Исследователи из Оксфордского института интернета считают, что к 2070 году на Facebook число профилей покойников достигнет пяти миллиардов; если соцсеть не закроется раньше, мёртвых людей в ней станет больше, чем живых. Уже сегодня в интернете можно наткнуться на специальные группы, собирающие фотографии и ссылки на профили покойников, — в них состоят от пары сотен до четырёхсот тысяч участников, которые обсуждают смерть незнакомцев, оставляют неравнодушные комментарии и делятся травмирующим опытом. Автор самиздата Эмма Барсегова выяснила, кто и зачем бродит по страницам мертвецов.

В детстве Вика три года жила рядом с кладбищем и часто гуляла среди крестов и памятников, рассматривая фотографии. С друзьями они придумали собственную игру — найти неопрятную могилу и привести её в порядок: вырвать сорняки, почистить надгробие, положить цветок. Сегодня Вике тридцать шесть, она работает в банке, воспитывает дочь, но всё ещё почти каждый день бродит по кладбищу, разглядывая забытые могилы, только теперь они находятся в интернете. Последние семь лет Виктория состоит в группе «Мёртвые страницы» во «ВКонтакте», где пользователи собирают фотографии и ссылки на страницы умерших людей.

Сначала кто-то умирает, потом в альбом заливается одно из старых фото покойника, а в описании появляются имя и возраст, причина смерти, ссылки на страницу, скорбные посты родных и близких, а иногда и публикации о смерти в СМИ. У трёх крупнейших во «ВКонтакте» групп с названием «Мёртвые страницы» от тридцати восьми до четырёхсот тысяч подписчиков, многие из которых ежемесячно оставляют комментарии под фото: обсуждают внешность умершего, выражают соболезнования и сравнивают покойников со своими знакомыми. В таких альбомах можно найти знаменитостей, жертв терактов и войн, самоубийц и людей, «буднично» погибших в ДТП или от болезни. Все они — незнакомцы, за смертью которых подглядывают другие незнакомцы. 

Созерцание смерти и посещение мест, связанных с ней, — не новое занятие: ещё древнее религиозное паломничество предполагало посещение могил святых и мучеников. Филип Р. Стоун, член Института изучения тёмного туризма, пишет, что в эпоху романтизма XVIII–XIX веков посещение домов и могил покойных авторов было самым точным и убедительным способом «прикоснуться» к смерти почитаемого человека. В своих мемуарах жена У. Вордсворта, английского поэта, отмечает, что во время путешествия по Шотландии в 1803-м Вордсворт с сестрой заглядывали на могилу к поэту Р. Бёрнсу.

Сегодня такой досуг стал полноценным предложением турфирм: Dark tourism — зловещий, тёмный туризм растёт как отрасль: к примеру, в 2016-м Освенцим, число жертв которого по разным подсчётам достигает четырёх миллионов, посетило два миллиона туристов, на Netflix вышло отдельное шоу про посещение характерных для тёмного туризма мест, а Radioactive Team за три с половиной тысячи рублей на человека предлагает отправиться из Киева на весь день в Чернобыль с посещением зоны АЭС и Припяти. Из близких москвичам мест есть Ваганьковское кладбище, где экскурсия стоит около пятисот рублей (если вы ребёнок до семи лет — бесплатно): за два с половиной часа вы узнаете о местных легендах, покойных и их могилах. Но тратиться на поездку и даже выходить из дому необязательно — следы смерти можно обнаружить в интернете. 

По данным медиаагентств We Are Social и Hootsuite, прямо сейчас три с половиной миллиарда людей зарегистрированы в той или иной социальной сети, и среди пользователей есть уже умершие. Из-за этого в 2012 году Facebook ввёл «памятный статус» специально для таких «мёртвых страниц», чтобы отгородить живое от мёртвого.

«ВКонтакте» с нами уже тринадцать лет, и многие страницы принадлежат тем, кто уже умер. Сама архитектура соцсети устроена так, что на «Мёртвые страницы» заходят не только близкие и друзья умершего, но и незнакомые покойному люди.

Дело не ограничивается простым созерцанием, зачастую туристы оставляют скорбные комментарии и записи в адрес умершего: «Я тебя не знал, но мне очень-очень жаль, что тебя не стало». Джоселин ДеГрут указывает, что зачастую комментаторы чувствуют определённую связь с покойным незнакомцем: «Эта связь может основываться на схожем жизненном опыте, возрасте покойного, причине смерти или на ярком описании случая в медиа». Иногда она может напомнить о собственной утрате и заставить заново пережить опыт столкновения со смертью близких.

