Контролируй контроль

В 1946 — 1949 годах в рамках секретной программы ЦРУ «Paperclip» множество бывших немецких и японских учёных и специалистов в разных отраслях, включая такие сферы, как психологию и психиатрию, были перемещены в США для продолжения научно-исследовательской деятельности. В конце 1946 года они были представлены прессе военными ведомствами США. Разумеется, в их публичных биографиях военные преступления не значились. Но из доклада американской военной администрации OMGUS в Берлине следовало обратное.

Учёные приняли активное участие в конструировании ядерной бомбы, которую сбросили на Хиросиму через месяц после испытания. До сих пор неясно, причастен ли к этому отец-основатель ракетостроения Вернер Фон Браун, но факт его прибытия в США 10 июня 1945 года безусловен. Эрнст Рюдин упражнялся в проектировании теоретической базы для карательной психиатрии. Да и печально известный евгеник Йозеф Менгеле без работы не остался. Вероятно, именно он стал одним из главных разработчиков секретной программы по контролю сознания «Mk Ultra Monarch». Кураторство над программой было поручено шефу недавно созданного агентства ЦРУ Алену Даллесу. Несмотря на то, что на неё был наложен гриф «секретно», кое-какая информация всё же просочилась в прессу, из-за чего высокопоставленным чинам пришлось давать соответствующие комментарии и отвечать на неудобные вопросы журналистов. Когда бывшему директору ЦРУ Вильяму Колби задали прямой вопрос: «Так что же вы скажете о проекте «Монарх»?», тот заявил, что программа была остановлена в конце 60-х — начале 70-х.

Если вам кажется, что истории о массовом контроле остались далеко в прошлом или существуют только на страницах антиутопий, — осмотритесь вокруг. Исторический процесс непрерывен, а древний принцип управления человеком оказывается сегодня реальностью на передовой технического прогресса.

В 1992 году доктор Коридон Хаммонд (Corydon Hammond), психолог из университета Юты, прочитал лекцию на тему «Гипноз в MPD: ритуальные надругательства» и подтвердил, что определённый процент его пациентов прошёл «обработку сознания». Он также указал на то, что американские военные и ЦРУ являются фактически преемниками германских нацистов.

Английский психиатр Уильям Саргант, сотрудничавший с проектом «МК-Ультра», писал в своей книге: «В будущем завоевание и удержание власти над умами станет для нас гораздо важнее развития самых мощных, самых совершенных систем ядерного оружия; поэтому очень важно изучить, как работает мозг и как можно оказывать психологическое давление на людей».

Несмотря на то, что официально программа прекратила своё существование, фактически разработки методов контроля не прекратились. Так, множество психологических экспериментов, проводившихся на протяжении 1960-х — 1970-х годов, были направлены на изучение возможности склонять подопытного индивида к выполнению прямых внушений, подавлять или, наоборот, мотивировать. Многие из них позже были признаны античеловеческими, а верующие заговорили о сатанизме в овальном кабинете.

Ведь фундаментальное право человека, придающее привлекательность идее его существования, — свободная воля.

Пока внутренняя природа человека оставалась загадкой, а его поведение было более-менее непредсказуемым, потребность в контроле выражалась в стремлении держать его как можно ближе. Раб жил рядом с хозяином, вассал — с сеньором, а крепостной — с барином. Научно-технический прогресс подарил идеологам контроля возможность наблюдать за обществом дистанционно: многочисленные социологические и телефонные опросы, психологические тесты, голосования, да и вообще активность в социальных сетях беспрерывно снабжают аналитические центры различными сведениями и информируют «контролёров» обо всех изменениях и колебаниях общественных настроений. Таким образом, беспрерывное наблюдение за социальным процессом позволяет «контролёрам» делать ряд ценных обобщающих выводов, продвигающих идею контроля на качественно иной уровень.

