В России около тысячи последователей международной секты Фалуньгун, которую несколько десятков лет преследуют и запрещают в Китае. За российским отделением нет никаких грехов, но их книга запрещена как экстремистская, а публичная активность нежелательна. Приверженцы секты упорно отстаивают право на существование: в мороз выходят на занятия и пикеты, печатают литературу, лазутчиками проникают на «Московскую книжную выставку». Причина двойственного отношения власти спрятана в российско-китайском «Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве». По нему ни одна из стран не допускает деятельности на своей территории организаций, наносящих ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой страны. Корреспонденты самиздата «Батенька, да вы трансформер» погрузились в будни китайской секты.

Мэр Москвы складывает бумажный лотос, сидя за столом в парке Горького. Вокруг отмечают официальное открытие парка после его реконструкции, на дворе май 2012 года. Напротив мэра сидят улыбающиеся люди в одинаковых жёлтых футболках с иероглифами. Собянин подсел к ним совершенно случайно, поэтому не понимает, что невольно стал участником акции против пыток и репрессий в отношении одной из крупнейших китайских сект, чья идеология строится на смеси буддизма, лечебной физкультуры и антикоммунистических убеждений, — Фалуньгун. Фотографию мэра Москвы в тёмных очках последователи секты потом растащат по всем сайтам и будут показывать чиновникам на местах, — в надежде, что на этот раз им не запретят провести зарядку на открытом воздухе. У Фалуньгун в России, где в секте состоит около одной тысячи человек, правовой статус неопределённый: их книги запрещают, но сама организация экстремистской не признана. Другое дело — в Китае: там секту почти полностью ликвидировали и считают угрозой национальной безопасности.

Ли Хунчжи в 1991 году бросил должность в службе безопасности компании по производству зерна так же, как в своё время школу, а затем работу горниста в лесной полиции, чтобы профессионально изучать цигун. Спустя пару лет его семинары собирали сотни тысяч слушателей, книга «Чжуань Фалунь» расходилась огромными тиражами, хорошо продавались и сопутствующие товары: диски с записями, одежда и даже подушки для занятий. Это сделало его миллиардером и одним из самых популярных людей в Китае. В довесок он даже поменял дату рождения на день, когда родился Будда. «Ли Хунчжи был позитивным популяризатором: он свёл практику к базовым буддийским комплексам. По своей сути Фалуньгун — одна из разновидностей народного буддизма», — объясняет востоковед Алексей Маслов. 

Ли Хунчжи предлагал свой курс в два раза дешевле, чем остальные школы цигун, и его практикующие быстро заполнили парки и площади Китая. К концу девяностых Фалуньгун имела филиалы во всех провинциях — около 30 тысяч пунктов практики. По оценкам разных исследователей, в движении состояло до 100 миллионов человек. Коммунистическая партия Китая, поначалу благосклонная к движению, насторожилась. Больше всего КПК волновало отсутствие возможности контролировать Фалуньгун: слишком много последователей, слишком неоднородный состав, да ещё и легко мобилизуемый из-за рубежа — Ли Хунчжи, уехавший жить в США, общался с ними по интернету. Отдельно руководство страны беспокоило, что к движению примыкают военнослужащие и члены партии, а его духовный лидер не поддаётся контролю и не идёт на контакт.

Руководитель программы «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе» Александр Габуев поясняет: «Харизматичных религиозных лидеров в Китае нет: претендовать на моральный авторитет с религиозными нормами в формально атеистической стране невозможно. Это некий альтернативный центр легитимности и производства смысла жизни. В крупных религиозных организациях должны быть партийные отделы. Организация, которая не является частью этой системы, вызывает подозрение и отторжение партии».

«Китай допускал существование сотен сект. Запрещались только деструктивные культы. Например те, что заканчивались массовой оргией или требовали принятия галлюциногенов: в этом случае целые деревни прекращали работать. Это не вписывалось в понятие государства о допустимом», — рассказывает востоковед Маслов. По его мнению, у Ли Хунчжи действительно появились претензии на политическое лидерство, как того опасались в КПК: не прошёл испытание успехом. С его отъездом в США Фалуньгун трансформировался в международную организацию со штабом в Китае, но Китаем не контролируемую. «КНР сразу же заподозрила западную помощь, поддержку. Сыграли и американские публикации о правозащитной деятельности Фалуньгун, которой те тогда никак не занимались. Они стали претендовать на ту площадку, где государство держит монополию».