Чувство солидарности связывает не только туриста и незнакомого умершего, но и подписчиков между собой. Для некоторых участие в «Мёртвых страницах» является своеобразной групповой терапией. «Делитесь своими историями и советами, поддерживайте друг друга, — призывает в одной из групп подписчица Маргарита. — Обсуждение здесь может помочь кому-то справиться с потерей».

Люди действительно делятся — в альбомах можно наткнуться на личные истории:

«Примите мои соболезнования. Я сама без мамы с 2002 года», «И моего котейку звали Оливером, ласково Оливка. К сожалению, тоже погиб и присутствует в альбоме…», «Наш сосед. Царствия небесного», «Не очень хорошее чувство, когда фамилия как у тебя, а полное имя и фамилия как у твоей родной сестры. Царствие небесное тебе, девочка. Покойся с миром».

Вам интересна смерть? Послушайте рассказ живого классика и лучшей сказочницы девяностых Людмилы Петрушевской «Чёрное пальто» на радио «Глаголев FM»

Участница группы Рая (имя изменено), которая помимо «Мёртвых страниц» также подписана на «Плохие новости», «Русскую эпитафию» и «Страшные истории», считает, что группа может помочь людям с утратой, потому что «разделённая боль — это уже половина боли». У самой Раи первый муж совершил суицид, за последние полгода она похоронила двоих родственников, а ещё один сейчас при смерти. 

«Есть два варианта: научиться жить с этой болью утраты или уехать головой. Я воспитала в себе чёрствость, — рассказывает Рая. — Чуть больше десяти лет назад я с покойником боялась в одном помещении находиться. Сейчас я вполне спокойно могу привести в порядок труп». В группе Рая находит понимание среди таких же «закалённых смертью». Она делится: «Поддержка в интернете — тоже поддержка, да и свои проблемы на фоне чужой трагедии не кажутся такими уж тяжёлыми». 

Для некоторых наблюдение за смертью незнакомцев может сработать как компенсация недополученных эмоций. Тридцатилетняя домохозяйка Таня, скрывающаяся за чужими фото на аватарке, пять лет подписана на группу «Мёртвые страницы», которая существует еще с 2009-го. Когда умирали её родственники, женщина всегда держалась спокойно и могла контролировать ситуацию, успокаивать близких: «Моей бабушки нет уже 13 лет, и я до сих пор скучаю по ней. Но на похоронах я держалась спокойно и уверенно». Таня верит, что эмоции, которые не проявились в жизни, отразились на незнакомцах в интернете.

Вокруг фотографий покойников образуются целые сообщества: многие подписчики групп «Мёртвые страницы» состоят в них от трёх до девяти лет и ежедневно пишут комментарии, общаются под фотографиями. На страницу подписаны люди разных возрастов с разными мотивами участия. 

Двадцатичетырёхлетний студент Виталий из Томска сидит на «Мёртвых страницах» с 2011 года и относится к паблику как к развлечению, здесь он удовлетворяет своё эмоциональное любопытство: «Странно испытывать сильные эмоции от смерти человека, которого не знал. Думаю, эти впечатления ничем не отличаются от просмотра триллера, где ты переживаешь за главного героя».

Лере из Ставрополя сорок восемь, её «стена» «ВКонтакте» напоминает странички большинства её ровесниц: глубокомысленные цитаты, анекдоты и репосты из пабликов «Котизм» и «Без кота и жизнь не та». В жизни Леры нет друзей, зато уже пять лет она общается в группе «Мёртвые страницы». «Я привыкла, тут все мои друзья, есть костяк самых активных. Плюс тематика — интересно притрагиваться к странице, зная, что человека уже нет», — рассказывает Лера, но в её словах нет скорби. Она тепло отзывается о людях в сложившемся «костяке» и говорит, что здесь они могут свободно общаться, потому что их объединяет общий травмирующий опыт: «В группе сидят в основном люди, уже столкнувшиеся со смертью, пережившие тяжёлые ситуации в жизни, при этом не сломавшись и не потеряв чувство юмора. Это компания друзей, которые меня понимают и принимают». 

Подписчики свободно общаются в комментариях памятных альбомов, на «стене» и в «Обсуждениях». Олеся, администратор одной из групп, рассказывает, что «участники отмечают „свою атмосферу“, многие приходят именно за общением». 

Олеся занимается группой почти пять лет — прошлый её проект на эту же тему за агрессивную рекламу через личные сообщения заблокировала администрация «ВКонтакте». Олесю всегда интересовали смерть и мистика: уже в одиннадцать лет девочка прочитала всю Агату Кристи. Сейчас Олесе тридцать восемь, она работает на заводе и почти всё свободное время посвящает группе. Создавая паблик, Олеся основывалась на собственных интересах, выстроив «Мёртвые страницы» как комфортное пространство лично для себя. 

