Кандидат Викторович — это универсальное название тех, кто приходит в региональную политику. Они могут носить значки разных партий, одеваться в модные пиджаки, но по сути своей остаются совершенно одинаковыми. Идти во власть, чтобы менять систему изнутри, пытались многие. Заканчивалось по-разному: кто-то терял себя, кто-то становился героем онлайн-трансляций «Медиазоны». Но в первую очередь стать кандидатом Викторовичем — это значит потерять имя и голос. «Батенька» рассказывает историю новгородского оппозиционера, который из левого активиста, сторонника Алексея Навального и рок-музыканта превратился в председателя комитета культуры. На этом пути он потерял работу, расстался с иллюзиями, сменил партию и даже чуть не совершил предательство. Но, кажется, всё-таки сохранил имя. Его зовут Константин Хиврич.

В клубе играет весёлая музыка — сейчас такую слушать уже не модно. Звонко солируют гитары, а ритм ускоряется с каждой новой композицией, не давая танцующим передохнуть. Солист группы «Шамбала» Костя Хиврич похож на Марти Макфлая из фильма «Назад в будущее». Как и киногерой, он слегка приседает, выдавая очередную сольную партию. Только в реальности концерт происходит не в спортзале американской школы, а в небольшом клубе Великого Новгорода. На сцене и в зале совсем не подростки, а люди, оставившие детей дома, чтобы послушать музыку, которую любили в возрасте Марти Макфлая.
— В связи с сегодняшним законодательством, хочу пояснить, что в следующей песне между словами не тире, а запятая, — объявляет в микрофон Костя.

Группа начинает исполнять песню с жизнеутверждающими словами «Весна, грачи, Москва, говно». Эта композиция написана около пятнадцати лет назад, в то время Костя вместе с друзьями гонял автостопом в «сраную Маскву» и питался яблоками по дороге. Тогда в жизни всё было гораздо проще, хоть и не хватало денег. Теперь Костя превратился в председателя городского комитета культуры Хиврича Константина Викторовича. А песня осталась, и не исполнить её невозможно: ведь нелюбовь к Москве у новгородцев в крови. Рассказывая о своём городе, они обязательно упомянут о средневековой демократической республике и как её поломал Иван III.

Но в современном Великом Новгороде, как и в большинстве небольших провинциальных городов, с развитием демократических свобод туго: пару лет назад отменили прямые выборы мэра, а в этом году молодой губернатор из Москвы сменил устаревшую версию управленца, присланного столицей в начале двухтысячных. Так что песня «Весна, грачи, Москва, говно» воспринимается на ура. Публика с удовольствием выкрикивает эти слова, между которыми стоит запятая.
— А сейчас песня, под которую Пит впервые поцеловал свою будущую жену. Позовите Пита!

К сцене подбегает очень худой и энергичный человек, у него совсем нет волос, зато классная татуировка на ноге. За пределами этого клуба Пита зовут Сергей Быстров, и он работает в городском комитете ЖКХ. Месте, пожалуй, ещё более унылом, чем комитет культуры Хиврича. Бюджетных денег на инфраструктуру вечно не хватает, поэтому Быстрову-Питу то и дело приходится иметь дело с разъярёнными горожанами.

Вообще жить в Великом Новгороде — городе, который расположен между Питером и Москвой, — это значит постоянно находиться в состоянии «Я уеду!». Кажется, каждый, кому здесь за тридцать, пережил тот момент, когда бóльшая часть друзей «свалила». Но на этой вечеринке собрались те, кто решил остаться и попробовать что-то изменить.

На часах 17:30, рабочий день уже закончился, а совещание у вице-мэра, на котором сидит Хиврич, всё ещё продолжается. Рядом со мной на соседнем диване потеют в куртках двое мужчин; они, как и я, находятся в плену ожидания.
— Пойдём, может, на выставку сходим, — отчаявшись, предлагает один другому.

Второй лениво встаёт, они отправляются в большой зал. Там квадратом выставили столы, а на них разложили ковшики, кастрюльки, сковородки с антипригарным покрытием, суперострые ножи и, конечно, спиннеры. По стенам развесили экраны, на которых в беззвучном режиме крутятся передачи типа «Магазин на диване». От стола к столу фланируют бабульки, завёрнутые в тёплые шали.