В 1971 году психолог Б.Ф. Скиннер, идеолог и сторонник программирования поведения, издал книгу «По ту сторону свободы и достоинства». В ней он описывает утопическое общество тотального контроля, которое управляется «архитекторами человеческих душ» — психологами, психиатрами и прочими. Скиннер был идейным противником карательных методов и говорил, что они весьма неэффективны, поскольку требуют существенных усилий и ресурсов. Кроме того, паттерны страха наказания гораздо сложнее передаются последующим поколениям, чем, к примеру, мотивация и заинтересованность. Нужного поведения он рекомендовал добиваться всяческими поощрениями, для чего разработал целую систему и прозвал свои взгляды «радикальным бихевиоризмом». Предполагалось, что общество необходимо контролировать так, чтобы его членам это ещё и нравилось: «Нет рабства безнадёжнее, чем рабство тех рабов, себя кто полагает свободным от оков», — писал Иоганн Гёте. Даже Гитлер, несмотря на очевидные противоречия, орал во время выступлений: «Это не государство управляет вами, а вы управляете государством».

Чтобы членам общества контроль нравился и они находили его безальтернативным, достаточно внушить им мысль о собственной значимости, уверив в том, что это они сами формируют дальнейшие пути развития общества. Поэтому современный контроль немыслим без демократических институтов и разного рода функциональных органов, распределивших между собой все необходимые полномочия.

Более того, должна установиться такая ситуация, когда индивидам может быть страшен не столько сам контроль, сколько страх его потерять, потому что система контроля, во-первых, обладает монополией на обеспечение безопасности, а во-вторых, предоставляет индивидам широкий перечень услуг и товаров для потребления. Такая потребность во внешнем контроле и сопутствующая ей инфантильность часто формируются ещё в детстве благодаря действующей воспитательно-педагогической этике, а во взрослом возрасте проявляются в привычке передоверять ответственность за составление картины мира какому-нибудь лидеру мнений, эксперту, аналитику. Как говорил Белинский, «толпа живёт по преданию и рассуждает по авторитету».

Согласно воззрениям психолога и философа Эриха Фромма, мания контроля есть проявление одной из сторон полярной природы человека, которую он прозвал некрофилией. Фромм писал: «Некрофилом движет стремление превратить органическое в неорганическое, он смотрит на жизнь как на механизм, а на людей как на шестерёнки этого механизма. Он может установить связь с предметом — человеком или цветком, — только если обладает им. Угроза его собственности — это угроза ему самому. Он любит контролировать жизнь и, контролируя, убивает её. Его идолы — закон и порядок».

Современное западное общество держится на утверждении, что все люди равны. Прежде всего — в правах и возможностях, а не только перед лицом юридического закона. Это значит, что пребывающий в алкогольном делириуме Колюня на выборном участке имеет такие же права, как и интеллигентный и порядочный Николай Николаевич. Не зря в футуристическом «Дивном новом мире» Олдоса Хаксли девиз Мирового Государства звучал так:

В мире будущего по Хаксли люди появляются из пробирки и создаются там с одной целью — новые рабочие руки. Одинаковости добиваются буквально: стремясь получать с конвейера побольше близнецов. Периодически в инкубаторий звонят бизнесмены и заказывают нужный «человеческий ресурс». Там же мозги 70% эмбрионов подвергаются кислородному голоданию, понижающему умственные способности. Оттого получаются так называемые «эпсилоны», заточенные лишь под простейшую работу. В нашей реальности, подозрительно близко подбирающейся к мрачной фантазии писателя, существует некая условная черта нормальности, перейти которую означает отклониться от курса общества и поколебать стабильность. Идея нормальности весьма эффективно используется для управления поведением масс. Поэтому когда кто-то заводит разговоры об адекватности, ему, прежде всего, следовало бы знать, что адекватный в переводе с латинского — «adecuatus» — означает «приравненный, вполне тождественный».