Сегодня группой управляют несколько администраторов, Олеся их не контролирует, однако просит не постить «откровенную жесть». В группе есть правила поведения и дисклеймер 16+, а само сообщество является закрытым — все подающие заявки на вступление проходят контроль админов и редакторов. Правила не совсем обычные: например, в группе запрещено писать «лол» и «кек» — можно получить «бан», а заявки на вступление пользователей с закрытыми страницами не одобряются. 

Ещё один участник группы — Виктор, тридцатитрёхлетний электрик из Красноярска, считает, что фотографии мертвецов — это такой же контент, как мемы и порно. По его мнению, группа больше похожа на морг, со своим юмором и своими правилами и даже своим «вскрытием». Участники подобных сообществ нередко играют в угадайку, пытаясь назвать причину смерти по фотографии. Лера рассказывает, что у них есть приметы: если на фото человек с рыбой в руках — это точно утопленник, красивая молодая девушка — случайность или домашнее насилие, а суицидники почти на одно лицо. Участники обсуждения часто обращают внимание на мимику умершего, его взгляд. По местному представлению, если глаза кажутся мутными, то скорее всего человек болел. 

Кроме того, у каждой группы обязательно есть площадки, где участники могут поговорить о важных и часто философских вопросах. Например, обсудить, какая смерть самая приятная, а какая — самая страшная, или порассуждать о том, что происходит с душой после смерти и как пережить смерть любимого человека.

Всё это может выглядеть странно и пугающе для тех, кто впервые пришёл в подобные сообщества, однако жанр будничного обсуждения смерти возник не во «ВКонтакте». Полина Колозариди, интернет-исследовательница и преподаватель НИУ ВШЭ, указывает на альтернативы в офлайне: «Мы можем увидеть примеры в книгах XIX века, где описываются досужие разговоры на похоронах. Скажем, в рассказах Чехова люди регулярно ходят на похороны, встречаются там, говорят о покойных». При этом мы всё же удивляемся, когда натыкаемся на такое поведение в онлайне. Полина объясняет это тем, что подобная коммуникация часто идёт или шла через другие медиа — ТВ, радио, газеты: «Конечно, по телевизору мёртвых людей не показывают, но бесконечно говорят о катастрофах. Говорить о них спокойно и буднично очень сложно — тон медиа в таких случаях всегда трагический. На этом фоне будничный тон пабликов кажется странным. Но интернет — не газета с некрологами, он позволяет больше, чем просто медиа. Люди там взаимодействуют, а не просто узнают о смерти». 

Администратор Олеся и подписчик Виталий, который сейчас занимается созданием собственного паблика типа «Мёртвых страниц», рассказывают, что находить контент для памятных альбомов довольно просто. Во «ВКонтакте» слабо работает отделение мёртвых страниц от живых, поэтому найти такие можно, забив в поисковике «скорбим», «вечная память», «соболезную» или другие стандартные фразы. «По этим запросам выходят посты скорби, а найти саму страницу умершего по ней уже не так сложно. Бывает такое, что и причину не найти, и страница у умершего закрыта. Таких много отбраковываю, потому что нет повода для обсуждений», — рассказывает Олеся. 

Поиск причинно-следственных связей в смерти незнакомца даёт участникам «Мёртвых страниц» возможность получить определённые знания о смерти и жизни. Ольга давно подписана на «Мёртвые страницы» и путешествует по страницам мёртвых не ради эмоций. Она медик, закончила ЦМОК ПБ в Москве со специализацией во взрослой психиатрии. Ольга использует паблик как архив кейсов, на которых она может тренировать полученные во время учёбы знания. Когда женщина сидит в альбомах, она переходит на страницы умерших, ищет предпосылки к суициду, смотрит на фотографии, пытается реконструировать личность умершего. Как медик Ольга обращает внимание ещё и на позы человека на фото с места смерти, следит за мимикой, пытается определить, насильственной была смерть или естественной. 

Учится на чужой смерти и Вика, детство которой прошло на кладбище. Она часто заходит в альбомы, чтобы посмотреть обновления, но комментарии оставляет не всегда — должно зацепить. Больше всего Вику трогают случаи подростковой смерти, в особенности суицид. Если она натыкается на фото подростка, который покончил с собой, — не может пройти мимо: «Многие профили так и кричат о помощи, но почему-то их никто не слышит. Это очень страшно», — рассказывает Вика. Её подростковый период тоже был тяжёлым: она пыталась покончить с собой — топилась, глотала таблетки, но рядом оказались друзья, которые вовремя пришли на помощь.

