В Китае среди прочих особенностей существуют два культа: преподаватели и европейская внешность. Китайские педагоги пользуются большим авторитетом, а европейская внешность в стране востребована настолько, что работодатели готовы поверить в американца по имени Вова и не учитывать уровень английского претендентов на должность учителя. Читательница самиздата пообщалась с двумя молодыми людьми, которые уехали в Китай нелегально преподавать в детских садах, об особенностях работы и отношении местных жителей.
«Кто едет в Китай, тот не возвращается. Многие так говорят, по крайней мере. Вообще никогда не думал, что стану учителем английского, но это мне помогло путешествовать — и я согласился. Мне нравится Китай, работать с китайскими детьми или же в общем с азиатами», — рассказывает 26-летний Сардор Расулов из Байконура. По образованию он инженер-программист, айтишник, но по специальности так и не работал. В 2016 году молодой человек переехал в Пекин, где его друг преподавал английский язык в частном детском саду.
Уже на месте Сардор нашёл агента — китаянку, которая помогала в поиске работы, организовывая демо-уроки в детских садах. За 30 минут нужно провести активную игру, обучающее занятие, потанцевать или спеть с детьми: «Первое демо я, конечно же, провалил. На четвёртый или пятый раз получил работу. Первые несколько раз я набирался опыта и учился проводить демо-уроки».
Сардор подписал годовой договор с детским садом, процент от зарплаты забирала себе агент. Молодой человек получал 10 тысяч юаней (на тот момент около 100 тыс. рублей), кроме того, по субботам он подрабатывал в тренинг-центре, за смену платили 700 юаней (около 7 тысяч рублей). Денег было достаточно, чтобы снимать жильё, путешествовать и копить: «Там проезд дешёвый. Мы втроём работали в одном садике и снимали один номер в хостеле, четырёхместный, и каждый день платили по 50 юаней (около 500 рублей). В садике тебя кормят, остаётся тратить только на ужин, он стоил 25 юаней — 200–300 рублей».
При этом уровень владения языком и навыки преподавания при приёме на работу играли далеко не главную роль: «У меня ещё был английский хороший. Мой друг, который до сих пор в Китае живёт, в языке вообще ноль, у него базовый уровень, работал американцем, ещё и с именем Вова. Его все называли „Вова из Соединённых Штатов Америки“. Он ко мне мог на уроке зайти: „Сэм, как будет ‘пельмени’ на английском?“»
Агент знала о происхождении Сардора, но в детском саду, по словам молодого человека, не догадывались. Руководители часто думают, что принимают на работу носителей языка: «Был случай, когда представители России приехали в садик. Были какие-то переговоры. Я помню, что мы там сидели, притворялись американцами, хотя всё понимали».
Сардор работал с понедельника по пятницу по восемь часов. Проводил один урок в день. Всё остальное время он находился в садике и должен был общаться с детьми на английском: «Я рассказывал им о том, что они делают. К примеру, вы кушаете бананы — как это будет на английском. Какие-то активити они делали, всё на английском». В первый рабочий день, по словам молодого человека, дети плакали, потому что увидели иностранца чуть ли не впервые. Позже привыкли. Но с воспитательницами-китаянками отношения были напряжёнными: «У нас не постоянно, но были тёрки. Они в разы меньше, чем мы, получали. А делали гораздо больше. Говорили, что мы не выполняем своих обязанностей». Конфликт обычно решала агент-китаянка: разговаривала с персоналом и руководством сада. Но позже конфликты из-за обязанностей возникали снова.
«Любой, кто приезжает с бизнес-визой и работает, знает, что это нелегально. Кому-то удаётся получить рабочую визу, кому-то — нет», — рассказывает Сардор. Официально трудоустроиться учителем в Китае можно только по рабочей визе, которую должны делать сами садики. Но в большинстве случаев руководство это правило игнорирует, даже лицензия на работу иностранцев есть не у всех. Россиянам проще оформить бизнес-визу через агентство: для неё не нужно заверять диплом, делать справку с предыдущего места работы и получать приглашение от местного учебного заведения.
«К нам один раз полиция пришла, и этого было достаточно. Нас всех забрали к чертям», — молодой человек вспоминает утро одного из рабочих дней. На тот момент он находился в Китае около девяти месяцев. Сардор подозревает, что сдать учителей могли няни-китаянки. Всё случилось, когда он вывел детей поиграть на улицу: «Я поворачиваюсь — они [полицейские] уже рядом стоят. Ко мне подошли, сказали: «Встань сюда, где остальные?» Я сказал, что не знаю, и они пошли искать внутрь здания, всех нашли, вытащили».
