Борьба с экстремизмом в России в последние годы приобретает всё более причудливые формы: одних судят за репосты, других привлекают к ответственности за сохранённые картинки «ВКонтакте». В США право на высказывания любой степени радикальности защищает Первая поправка к Конституции, благодаря которой в 2017 году на улицы Шарлоттсвилля, к примеру, вышли сотни представителей ультраправых движений, вступивших в стычки с идеологическими противниками. Во многом возможностью беспрепятственно демонстрировать свои взгляды на маршах они обязаны человеку, потерявшему всю семью во время Холокоста. Он вступился за право американских нацистов на манифестации и победил. Автор телеграм-канала «Первая поправка» Марк Погребисский рассказывает, с чего началась самая громкая в послевоенных США история о том, как жертвы идеологии готовы защищать самых радикальных её сторонников.

В августе 2017 года в 40-тысячным городке Шарлоттсвилле, штат Виргиния, состоялся марш Unite the Right, объединивший членов американских правых и ультраправых политических групп разной степени радикальности. Заметная часть жителей Шарлоттсвилля и студентов местного университета, а также многочисленные противники правых активистов со всей страны организовали в городе контрдемонстрацию. Сотни людей участвовали в столкновениях с применением газовых баллончиков, дубинок и щитов. После того как один из ультраправых участников шествия на автомобиле въехал в толпу контрдемонстрантов, погибла 32-летняя жительница города Хизер Хейер. О «трагедии в Шарлоттсвилле» несколько месяцев беспрерывно спорили региональные и федеральные СМИ.

Марш, запомнившийся Америке факельным шествием и демонстрацией символики НСДАП и Ку-клукс-клана, не состоялся бы, если бы не первая поправка к Конституции США, гарантирующая всем без исключения гражданам страны свободу слова и свободу собраний. Именно этой поправкой объясняется поддержка организаторов марша со стороны Американского союза защиты гражданских свобод (American Civil Liberties Union — ACLU), одной из самых влиятельных правозащитных организаций в США: Союз счёл, что муниципальные власти Шарлоттсвилля не вправе ограничивать права радикальных элементов на волеизъявление, поскольку подобные запреты противоречат Конституции страны.

Уже в первые годы своего существования Американский союз защиты гражданских свобод отстаивал конституционные права тех, кого многие представители власти считали экстремистами. Например, сразу после окончания Первой мировой войны, когда «Америка была охвачена страхом» в связи с «коммунистической революцией в России» и генеральный прокурор Митчелл Палмер начал «депортировать так называемых радикалов» и содержать их под арестом «в ужасных условиях», на их защиту встали основатели Союза. В американской  историографии описываемые события известны как «рейды Палмера»: восемь взрывов неподалёку от мест проживания высокопоставленных граждан США на фоне активизации рабочего движения («3600 забастовок только в 1919 году») стали поводом к усиленной борьбе с «красной угрозой» и многочисленным облавам на предполагаемых коммунистов, в особенности иммигрантов из советской России.

История американского неонацизма, вернее, само его существование в легальном политическом поле обусловлено уже упомянутым конституционным принципом абсолютной, ничем не ограниченной свободы слова. Соратникам заокеанских неонаци из Старого Света повезло меньше: во многих европейских странах существует аналог российской 282-й статьи. Так, по статье 130 УК ФРГ «разжигание национальной розни» (Volksverhetzung) могут запрещать деятельность политических организаций и давать их членам реальные тюремные сроки.

Что же касается американских ревизионистов, первое сколь-нибудь значимое объединение подобного толка было образовано в 1958 году в Теннесси и называлось Партией прав национальных штатов (National States’ Rights Party). Цели партии состояли в борьбе с зарождавшимся тогда движением за гражданские права и в предоставлении штатам возможности сохранять на своей территории отдельные законы о расовой сегрегации.

Федеральным председателем партии стал Джесси Стоунер. В 1980 году, через 22 года после теракта, его обвинили в подрыве баптистской церкви в Бирмингеме, штат Алабама, где с 1956 по 1961 годы располагалась штаб-квартира Алабамского христианского движения за права человека. Всего бирмингемскую церковь взрывали трижды. Кандидаты от партии дважды участвовали в президентских выборах: в 1960 году Орвал Фаубус набрал 0,07 % голосов; вторая кампания, в 1964 году, закончилась со схожим результатом. К 1970 году активность организации пошла на убыль, а спустя восемь лет партия прекратила своё существование.

