующей день к ней пришёл друг семьи и рассказал, что отца больше нет. Он заплатил за её визу в Россию и уговорил уехать. «Он сказал, что здесь моя жизнь в опасности. Я испугалась и приняла решение покинуть Конго. Но в России я оказалась никому не нужна. Я даже не могу взяться за изучение русского языка: когда живот постоянно сводит от голода, не до грамматики. Мы едим что придётся. В основном, макароны и дешёвую курицу, если повезёт. Жизнь здесь тяжёлая, мы очень страдаем. Сейчас понимаю: лучше я вернусь на родину и там погибну, чем останусь в России», — твёрдо сказала Орнелла.
Часто она мечтает о том, как вернётся на родину, встретит там достойного парня и выйдет за него замуж. Ещё Орнелла хочет открыть своё дело и приют для сирот. Орнелла пояснила: «Хочу, чтобы им было куда пойти, если останутся без родителей. Важно, чтобы у каждого человека было надёжное убежище».
По её мнению, русские — расисты. Однажды Орнелла ехала в метро, а напротив неё расположилась маленькая девочка с матерью. Увидев Орнеллу, она дернула мать за рукав и громко спросила: «Мам, это обезьяна?»
РОССИЯ — НЕ ТВОЙ ДОМ
«В моей группе есть люди, которые демонстративно со мной не здороваются. Это меня ранит. Я спрашиваю себя: почему они так реагируют? У нас такое невозможно. Однажды в спортзале я задала вопрос одной женщине, а она ответила: «Ты не поймёшь, вы, чёрные, вообще плохо понимаете, когда вам объясняют». А когда я поехала в Липецк на автобусе, там сидели девушки и смеялись надо мной. Они говорили: «Смотрите, чёрная! Откуда она вылезла?» Я считаю, что это бесчеловечно», — рассказала Терезия Лор, студентка двадцати с небольшим лет, приехавшая из Конго-Браззавиля в Москву изучать технологии. В родном городе Пуэнт-Нуар на берегу Атлантики её ждёт любимый.
В Москве Терезия уже три года. Ей пришлось уехать в Россию на учёбу, потому что в Конго-Браззавиле нет подходящего факультета. Её родители настояли на том, чтобы она покинула Конго, но Терезия надеется вернуться как можно скорее на родину и найти работу в госпитале.
«Своих детей я никогда не отправлю учиться сюда. Я единственная иностранка в группе, и некоторые преподаватели, конечно, меня поддерживают и говорят, что русский очень сложный, но я справлюсь. Но есть одна женщина, которая позволяет себе шокирующие вещи в общении со мной, например: «Если у тебя не выходит, убирайся к себе, на что ты вообще рассчитываешь?» Эта дамочка сравнивает меня с русскими и заявляет, что у меня ничего не получится. Всё, что я делаю, её не устраивает. После этого вообще пропадает мотивация что-либо делать», — объяснила Терезия.
Ещё ей кажется странным, что студенты-иностранцы не могут найти подработку в Москве. Терезии стыдно постоянно тревожить родителей и обращаться к ним за помощью, но другого выхода нет. Несмотря на все сложности, Москва — единственный город в России, где она может рассчитывать на уважение. По словам Терезии, москвичи кажутся «цивилизованными и открытыми», а вот в маленькие города лучше не ездить: местные не доверяют иностранцам и иногда заходятся в приступе истерического смеха, увидев чёрную.
«Я бы не смогла встречаться с русским. У нас мужчины знают, что должны заботиться о своей женщине, каждый месяц давать деньги. Неприлично, если женщина не может позволить себе менять причёску дважды в неделю. У нас есть выражение: нельзя любить — и при этом быть скупым. А у русских всё не так. Они экономят даже на цветах и шоколадках. Я предпочитаю быть с африканцем, как я, который знает мои права», — заявила Терезия.
Однако она не собирается становиться домохозяйкой после замужества: Терезия рассказала, что у них в Конго-Браззавиле, в отличии от ДРК, есть женщины, делающие карьеру: «Благодаря модернизации женщина больше не хочет быть за мужчиной как за каменной стеной и ждать, как маленький ребёнок, когда он всё за неё сделает. Всё изменилось».