Через пару месяцев в этом же зале с высокими потолками могут появиться шубы. Выставка-продажа меховых изделий — это, пожалуй, хит. Когда её привозят в город, то афишами заклеены все столбы, а реклама в автобусах звучит так же часто, как и объявляются остановки.

Культурный центр «Диалог», где расположен комитет культуры, — автономное учреждение. Оно не может окупить себя настоящими выставками с картинами, кинопоказами или концертами и вынуждено сдавать свои помещения под такие ярмарки. Получается, хлеб и зрелище в одном здании.

Около 18:00 наконец-то появляется Хиврич. Объявляет, что у него в кабинете холодно, и предлагает побеседовать в холле на диванчике.

Первым делом я интересуюсь, не разочаровался ли он в муниципальной службе за первые полгода своей работы. Хиврич отвечает, что денег не хватает, даже новые костюмы для городских праздников пошить не на что. Но его миссия — изменить подход к работе.

Несколько недель назад в этом же фойе прямо на лестнице прошёл рок-концерт. Организаторы просто расставили стулья и пригласили местную чайную лавку. Получилось весело, а главное — дешевле, чем если бы это же мероприятие проходило в настоящем зале.
— Мы видим, как сегодня молодёжь проводит время. Есть общая тенденция, что в большие ночные клубы никто не ходит. То есть все тусуются в маленьких клубах, пабах. Там люди начинают организовывать свои тематические вечеринки, приглашать свою аудиторию. Делать для двадцати человек, но уютно. Когда человек привыкнет, скажем, к тому, что мероприятие можно проводить в фойе, что можно на работу на велосипеде ездить, что можно пить кофе на улице, даже если не очень хорошая погода, — и это нормально. Когда мы привыкнем выходить за пределы привычных нам форм, тогда что-то может измениться.

«Планирую поехать в Мальмё (Швеция) на Европейский социальный форум во что бы то ни стало. Если не отпустят с работы — напишу заявление об уходе...»

Эту запись в ЖЖ Константин Хиврич сделал 22 августа 2008 года. Ещё до того, как его затянуло в новгородскую политику, он придерживался антиглобалистских взглядов, состоял в местной социал-демократической партии, организовывал рок-концерты, убирал мусор на окраинах города. Верил в идеалы — справедливое общество равных возможностей, где слабый никогда не будет брошен. Его кумиром был Ману Чао.

Но вскоре новгородское отделение социал-демократической партии закрылось — и Хиврич, как и многие его однопартийцы из других регионов, вступил в «Яблоко». В 2012 году «»яблочники» получили два места в думе Великого Новгорода. Так музыкант и социал-демократ Костя Хиврич стал депутатом.

Городскую думу населяли «пиджаки» со стажем, те, кто занимался политикой ещё в 90-е, когда в Новгороде у власти находились бандиты, а также бизнесмены и представители крупных предприятий. Сначала завсегдатаи подхихикивали над молодым депутатом.

Хиврич выступал на пикетах в поддержку Алексея Навального, когда того судили по делу Кировлеса, в социальных сетях просил подписать петицию против закона, запрещающего пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних. Он делал всё, чем обычно не интересуются провинциальные системные политики.

— Для меня как политика меньшинства заседание думы — это всегда трибуна. У меня всегда был такой принцип: если я сходил на какое-то совещание и там промолчал — значит, я зря туда ходил, — рассказывает Хиврич.

Тогда же зародилось движение «Новый город», которое организовали несколько новгородцев, вдохновившихся идеями блогера Ильи Варламова, который регулярно ездит по регионам и критикует недостатки местного подхода к ЖКХ и архитектуре. Хиврич как один из основателей проекта пытался продвигать принципы доступной среды в думе и в администрации. Поняли его с трудом.

Одна из первых инициатив движения — построить наземный железнодорожный переход у Новгородского университета — вызвала большие споры. На этом месте уже есть жутко неудобный виадук, им мало кто пользуется. Студенты, мамы с колясками, бабушки с авоськами — все обычно срезают путь, прыгая по шпалам, из-за чего рискуют быть сбитыми железнодорожным транспортом. Власти выступили традиционно — оградить опасное место забором.
— Если сказано, что нельзя ходить через ж/д пути в этом месте, то, значит, нельзя по ним ходить <…> Давайте искать решение, чтобы новгородцы не лазали через забор. Давайте приучать новгородцев не быть дикарями и обезьянами, давайте этим займёмся, — заявил тогда Юрий Бобрышев.