В отличие от Партии прав национальных штатов, Американская нацистская партия (American Nazi Party), основанная Джорджем Линкольном Роквеллом в Арлингтоне, штат Виргиния в 1959 году, открыто демонстрировала нацистскую символику и не скрывала симпатий к порядкам гитлеровской Германии. Поначалу Роквелл с единомышленниками испытывали серьёзные финансовые затруднения, но вскоре лидеру стали платить за участие в университетских дискуссиях: публичное выражение эпатажных взглядов свидетельствовало всё о той же свободе слова, и от недостатка зрителей Роквелл не страдал.

После гибели Роквелла — вероятно, самого харизматичного нацистского лидера в послевоенной истории США, статного выходца из актёрской семьи, с изящной кукурузной трубкой во рту, подполковника ВМС в отставке — неонацисты размежевались и создали большое количество конфликтующих между собой политических групп. 

В их числе была Национал-социалистическая партия Америки (National Socialist Party of America), основанная в 1970 года Фрэнком Коллином в Чикаго, штат Иллинойс. Убедить единомышленников объединиться под крылом его партии Коллину было чрезвычайно сложно: по данным исследователей, его отец — еврей, переживший трёхмесячное заключение в Дахау. Роквелл всегда подозревал его в наличии еврейских корней.

Однако Коллин делал всё что мог, чтобы избавиться от негативного, по меркам неонацистов, имиджа: всячески отрицал своё еврейское происхождение и перестал контактировать с отцом, начав политическую карьеру.

В конце 1960-х Коллин вступил в Национал-социалистическую партию белых людей и стал партийным координатором на Среднем Западе. После смерти Роквелла у Коллина не сложились отношения с новым лидером партии Мэттом Колем, в связи с чем Коллин основал собственную партию в Чикаго. Среди активистов его партии было много сторонников погибшего Роквелла. 

Коллин стремился к максимально широкой огласке своей деятельности в СМИ, а наиболее действенным методом привлечения внимания считал уличные акции. Летом 1976 года Коллин организовал несколько демонстраций в районе Маркет Парк, воспользовавшись недовольством части белого населения появлением в их домах первых чёрных жителей.

Год спустя Коллин пытался получить разрешение на проведение очередной подобной демонстрации более чем в десяти пригородных районах вблизи Чикаго, однако согласовать акцию удалось лишь с деревней Скоки: если бы Коллина «проигнорировали» и в этом случае, «всего „дела Скоки“, возможно, никогда бы не было». Из 69 000 жителей деревни Скоки, к северу от Чикаго, по разным оценкам, доля евреев составляла от 35 до 50 процентов. От пяти до семи тысяч из них пережили нацистские концлагеря, что делало Скоки одним из крупнейших в США сообществ людей, переживших Холокост, за пределами Нью-Йорка. Для Коллина это была идеальная находка с точки зрения пиара.

«Дело Скоки» получило широкий общественный резонанс, что не могло не отразиться на публикациях в американских масс-медиа. Так, в материале «Нью-Йорк таймс» от 8 июля 1977 года «Евреи Скоки считают угрозу со стороны нацистов реальной» («Skokie’s Jews Treat Nazi Threat as Real») репортёр Дуглас Нилэнд общается с жителями Скоки еврейского происхождения из разных социальных групп. В начале текста отмечается, что, несмотря на кажущуюся незначительность нацистской угрозы, «для большого сообщества евреев Скоки» действия организации Коллина — это «напоминание о смертях шести миллионов евреев» во время Холокоста. «Поэтому евреи Скоки не забыли о Холокосте. Они не хотят, чтобы нацисты устраивали парад со свастикой в их городке, и они собираются на собственные демонстрации, чтобы выразить протест».

По словам Гилберта Гордона, юрисконсульта Скоки, «у нас… были люди, думавшие, что лучший способ управиться с мистером Коллином — это игнорировать его. Затем многие из этих людей говорили с пережившими Холокост — и я даже не могу вам передать, насколько реальной видится нацистская угроза беженцам из Европы, не только евреям, но и полякам, и многим другим».

Канал автора в Telegram «Первая поправка»

Вильям Зигель, клерк, «переехавший сюда в начале 1950-х, как и многие евреи из северо-западного Чикаго», «постарался объяснить… страх жителей Скоки и их ненависть по отношению к неонацистам»: «Нужно понимать еврейскую психологию. Евреи любят быть среди себе подобных, будь на то религиозные причины или стремление к самосохранению. Евреи всегда борются за свои жизни, как это было во время Испанской инквизиции, в России или в гитлеровской Германии. Все они убивали евреев, и каждый следующий случай был хуже предыдущего». Антинацистские демонстрации в Скоки направлены «против всех тех людей, что угнетали евреев. Происходящее в Скоки имеет историческое значение, ведь это первый раз, когда организуется массовая демонстрация против смертоносного антисемитизма».