утверждал Георгий Гурджиев. В понимании современных некрофилов от власти, мы уже рождены машинами, а не становимся таковыми. А если человек — машина, то нет никакой свободной воли, и всё это из области религиозного мракобесия. Но что же тогда есть? На этот вопрос уже фактически ответили современные психологи и физиологи, когда «установили», что вся палитра человеческих чувств и эмоций вторична по отношению к сложным биохимическим реакциям в организме. Иными словами, это означает, что человек — биоробот, а его сознание — не более чем игра электрических импульсов в головном мозге. Вот и получается, что свободная воля в популярном понимании — понятие абсурдное, поскольку поведение и характер предопределены природой. А она несовершенна. Так почему бы не выявить и не устранить очередную ошибку природы?

Тоталитарные государства и империи в ХХ веке в силу непрекращающихся войн предоставляли учёным карт-бланш: снабжали их подопытными человеческими образцами, не накладывая на исследователей никаких моральных обязательств. Ведь одно дело — когда на столе лежит такой же живой человек из крови и плоти, уникальная личность, и другое — когда учёный ставит свои не шибко гуманные опыты над «машиной», механизмом. Но ведь машина не может обладать индивидуальной волей и разумом по определению. Чисто математическое правило гласит: компьютер неспособен сам себя осознавать. А раз так, не следует и обращать внимание на то, что у подопытного в результате причиняемых ему мучений изо рта потекла пена: боль — не более чем побочный эффект эволюции.

С чего начинается хорошая, качественная манипуляция сознанием? С уверенности жертвы в том, что её сознанием невозможно манипулировать и склонить к желательным для манипулятора решениям и поступкам. Философия крайнего индивидуализма — питательная почва, на которой произрастают зёрна манипуляции целыми массами людей. Крайний индивидуалист, манифестируя собственную уникальность и оригинальность, утверждает: «Все люди вокруг неповторимы и индивидуальны, а если так, то никакой массовой манипуляции не может существовать по определению». Индивидуализм как мировоззренческий базис крайне нетерпимо относится к типологии, подразумевая, что совпадение множества выделенных признаков — недостаточное основание для причисления к условному типу, и потому скептически относится к возможности прогнозирования поведения индивида.

Ситуация крайнего индивидуализма прекрасно описана Теодором Адорно в «Исследованиях авторитарной личности». Вот как он разрешает этот вопрос: «Критика типологии не должна упускать из виду то, что большое число людей не являются индивидами в смысле традиционной философии XIX века или даже никогда таковыми не были. Мышление «ярлыками» возможно только потому, что существование тех, которые ему поддаются, в значительной степени определено «ярлыком» — стандартизированными, непроницаемыми и могущественными общественными процессами, которые оставляют индивиду очень мало свободы для действий и проявления истинной индивидуальности. При таком рассмотрении для проблемы типологии возникает другая исходная точка. Так как мир, в котором мы живём, нормирован и «производит типизированных» людей, у нас возникает повод искать психологические типы. Только в том случае, если в современном человеке мы обнаруживаем клишеобразные черты, а не при отрицании их существования, можно противостоять пагубной тенденции к всеобъемлющей классификации и упорядочению». Декларация всеобщего равенства и провозглашение индивидуализма моральным фундаментом либерализма на деле приводят к парадоксу: сегодня в общественной жизни индивидуализм носит исключительно демонстративный характер и проявляет себя в характере потребления. Таким образом, равенство и индивидуализм волшебным образом превращаются во взаимоисключающие понятия. Крёстный отец нейромаркетинга Эдвард Бернейс наглядно показал, где начинается и кончается индивидуализм и как можно, не покидая кресла, прививать «индивидуальностям» новые модели поведения, желания и привычки, играя на их настроениях и эмоциях.

Но что если устранить и эти хрупкие ограничители, заставляющие верить в индивидуальность как гарант сохранения человеческого достоинства? Тогда становится возможным парализовать человеческую волю и в буквальном смысле автоматически получить доступ к управлению процессами мозга, а при необходимости — и телом. Идея стара как мир. Искусный колдун вуду, прежде чем получить ходячего мертвеца, стремится к полному стиранию его сознания. При помощи ядовитых растений он вызывает необратимые органические повреждения головного мозга, в результате чего будущий зомби лишается памяти и переходит в состояние «перманентной диссоциации», по сути, утрачивает личность. Шаманы дальневосточных кочевников надевали военнопленным на головы шапочки из свежей верблюжьей кожи и оставляли их на солнце. Постепенно шапочка высыхала и стягивалась, сдавливая череп. В результате пленные лишались памяти и превращались в полуживых рабов.