«Старое поколение — наши мамы и бабушки предпочитали, конечно, сидеть дома и заботиться о детях. Но молодые девушки хотят учиться и делать карьеру. К сожалению, в нашей стране для этого не так много возможностей. Некоторые, пытаясь быть независимыми, начинают заниматься проституцией, другие уходят в коммерцию или перебиваются небольшими подработками. Но ни одна женщина не хочет больше быть только матерью», — согласилась с ней 19-летняя Бердалия Нгумба из Браззавиля.
Действительно, в Конго-Браззавиле с недавних пор женщины перестали стесняться своих амбиций. В правительстве есть министры-женщины: например, министр здравоохранения Жаклин Лидия Миколо или Инес Ингани, в чьи обязанности входит улучшение положения конголезок в их родной стране. Однако нельзя назвать Конго-Браззавиль женским раем. Многие женщины по-прежнему стесняются жаловаться на насильников из-за знакомого нам не понаслышке виктимблейминга: подобно тому, как в России оправдывают насильников и чиновников вроде Леонида Слуцкого неподобающим поведением их жертв, в Конго осуждают тех, кто подвергся харрасменту, за недостаточную скромность и неумение постоять за женскую честь.
Менее серьёзная, но тем не менее значимая проблема для конголезок — это сложности с узакониванием брака. «Свадьба очень дорого обходится у нас, далеко не все могут себе это позволить. Церемония по всем правилам будет стоить около 300 тысяч рублей, а обычный гражданский брак вместе с регистрацией — 100 тысяч», — поделилась Бердалия. В стране, где средняя зарплата составляет 35 долларов в месяц (по информации РИА «Новости»), 100 тысяч — серьёзные деньги.
Как и Терезию, Бердалию ждёт на родине возлюбленный. Оба они очень религиозны: её парень протестант и вся его страница в Facebook посвящена молитвам и размышлениям об Иисусе. По словам Бердалии, конголезские мужчины умеют заботиться о женщинах и умеют соблюдать правила приличия. Девушка пояснила: «У нас не принято целоваться на улицах. Наши мужчины, может быть, не слишком умеют хранить верность, иногда кажутся угрюмыми и замкнутыми, но зато всё, что зарабатывают, делят с нами».
Разумеется, не все конголезцы руководствуются принципом «всё в семью, всё для жены». Местные денди, называющие себя «щеглами», считают, что быть скучным и обычным — преступление, поэтому носят Armani, Kenzo и Louis Vitton и не боятся брать кредиты размером в восемь, а то и в десять тысяч долларов. О том, как они будут их отдавать, «щеглы» не задумываются. «Щеглов» в Браззавиле и Киншасе считают местными знаменитостями. Когда они появляются на улице, всё внимание приковано к ним. Но, конечно, «щеглы» — ненадёжные партнёры для конголезок, собирающихся завести семью. Впрочем, как и русские, по мнению Бердалии.
«Русские мужчины мне совсем не нравятся. У них всё время очень серьёзный вид и совершенно отсутствует чувство юмора. А ещё у вас не принято платить за женщин: часто мужчина на свидании предлагает разделить счёт. И вообще русские мало заботятся о своих подругах, не умеют удивлять и дарить подарки. Я бы с таким мужчиной жить не смогла, это ненормально», — заявила Бердалия.
Также она не понимает русскую кухню. «От ваших супов меня тошнит, особенно со сметаной», — поморщилась Бердалия. Она скучает по конголезской кухне. Дома её мать готовит отличную «сака-сака»: по словам Бердалии, это блюдо из листьев тропического растения под названием маниока.
«Я очень скучаю по нашим семейным обедам, по общению с близкими и особенно по возможности делать что я хочу. Здесь я изучаю биотехнические системы и технологии и должна доучиться до конца. Но я хочу вернуться к себе как можно скорее: русские очень хорошо умеют показать тебе, что Россия — не твой дом и делать тебе тут нечего», — заключила Бердалия. Выходит, французы правы: как ни грустно это признавать, но мы действительно пока остаёмся «белой Африкой», воспринимающей всех чужаков, и в том числе чужестранок, в штыки. Да и как Россия может защитить женские права, если у нас до сих пор в ходу поговорка «курица не птица, баба не человек», про жертв насилия принято говорить «сама виновата» и «надо было юбку подлиннее носить», а сексуальные домогательства со стороны депутата Госдумы считаются провокацией и шуткой.