Забор всё-таки поставили в непосредственной близости от опасного перехода. Но за несколько лет «Новому городу» удалось добиться небольшого успеха в продвижении идей доступной среды: на пешеходных переходах снизили бордюры, власти даже организовали несколько велодорожек — правда, они оказались разбросанными по разным частям города.

В октябре 2015 года в новгородских СМИ прошла информация о нападении на лидера местного отделения Национально-освободительного движения Станислава Попова. Пострадавший тогда рассказал журналистам, что рослый мужчина нанёс ему «профессиональные удары, после которых практически не остаются синяки», и напоследок обозвал Попова фашистом. Попов добавил, что именно Хиврич его якобы так называл до нападения. После заметки совсем не рослого Константина вызвали в полицию.

Новгородским «яблочникам» в то время регулярно доставалось, и не только из-за позиции по Крыму, но и из-за того, что члены партии встали на сторону мэра Великого Новгорода Юрия Бобрышева в его конфликте с губернатором Новгородской области Сергеем Митиным. Речь шла о степени экономической вольности в столице региона, которую стремился ограничить присланный из Москвы управленец. Руками городских депутатов с привлечением силовых структур — на Бобрышева регулярно заводились уголовные дела — Митин пытался снять с должности непокорного градоначальника.

В городской думе у «Яблока» было всего два места, но борьба шла за каждого депутата, так что в конфликт втянули всех. Методы работы взяли из хорошо знакомых местной политической элите 90-х.

В этот период Хиврич «совершенно случайно» попал под сокращение в музее-заповеднике, где он работал. Затем на него полились тонны заказухи в интернете, его называли алкогольным королём, потому что он помогал своему другу открывать лавку крафтового пива, обвиняли в связи с Госдепом из-за участия в пикетах в поддержку Навального.
— Я бы не сказал, что тогда боялся, но опасения были. Это заставляло быть более внимательным. Всегда говорил и говорю только то, за что готов ответить. Я играю панк-рок, и в нашей среде были времена конфликтов с нацистами, да просто разные маргиналы и гопники всегда были на твоём пути, — вспоминает Хиврич. — Политик иногда перестаёт принадлежать сам себе. Когда я говорю как депутат – это точка зрения нашей партии и тех людей, которые за нас проголосовали. Это меня морально поддерживало. Я понимал, ради чего на этой баррикаде стою. Если бы это было нужно только мне, то я бы уже давно ушёл.

Проверку принципов тогда прошёл каждый из депутатов Великого Новгорода. Давние соратники градоначальника покидали его и вставали на сторону пришлого губернатора. Мэра всё-таки отправили в отставку, позже он доказал её незаконность в суде. Когда Юрий Бобрышев вернулся в администрацию, он кое-кого уволил, а кого-то наоборот — пригласил на работу.

Хиврич оказался во второй категории. Мэр предложил ему должность председателя комитета культуры. Тот неожиданно согласился и покинул «Яблоко». Выглядело это как предательство взглядов. Человек, который был лицом партии в регионе, вдруг покинул её ради государственного поста. В кулуарах тогда обсуждалась версия, что прощание с «Яблоком» было условием, которое Хивричу поставили для получения должности. Так Константин Хиврич впервые осознал, что политик не всегда принадлежит себе и постоянно становится перед выбором. И бывший ярый оппозиционер его сделал, решив идти по дороге, ведущей во власть.
— Просто надоело с красным флагом стоять, пока все телек дома смотрят. Мне сейчас интересно работать на благо города практически, — рассуждает он. — Демократия участия — вот что я проповедую. Каждый человек — политик в той или иной степени. Участвуешь в ТСЖ — значит, уже политик. И в этой системе координат и ценностей нет понятий «переобулся» или «предал партию», потому что партии — это не цель, а средство. До 2012 года я вообще считал депутатов бездельниками, и не собирался им становиться. Но потом решил попробовать этот инструмент.