В ответ на первые критические публикации в государственных СМИ последователи Фалуньгун вышли на улицы. Ли Хунчжи дистанционно инициировал «сидячие забастовки», которые впоследствии трансформировались в масштабные протесты. Самая крупная акция собрала вблизи правительственной резиденции в Пекине около десяти тысяч человек. Они требовали отпустить арестованных во время предыдущих акций единомышленников и объяснить, как всё-таки КПК относится к Фалуньгун. В ответ власти развернули масштабную кампанию по ликвидации секты, оказавшуюся затяжной и дорогостоящей: по официальным данным, она шла с 1999 по 2001 год, но последователи утверждают, что продолжается до сих пор.

Практикующие организовали не менее мощную кампанию, сопровождавшуюся протестами по всему миру и петициями в ООН. Так Фалуньгун превратился в международную чисто антикоммунистическую и антикитайскую группу. Апофеозом взаимной антипропаганды стала попытка самосожжения семи членов секты на главной площади в Пекине. До сих пор неясно, была ли это провокация со стороны правительства КНР или всё та же демонстрация преданности. 

«Фалуньгун считает, что поскольку против них ведется кампания со стороны правительства, то для возвращения надо активно подрывать коммунистический режим», — отмечает Александр Габуев. Последние десять лет последователями тиражируется информация о недобровольном изъятии органов у последователей, заключенных в тюрьмы. В 2006 году в газете «Великая эпоха» — аффилированном с Фалуньгун издании — вышло интервью женщины, чей бывший муж практиковал извлечения роговицы глаза у членов Фалуньгун. На сайте канадской правозащитной организации, поддерживающей секту, были опубликованы доклады и другие свидетельства об убийствах членов секты с целью извлечения у них органов. Эти материалы сложно верифицировать. Габуев полагает, что подобное могло происходить только по инициативе начальника отдельной тюрьмы или лагеря.

«Батя уверовал, когда мне было восемь. Он заинтересовался разными учениями и начал таскать домой каждого, кто мог что-то рассказать ему о жизни. Помню белых братьев, свидетелей Иеговы, кришнаитов, саентологов, анастасийцев, обычных священников и долбанутых на всю голову сектантов Муна. Какое-то время он пёрся по учению Порфирия Иванова, обливался водой во дворе. Молился, постился, Веды изучал», — рассказывает дочь россиянина, после всех метаний пришедшего в Фалуньгун. «На обоях в своей комнате он нарисовал большую церковь, устроил богатый иконостас и звонил в крышки от кастрюль, имитируя колокола. Он не пытался продать квартиру или типа того. Когда у него появлялись такие мысли — отрешиться от всего мирского, мама быстро выбивала эту чушь у него из головы. Ему дозволялось сходить с ума, но только до определённой степени», — продолжает она.

Первые последователи Фалуньгун появились в России в 1998 году: в Санкт-Петербурге и Москве. В этих городах были арендованы помещения, где желающие могли послушать лекции и посетить занятия по гимнастике. Первый зал, в Черёмушках, предоставило посольство КНР, но уже через год дипломаты попросили последователей секты съехать. Самые большие филиалы открылись в итоге в Краснодаре, Иркутске, Пятигорске, Ярославле, Калуге и Котласе.

Идеи Фалуньгун россиянам привёз профессор Гао Чуньмань. Десять лет назад он вынужденно покинул Россию: его вынесли из дома на руках и в тот же день депортировали в Пекин. Мужчина был в тяжёлом состоянии после пережитого инсульта и вскоре умер. Пятнадцать лет он безуспешно просил ФМС о статусе беженца или временном убежище, как и другие китайские практикующие. Члены Фалуньгун часто нарушают визовый режим, за что их высылают без разбирательств. Последователи секты утверждают, что конкретно Гао Чуньманя выслали в Китай «перед визитом большого китайского чиновника».