Раввин Лоуренс Монтроуз, «как и многие здесь», не готов согласиться с решением суда, «который в конце концов может решить, что права нацистов на свободу слова, гарантированные первой поправкой, нарушаются» в связи с усилиями властей Скоки против проведения их акции. «Их политические взгляды — ненависть, разделение и убийство. Они антиамериканские… Это криминальная философия». Страх евреев «невообразим». «Они по-прежнему просыпаются по ночам и кричат — по прошествии 35 лет. Сколько это продлится? И теперь они думают, что эти ребята здесь, чтобы завершить начатое Гитлером».

Супружеская пара Фэгэн, выжившая в концлагере Ченстохова в Польше, опасается за своё будущее в Скоки. Даниэль Фэгэн: «Я против насилия, я не жестокий человек. Я не мог бы причинить никакого вреда. Но если я увижу свастику на моём заднем дворе — на моём заднем дворе в Скоки, — я буду сопротивляться».

Понимая, как местные жители относятся к перспективе проведения на их улицах нацистского марша, чиновники опасались столкновений. Власти Скоки предупредили Коллина о необходимости выплаты гарантийной страховки в размере 350 000 долларов в связи с риском нанесения ущерба частной собственности на территории деревни.

Но Коллин оказался хитрее: 1 мая 1977 он провёл демонстрацию перед въездом в Скоки, а не на самой территории деревни, что позволило ему не выплачивать страховку. Она продлилась около получаса; в акции приняли участие 50 человек, некоторые из них появились на мероприятии в нацистской форме. «Надеясь, что всё пройдёт быстро» и без широкой огласки, власти Скоки не стали налагать запрет на организацию акции. Лидер американских неонацистов стремился как можно чаще оказываться в информационном пространстве, и, понимая логику действий Коллина, власти Скоки на первом этапе стремились избежать публичной конфронтации с нацистами.

Однако жители Скоки отреагировали на акцию крайне негативно: «лидеры еврейских сообществ, в Скоки и на федеральном уровне, считали» невозможной защиту прав нацистов на свободу слова с политической точки зрения. При этом в январском заявлении Американского еврейского конгресса 1978 года подчёркивалось, что на действия нацистов следует наложить лишь отдельные ограничения, поскольку в противном случае запреты со стороны властей могли бы быть признаны антиконституционными: к данным ограничениям относился, в частности, запрет на демонстрацию свастики как «оскорбляющего символа». Оппоненты Конгресса указывали на то, что представители организации в то же время не возражали против демонстрации свастики в документальном фильме о Холокосте, показанном телеканалом Эн-би-си в марте 1978 года.

Как отмечал один из лидеров еврейского общественного движения в США Теодор Манн, «столкнулись две части нашего наследия: с одной стороны, однозначная приверженность принципу ничем не ограниченной свободы слова, с другой — невыносимая коллективная память о Холокосте».

Помимо указания на необходимость гарантийного страхования в размере 350 000 долларов, власти Скоки выдвинули два следующих требования: запрет на «распространение любых материалов… пропагандирующих и разжигающих ненависть в отношении лиц на основе их расовой, национальной или религиозной принадлежности», и на публичные демонстрации членов политических групп «в военной форме».

Посчитав подобные запреты ограничивающими свободу слова, Коллин обратился в Американский союз защиты гражданских свобод, и правозащитники вновь доказали свою приверженность конституционным принципам вне зависимости от того, кого они защищают, согласившись обеспечить неонацистам юридическую поддержку.

Ключевой фигурой в деле «Национал-социалистическая партия Америки против Скоки» стал Арье Найер, правозащитник и сооснователь организации Human Rights Watch, потерявший практически всех близких родственников во время Холокоста и руководивший Американским союзом защиты гражданских свобод в 1970–1978 годах. Когда Национал-социалистическая партия Америки во главе с Франком Коллином обратилась в Союз за помощью, чтобы получить разрешение на проведение акции в деревне Скоки, Найер согласился оказать неонацистам необходимые услуги. Решение Найера вызвало протесты по всей стране, а коллеги Найера публично осуждали его.