В будущем Константин Хиврич не исключает, что попытается стать мэром. После истории с травлей Юрия Бобрышева, он, кажется, готов к разным сценариям. Но Бобрышев всё-таки политик с опытом и богатыми связями, в прошлом крупный бизнесмен. А Хиврич пока только Хиврич.
— Когда у чиновника очень много полномочий и обязанностей, но при этом куча ограничений и минимум ресурсов, когда ты вынужден разруливать проблемы, которые достались от предшественников или свалились на голову из-за внезапных решений суда или нового федерального закона, то тут можно засудить любого, — отмечает Константин. — Если контролирующие органы действуют по здравому смыслу и понимают ситуацию, то они скорее помогают чиновникам выйти из сложной ситуации. А если им дана команда «фас», то тут можно посадить за любую промашку. От тюрьмы никогда нельзя зарекаться, но если туда и попасть, то лучше за правду, чем за коррупцию.

Превращение человека в чиновника начинается с того, что он постепенно теряет способность ясно выражаться. В его речи то и дело выскакивают непроизносимые названия учреждений, ссылки на законы, бюджеты, балансы, инвестиции, реализованные и не очень потенциалы, заковыристые аббревиатуры, а ударения иногда обрушиваются на совершенно не годящиеся для этого слоги. Речь приобретает причудливую форму, и можно, скажем, получить приглашение на «шашлычные мероприятия». Неподготовленному слушателю трудно уловить, о чём же всё-таки говорит чиновник.

Константин Хиврич потратил минут двадцать на то, чтобы объяснить мне, что такое проектное управление. А ещё он научился мастерски пользоваться фразами в стиле: «Я это не комментирую».

Мы пересаживаемся к нему в кабинет. Константин одет в тёмно-синий костюм — от прежнего социал-демократа не осталось и следа: передо мной стильный молодой управленец.

К нему в кабинет постоянно кто-то заглядывает: то документы подписать, то отчёт принесут посмотреть. А он только серьёзно посмотрит на бумаги — и отправляет переделывать. «Это не моя работа, — говорит он мне. — Я не должен её за них делать».

Он сидит за столом перед компьютером, и я слышу, как ему приходят сообщения в «ВКонтакте».
— Я не верю, что чиновники много работают, — замечает он. — Да и как измерить эту работу? В чём она измеряется? Я сейчас могу работать, и потом, когда еду на велосипеде, когда дома с семьёй.

Хиврич рассказывает, что хотел бы сделать городские праздники менее пафосными, без бесконечных чиновничьих речей, и чтобы в качестве организаторов принимали участие сами новгородцы. Он выступает за развитие субкультур и жалеет, что в Новгороде пока нет серьёзных рэп-баттлов.

Спрашиваю, не идеалист ли он. Хиврич сначала отмахивается, но где-то через час беседы соглашается.
— Я не могу найти себе другую систему, я не могу построить себе другую страну и переехать в неё виртуально жить. Я вынужден считаться с тем, кто сегодня у власти, кто был у власти, с тем, кто владеет бизнесом. Я верю, что мир должен стать лучше. Во все времена в это верили.

Последняя стадия превращения в чиновника и, кажется, необратимая — это когда человек становится ответственным лицом. Ответственное лицо на жалобы врача о маленькой зарплате отвечает, что это только потому, что доктор мало работает. А когда разваливается новый дом, построенный для сирот, ответственное лицо считает, что жители сами его запустили. Во время транспортного кризиса ответственное лицо проезжает на грязном автобусе и горделиво замечает, что уже лет пятнадцать не пользовалось общественным транспортом. Ответственное лицо пребывает в полном отрыве от реальности и растворяется в бесконечных графиках, по которым экономия бюджета стóит дороже, чем человеческое сострадание.

Я выхожу из комитета культуры, на улице промозгло и противно. Старенький велосипед Хиврича пристёгнут у входа. Кажется, Костя Хиврич ещё не дошёл в своих трансформациях до стадии ответственного лица. Вспоминаю, что у него в кабинете в шкафу то ли в подтверждение этого, то ли просто из ностальгии висела арафатка — та же самая, в которой его можно видеть на фотографиях из прошлой жизни.