На воскресное занятие в Ботаническом саду собралось человек двадцать: блаженная старушка в берете, улыбчивые парни в «адидасе», мужчина в камуфляже и розовой шапке. По берёзовой роще разносится музыка с кассеты и команды на китайском. У дороги установлены стенды: «Остановим репрессии в Китае!», рядом с ними гуляет адепт секты с листовками: «ПРЕДСТАВЬТЕ, вы теряете работу, потому что выполняли упражнения в парке. ПРЕДСТАВЬТЕ, вас заключают в тюрьму за то, что дали кому-то буклет о защите права на жизнь. ПРЕДСТАВЬТЕ, вас могут замучить до смерти за то, что верите в Истину, Доброту, Терпение». Мужчина говорит, что зарядку сделал уже с утра, а сейчас занят делом. 

«Лучше первыми рассказать людям, что происходит. У нас на местном пункте практики было время, когда новеньким, пришедшим на занятия, мы не торопились говорить о ситуации с преследованием в Китае, боялись испугать человека, заинтересовавшегося самосовершенствованием», — рассказывает Ирина Гергокова, состоящая в пятигорском филиале Фалуньгун. Ей неприятно, когда движение называют сектой: «Естественно, после прочтения пропагандистских статей КНР в глазах людей возникали страх и отвращение. Чаще всего поговорить с ними уже не удаётся. Одна молодая женщина, которая после курса химиотерапии стала быстро восстанавливаться на нашем пункте практики, рассказала о своём увлечении Фалуньгун знакомым, а те сообщили ей, что эта организация запрещена. Она перестала посещать практику и за два месяца сгорела от рака».

Ульяна Ким пришла на занятия в Ботанический сад тринадцать лет назад: слышала, что тут вылечат без лекарств и бесплатно. Дочь пошла с нею: переживала, не заманивают ли в секту. После трёх месяцев ежедневных упражнений боли в её спине прошли, и Ким осталась. Её страница в соцсетях, как и почти все страницы последователей, покрыта репостами с призывом «Остановим репрессии в Китае!». Ким ездит на суды и конференции к знакомым по Фалуньгун, следит за мировыми новостями, ходит на протестные акции, но при этом убеждена, что Фалуньгун — аполитичная организация: «Зачем политика людям, которые уходят в медитацию, созерцание, открывают своё сознание?»

После подписания российско-китайского договора о сотрудничестве в 2001 году на последователей Фалуньгун было заведено более двадцати пяти дел. Сторонников этой организации ловят во время несанкционированных митингов, приходят с обысками домой, на работу и в детские сады, допрашивают из-за организации просмотра фильма «Свободный Китай». В стремлении ограничивать действия Фалуньгун российские власти порой бывают изобретательны: одну из выставок «Истина — Доброта — Терпение» закрыли за то, что «символ „Фалуньгун“ представляет собой зеркальное отражение свастики».

Россиян регулярно штрафуют за распространение книги «Чжуань Фалунь», которую суд признал экстремистской. Само движение экстремистским при этом не признано. Как поясняет Александр Верховский, директор центра «Сова», занимающегося анализом антиэкстремистского законодательства, автоматически это не происходит: «Книга у них в обращении, а массовое распространение экстремистских материалов является административным правонарушением. Законом не определено, что именно значит „массовое“. Больших наказаний за это не предусмотрено. Но если члены сообщества регулярно совершают какие-то правонарушения, то это может быть основанием для запрета всего движения».

В Ботаническом саду практикующие становятся в три колонны и начинают занятия. Позы меняют, не глядя друг на друга: каждый уже выучил стандартный комплекс длительностью в два часа, его можно выполнять и дома. Лидера нет, обучением новичков занимаются все. Телефоны координаторов четырёх московских пунктов практики указаны на сайте. «Новеньким мы дарим новую книгу, она ничем не отличается от запрещённой — только годом выпуска. В последней версии исправлены ошибки и неточности в переводе. Мы тоже читаем книгу; в конце концов, её печатают в Украине, в других странах. Можно перевезти одну, не для распространения», — объясняет Ким.

Мы разучиваем движения вместе с одной из практикующих: она аккуратно поправляет нам руки и ставит позы. Зарядку делают с закрытыми глазами, поэтому на нас никто не смотрит, только одна бабуля изредка открывает левый глаз. Через полчаса нам предлагают присоединиться к основной массе, практикующая бодро говорит, что осталось где-то полтора часа. Сверху накрапывает дождь, на который плевать всем, кроме нас — «непрокаченных». Мы сдаёмся и идём вытаскивать рюкзаки из общей кучи, чтобы уйти. На прощание нам тоже дарят пакет, в котором лежит диск с упражнениями и главная книга.