Сардор и два других учителя (украинцы) оказались в полицейском участке: «Моих друзей, слава богу, выпустили. А вот у меня там херня получилась, я в допросе допустил ошибки, можно было бы уйти». Молодой человек рассказал правоохранителям, что получает деньги на карту, и они тут же вычислили, сколько он заработал. «Если бы сказал — наличными, они бы у меня ничего не проверили», — уверен Сардор. Его друзей отпустили, но предупредили, что так работать им больше нельзя. Вскоре в детском саду узнали, что ребята — не носители языка, и уволили их. Руководство расторгло контракт с агентом и заплатило штраф.
Ждать депортации по документам Сардор должен был десять дней, но в итоге провёл в местном СИЗО больше двух недель: «Я почему-то всегда думал, что к гражданам России будет как-то лояльнее отношение, так как наши правительства как бы дружат. Я ошибался. Заключённые ребята-китайцы, когда узнали, что я из России, сразу начали как бы уважать: брат, друг. Нас закрыли в одну клетку, куда 12 или 14 человек помещаются, кровати — не матрасы, а просто деревянные поверхности. Дают постель, до тебя её человек миллион использовало, она грязная. Потом тебе дают посуду: миску, ложку — пластмассовые, одноразовые, но, опять-таки, кто-то до тебя их использовал. Условий в камере нет. Но туда не бросают одного иностранца среди китайцев. Несколько иностранцев сидят в одной камере, по трое-четверо, чтобы ты окончательно с ума не сошёл», — вспоминает Сардор. Сотрудники СИЗО, по его словам, относились к нему нормально, но за иностранцами в камере следили пристально. Среди временно заключённых был украинец с просроченной визой и молодой человек из Южной Африки. Он работал, хотя находился в Китае по семейной визе, и сдала его бывшая жена-китаянка. «Даже был парнишка-китаец, который говорил по-русски и которого депортировали из России», — рассказывает молодой человек.
На 16-й день пришла миграционная полиция, которая сопроводила Сардора в аэропорт. Билет он купил сам, в противном случае пришлось бы ждать, пока это сделает Китай: «Это может быть месяц, два. Знаю ребят, которые сидели по два месяца просто в ожидании своего билета». Въезд в Китай Сардору запретили на пять лет, но он бы хотел вернуться по истечении этого срока. Страх того, что могут не открыть визу, у него присутствует до сих пор, поэтому сейчас везде старается работать легально. Но быть в Китае учителем он больше не хочет, надеется запустить там какой-нибудь бизнес. Последний год молодой человек провёл в Таиланде, где получить рабочую визу учителям гораздо проще. Сейчас Сардор приехал к матери в Узбекистан, но оставаться в этой стране он не планирует: «Не хочу сказать, что плохая страна, но меня тянет туда, в Азию».
«Когда я только приехала, не понимала, почему они [китайцы] просто останавливаются, тычут в меня пальцами, хватают за руки и фоткаются со мной», — рассказывает Анна (имя изменено). Ей двадцать четыре, три года назад она уехала из Крыма и живёт в Пекине, работая учителем английского в детском саду. Первые несколько недель в незнакомой стране были тяжёлыми, один раз прямо в центре города китаец попытался украсть телефон: «Мне говорили наоборот: тут всё безопасно, никто ничего не будет красть. Это был мой единственный телефон, у меня тогда ни Вичата (WeChat — самое популярное в Китае мобильное приложение для общения и оплаты. — Прим. ред.) не было, ни контактов, я только приехала, никого не знала. Рядом со мной стоял какой-то мужик. Я повернулась и увидела, что у него в руках мой телефон. Я сказала: «Отдай мой телефон» — естественно, не на китайском. Думаю, большую роль сыграли жесты. Он мне его тихонечко отдал и ушёл».
Анна и до того была за границей — по work and travel в Америке, когда училась в университете. Девушка знала: как только получит диплом английского филолога, уедет снова. Работу в Китае она нашла через агентство дома, которое и должно было помочь с трудоустройством, договариваться о демо-уроках. Такое сотрудничество помогло: на Анну обращали внимание агенты, советовали руководству садиков взять именно её. Сами демо-уроки иногда проходили без детей: их роли играли другие претенденты на место учителя. Они делали вид, что чем-то недовольны и плачут, и с ними нужно было справиться.
По словам девушки, агентства во многом обманывают: «Они не говорили, что изначально мы сделаем тебе турвизу, потом переделаем её на бизнес, что нужно будет куда-то выезжать. И что в саду ты не можешь, по сути, официально работать. Я не знала, что буду работать по бизнес-визе. Они говорят: ты будешь зарабатывать от тысячи долларов — и это действительно так. Но тебе дают минимум; потом ты узнаёшь, какие реальные зарплаты, что можешь получать чуть ли не в два раза больше не через агентство».