В книге «Защищая моего врага: американские нацисты, „дело Скоки“ и риски свободы» («Defending My Enemy: American Nazis, the Skokie Case, and the Risks of Freedom»), впервые опубликованной в 1979 году и затем переизданной с предисловием автора в 2012 году, Найер рассказывает, что родился в Берлине в 1937-м, во время Второй мировой войны находился в Великобритании, но, по его собственному признанию, учился в школе с бывшими узниками концентрационных лагерей и был хорошо знаком с деталями их биографий.

Правозащитник цитирует некоторые из многочисленных писем, полученных им в конце 1970-х — начале 1980-х в связи с позицией Американского союза по защите гражданских свобод по «делу Скоки»: «„Моя единственная надежда, — говорилось в письме, которое я получил от мужчины и Бостона, — состоит в том, что, если нас обоих однажды заставят маршировать в направлении какого-нибудь крематория, ты будешь во главе парада, и в это время ты сможешь в экстазе петь осанны во имя свободы слова твоих мучителей“». Кроме того, в одном из писем предлагался новый слоган для правозащитной организации: «Первая поправка превыше всего» (в оригинале: «The First Amendment über Alles»).

«Защита свободы слова для нацистов в Скоки, как считают многие, — яркий пример либеральной наивности», — подчёркивает Найер и формулирует принцип, которым руководствовались его оппоненты по «делу Скоки»: «Не защищайте врага». Существенное количество членов Американского союза защиты гражданских свобод, протестуя против действий Найера, покинуло организацию.

Отчасти готовность Найера защищать тех, кто поддерживает идеологию, уничтожившую его семью, объяснялась тем, что Американский союз защиты гражданских свобод за годы своего существования успел выработать богатую традицию поддержки разных идеологических групп ещё с 1930-х годов.

Найер аргументировал свой поступок следующим образом: «Евреи не могут спрятаться от нацистов в Скоки. Ради их собственной безопасности они должны дать дьяволу — нацистам — благо, исходящее из закона. Опасно давать слово нацистам. Но ещё опаснее уничтожать законы, при которых никто не вправе заставить евреев замолчать, если евреям понадобится обратиться друг к другу и ко всему миру за помощью. На протяжении истории евреев преследовали слишком много, чтобы кто-то мог предположить, что их страдания подошли к концу. Когда евреям нужно высказаться, что-то опубликовать или совершить шествие во имя их собственной безопасности, штат Иллинойс и Соединенные Штаты не должны иметь возможности вмешиваться. Нацисты — я отвечаю тем, кто спрашивает, как я, будучи евреем, могу защищать свободу для нацистов, — должны иметь право свободно высказывать своё мнение, потому что евреи должны иметь это право, и я должен иметь это право».

22 мая 1978 года 7-й Федеральный окружной апелляционный суд США признал все три требования, выдвинутые Скоки, противоречащими Конституции страны; Верховный суд США отказался заслушать апелляцию со стороны Скоки и, таким образом, оставил решение суда низшей инстанции в силе. Согласно судебному постановлению, требования Скоки напрямую касались «сущности» взглядов членов Национал-социалистической партии Америки и, следовательно, нарушали первую поправку. Кроме того, суд не посчитал достаточным аргумент Скоки, в соответствии с которым нацисты искажали факты: «согласно первой поправке, не существует такого понятия, как ложная идея».

Поскольку в первую очередь Коллин стремился попасть в инфополе потенциальных сторонников, «достигнув своей начальной цели, нацисты отменили марш в Скоки и позднее провели несколько акций в пределах Чикаго, а не в самой деревне. Ведь они прекрасно знали, что если бы пошли на это, то выглядели бы смехотворно. Нацисты, возможно, собрали бы 20 или 30 человек на своём марше, в то время как 50 000 вышли бы на контрдемонстрацию выживших в концлагерях», — подытоживает Найер.

Судебное решение 1978 года и аргументы, приведённые Арье Найером в защиту его позиции, вспоминали 40 лет спустя в связи с маршем правых и ультраправых групп в Шарлоттсвилле. Несмотря на изменение политической конъюнктуры в США, в 2017 году последователи Найера вновь отстояли право на свободу слова для тех, чьи взгляды сами правозащитники считают людоедскими. Призывы к ограничению первой поправки всё чаще звучат в американской общественной жизни, однако на них по-прежнему отвечают лозунгом «Hate speech is free speech».

Фото: blogspot.com, refinery29.com