Просмотр случаев смерти и страниц умерших подростков помогает Вике не только отработать собственную травму: у девушки растёт двухлетняя дочь, группа помогает ей лучше понимать подростковые проблемы. 

Когда Вика видит в альбоме случай подросткового суицида, она переходит на страницу к умершему, смотрит последние записи, пытается воссоздать логику человека, разглядеть предпосылки и продумать будущую тактику воспитания дочери, чтобы оградить её от бед. Вика отмечает, что после долгого пребывания в группе её отношение к воспитанию и материнству изменилось: «Я стала более осторожна, даже малость маниакальна. Прихожу в гости, где есть маленькие дети, и возмущаюсь халатностью родителей. Муж за это тоже периодически от меня огребает», — рассказывает Вика.

Путешествие по чужим смертям может спровоцировать несвойственную прежде осторожность и более бережное отношение к здоровью и своей безопасности. Электрик Виктор из компании завсегдатаев пишет, что за те три года, что состоит в группе, прошёл несколько обследований на онкологию, администратор Олеся иронично отмечает, что половина участников группы «как минимум научилась правильно переходить дорогу«. При этом Таня, которая тоже стала лучше следить за здоровьем и ходить к врачам — у неё проблемы с сердцем и ЖКТ — и просить мужа быть осторожнее на дорогах, отмечает, что для неё это скорее лишняя нервозность. 

Большинство подписчиков отмечают, что главный вывод из публикаций в группе — понимание, что смерть произойдёт с каждым и нужно ценить каждый момент жизни. Вот пару примеров из ответов в разделе «Обсуждения»: «Благодаря этой группе больше начинаешь ценить жизнь свою и жизнь других людей. Внимательнее относишься к своему здоровью», «Начинаешь ценить родных и близких и понимать, что всё не вечно», «Жизнь быстротечна, и финал непредсказуем, поэтому надо стараться жить одним днём». Полина Колозариди считает, что такое влияние на подписчиков вполне естественно: «Поход к врачам и безопасность на дорогах — следствие эстетически-экзистенциальной функции репрезентаций смерти. В этом смысле паблик — как ванитас и натюрморты в искусстве: говорит смотрящим о неизбежности смерти и скоротечности жизни». 

При этом участники часто не находят понимания вне своего круга. Многие подписчики сидят в группах с памятными альбомами с фейковых страниц, не ставят лайки и не делают репосты, чтобы друзья не узнали об их увлечении. Муж Вики знает, что она сидит на «Мёртвых страницах», и периодически подглядывает за тем, что делает в паблике жена, но сам туда не заходит. «Когда совсем жесть, — пишет Вика, — я рассказываю друзьям или знакомым, на что реакция примерно „ой, не надо, убери, зачем ты вообще там сидишь“». Таня тоже изредка рассказывает друзьям о ярких случаях, которые она увидела в паблике, но умалчивает про сами памятные альбомы, как и про прогулки по «мёртвым страницам». Её можно понять: близкие другой участницы, Ольги, относятся к участию в группе с пренебрежением и в лоб высказывают своё недовольство.

Среди путешествующих по страницам умерших появляются и тролли. Двадцатичетырёхлетний Никита сейчас выбирает магистерскую программу в Томске, а в свободное время троллит мёртвых. «Раньше я просто шутил в комментариях неадекватно, потом начал стебать участников разных пабликов, посвящённых матерям, коммунистам и патриотам. И теперь самое жёсткое — стёб над мёртвыми», — рассказывает Никита. Он ходит по страницам покойников, находит фото в памятных альбомах и оставляет иногда агрессивные, а иногда безобидные комментарии с чёрным юмором. К примеру, под фотографией утопленника в памятном альбоме Никита как-то написал «Буль-буль карасики». 

Исследователи из Лондонского университета Брунеля в книге «Geographies of Trolls, Grief Tourists, and Playing with Digital Transgression» отмечают, что троллинг — это тоже реакция: «В наиболее невинном проявлении троллинга молодые люди используют чёрный юмор, чтобы пролить свет на серьёзные и зачастую табуированные темы. Некоторые взрослые „юмористы“ используют чёрный юмор как инструмент изучения рамок дозволенного — чтобы вызвать дискомфорт, заставить задуматься или ради развлечения аудитории».