Организации, помогающие с трудоустройством, забирают часть зарплаты учителя себе, из неё же платят китайскому агенту на месте. Кроме того, девушку уверяли, что помогут с жильём, а на месте выяснилось, что это маленькая комната на несколько человек на территории садика: «Они [агентство] могут тебе снять жильё, но проблема в том, что ты всегда к ним привязана. Ты не можешь просто взять и сказать: я ухожу. Потому что у тебя квартира оплачена, они с тебя будут снимать за работу и за жильё». Узнав, что в детском саду учителям платят по-разному: кто на какую сумму договорился — Анна попросила повысить ей зарплату. Ей отказали, и она ушла, проработав в первом садике полгода.
Поиск новой работы, уже самостоятельно, а не через агентство, не занял много времени. По наблюдениям девушки, ключевую роль играет европейская внешность. А ещё пол: Анне кажется, что в Пекине на должности учителей охотнее берут парней. «Зарплата зависит от того, как ты себя ценишь и как себя поставишь. Кому-то, допустим, нормально зарабатывать десять тысяч юаней в месяц (около 99 тысяч рублей), кому-то и шестнадцати (около 158 тысяч рублей) мало. Нэйтив-спикеры, конечно, могут получать и двадцать, и двадцать пять тысяч (197–246 тысяч рублей). Мы получаем, естественно, меньше. Средняя зарплата [учителя в детском саду] в Пекине — где-то 13–16 тысяч юаней», — рассказывает девушка.
Нынешний детский сад Анны готов оформить рабочую визу и трудоустроить девушку официально. Для этого у неё впервые за всё время работы в Китае попросили паспорт: «А так у меня не спрашивали никогда ни паспорт, ни медкнижку — ничего. Меня это удивляло: мало ли, человек болеет или он ничего не знает, никакого образования у него нет, может, он там в тюрьме сидел у себя в стране».
Лично с полицией Анна не сталкивалась ни в одном из пяти детских садов, где она работала. В день одного из обысков, когда арестовали всех иностранцев-учителей, девушка, по счастливой случайности, взяла выходной. В остальных случаях всегда удавалось успеть покинуть территорию садика: «Кто увидел [полицию первым], тот бежал и кричал всем: «Прячьтесь!» Полицейские могли минут на двадцать-тридцать зайти. Мы убегали через чёрный вход и шли куда-нибудь поесть, а потом нам звонили и говорили, что можно возвращаться». Девушка считает, что визиты правоохранителей от уровня детского сада и влиятельности владельца не зависят: больше всего обысков было в саду, который, по её мнению, был лучше остальных.
Работать с детьми Анна любит. В китайских частных детских садах, по словам девушки, родители более европеизированы, больше вкладывают в детей, но при этом не поощряют любые прихоти: «Водят с самого раннего детства во всякие кружки. У нас в два года некоторые дети не разговаривают ещё, а в Китае я такого не видела. Двухлетние детки у меня были, которые по-английски могли предложения говорить. Они более развиты, что ли».
Родители учеников стараются задобрить преподавателей-иностранцев. Они присылают фотографии детей, передавая от них привет, часто дарят подарки. В ресторане Анна случайно встретила родителей ребёнка из садика, и они оплатили её счёт. А одна семья пригласила девушку отпраздновать Новый год вместе с ними. На последний день рождения Анна получила в подарок письмо на английском языке от отца своей ученицы. Он написал о своей тяжёлой работе, поблагодарил девушку за её труд учителя и неоднократно повторял, как важно уделять внимание его дочери.
Возраст учителей-иностранцев в китайских детских садах разный. Анна встречала и пожилых, но это были в основном нэйтивы-волонтёры. «Молодёжь, мне кажется, из-за денег едет, ну и что-то новое попробовать», — говорит девушка.
«Меня, в принципе, всё устраивает, я нашла себе друзей, знакомых. И там очень всё развито, более удобно. Доставки еды, молы в шаговой доступности, оплата. Я никогда не ношу с собой кэш, всё можно оплатить через телефон. Ты можешь заказать всё что тебе нужно и получить за час или пару дней. Такого у нас нет», — переезжать из Китая девушка не собирается. По крайней мере, пока не накопит на квартиру в своём городе, чтобы в случае чего было куда вернуться. Но жить и работать дальше всё равно планирует за границей, возможно, в какой-нибудь новой стране.