Никита шутит не только про покойников, но и про тех, кто их обсуждает: «Есть особый тип людей, который меня сильно раздражает: это самонадеянные ребята, живущие одним днём. Они склонны списывать несчастья на судьбу и случайности. Если комментарий несёт подобный посыл, тут я начинаю спорить с человеком, оскорблять и отпускать шуточки». «Сама, шлюха, виновата, что уебалась», — приводит в пример Никита свой комментарий, который он оставил в ответ другому подписчику, обосновавшему смерть незнакомки судьбой. Такая попытка восстановить субъективную справедливость для молодого человека — стандартная практика. 

«Когда в жизни раздражает какая-либо черта характера знакомого человека, бывает, что желаешь ему за это смерти, но не говоришь. И потом узнаёшь, что похожий человек с такими ценностями болезненно умер или был убит. От этого становится на душе хорошо и приятно», — рассказывает Никита, которому уже не раз угрожали расправой. 

«Меня уже много раз обещали избить и убить за это. Присылали большие письма в ВК с угрозами, искали через друзей, один раз узнали адрес. Я тогда удалил страничку и ходил по улице очень осторожно». Никита уверен, что «у каждого человека есть склонность к наблюдению насилия или страшных происшествий с кем-либо и получению от этого приятных злорадных ощущений. Это как во времена инквизиций, когда огромные массы людей наблюдали казни своих сограждан». 

В пабликах троллинг не приветствуют. Администратор Олеся просит редакторов своей группы банить таких, как Никита, чтобы не причинять боль и дискомфорт своим подписчикам.

«Скорбный туризм — это чаще интересное, нетривиальное и безопасное путешествие в мир мёртвых, — считает культуролог и доцент Высшей школы социальных и экономических наук Оксана Мороз. — Оно позволяет — хотя бы и удалённо — прикоснуться к смерти. Учитывая, что смерть пытаются исключить как минимум из созерцания человеком, это способ её вернуть, присвоить». Оксана отмечает, что в этом смысле скорбный туризм глубоко терапевтичен как сигнал к готовности и желанию множества людей объединяться вокруг смерти и избавить тему от табуированности. 

Группы вроде «Мёртвых страниц» создают открытое пространство для взаимодействия — туристов, медиков, троллей и других путешествующих по чужой смерти. Здесь у людей есть возможность поговорить о табуированной теме: в каждой такой группе есть раздел «Обсуждения» с такими топиками, как, например, «Что происходит с душой после смерти?», «Были ли вы на волоске от смерти?», «Как вы пережили смерть любимого человека?», «Кремация или захоронение» и прочие, где набирается до тысячи комментариев от участников сообщества.

Помимо площадки для обсуждения, группа выполняет и функцию «цифрового кладбища». В некоторых группах пользователи могут самостоятельно добавлять фотографии в памятные альбомы. Елена (имя изменено) однажды выложила туда фотографию отца, с соответствующей подписью — с именем, возрастом и причиной смерти. Елена говорит, что это решение далось ей просто: «Попадание в альбом помогает человека помнить. Посочувствуют, посопереживают — так легче становится».

Однако не для всех этот шаг приемлем. Подписчица Рая однажды наткнулась в альбоме на фотографию крестника подруги: «За день до этого я была на его похоронах. На мои просьбы удалить администраторы отказали. Пришлось ставить в известность родных. В итоге заработала бан и ушла в другую группу». Проблему удаления из альбома знакомых публично подписчики не озвучивают — в «Обсуждениях» группы и посте о жалобах из более пятисот комментариев только один с просьбой удалить фото знакомого. Олеся и другие админы берут информацию из открытых ресурсов, а дисклеймер в группе предупреждает: «Все материалы, которые выкладываются в интернете в свободном доступе, могут копироваться и распространяться. Если вы не хотите распространения фотографий, то следует закрыть их настройками приватности». 

Вика говорит, что своих умерших знакомых она в альбом не добавляла: «Не считаю, что имею на это право». А вот Виктор из завсегдатаев группы относится к такой ситуации спокойно: «Я даже не против, если однажды и я там окажусь. Ржака будет точно».

Администратор Олеся старается идти навстречу подписчикам, банит троллей и заботится об атмосфере в коллективе. В своей группе она видит просветительскую ценность и подчёркивает, что многим участникам она помогла пережить утрату и стать осторожнее в жизни: «Мы не так уж и бесполезны. Практически у каждого есть определённый опыт, который группа помогает пережить. Плюс кому-то интересно крестиком вышивать, а кому-то — читать о смерти». Олеся соглашается, что группа и правда выглядит странно для того, кто впервые её видит, но созданное место для обсуждения важно и для неё, и для участников: «Можно подумать, что, если не говорить о смерти, её не будет».