У разработчиков программы «МК-Ультра» имелся более широкий набор инструментов, нежели у колдунов вуду: электрошок, фармакология, депривация сна, звуковое воздействие, введение в кому и прочие приятности. Уильям Саргант предположил, что внушаемость существенно повышается при сенсорной перегрузке. Данное предположение основывалось на аналогичных выводах Павлова, сделанных в результате изучения нервной системы собак и некоторых других бессловесных подопытных. В итоге Саргант систематизировал полученные знания и выработал стройную технологию по промывке мозгов, в которой ключевое место занимало доведение программируемого до нервного истощения. После этого он становился восприимчив к внешним воздействиям и не имел ни силы, ни воли сопротивляться.

Британский антрополог Френсис Хаксли широко интересовался феноменом вуду-зомбирования и считал, что правдоподобное объяснение этого феномена состоит в том, что воскресший из могилы ходячий мертвец-зомби вовсе никогда и не умирал, а был искусственно погружён в летаргический сон (либо другое пограничное состояние сознания). Вот как он описывает типичного зомби: «Для них характерны отсутствующее выражение лица, устремлённый вниз взгляд, шаркающая походка. Они не понимают, когда к ним обращаются, и их собственная речь почти всегда бессмысленна. То есть налицо все признаки умственной неполноценности».

Сложно представить, но для Гаити данный феномен представляется чем-то обыденным. В старом гаитянском криминальном кодексе была статья, запрещавшая использование веществ, вызывающих летаргический сон либо иные опасные состояния. Даже президент-диктатор Франсуа Дювалье, правивший Гаити с 1957 года до самой своей смерти в 1971 году, не избежал подозрений в увлечении искусством зомбирования. Врач по образованию, он успел поработать в американской санитарной миссии и пройти стажировку в Мичиганском университете, замеченном в тесном сотрудничестве с «МК-Ультра». В 1964 году он провозгласил вуду главной религией, объявив себя верховным жрецом-бокором.

Вероятно, речь идёт о целой системе продуманных и последовательных действий, погружающих человека в описанные специалистами состояния. В этом случае мы видим, что конечная цель колдуна-бокора состоит в том, чтобы сделать разум пассивным при помощи токсических экстрактов, кодирующих установок и ритуальных барабанов. Причём ритуальные барабаны — неотъемлемый атрибут всей процедуры, так как сочетание ритма и звука в разных культурах всегда служило для шаманов средством введения соплеменников в состояние транса. Таким образом, в случае с гаитянским зомбированием мы наблюдаем примитивные формы и методы контроля разума, преследующие весьма тривиальные цели использования дармовой мускульной силы.

Сегодня приоритеты контроля несколько изменились, но тактика в целом осталась неизменной, поскольку пассивность разума человека и его нахождение в постоянном стрессе по-прежнему остаются основными факторами и условиями контроля. В Средневековье источником стресса был божий гнев и опасность угодить после смерти в ад, тогда как пассивность разума большинства достигалась распространением соответствующей системы взглядов, фактически приравнивавшей наличие критического мышления к сношению с дьяволом. Теперь же его стабильными источниками служат постоянная нужда и кризис, угрозы безопасности, исходящие от других членов социума и враждебных государств, риски возникновения эпидемий и природных катаклизмов и даже Апокалипсис. Ну а плотные графики, суета и многократно возросший вследствие этого ритм жизни лишь усиливают влияние стресса.

Попутно «контролёры» предоставляют действенный способ избавления от ежедневного стресса, приглашая посетить рынок чувственных и плотских наслаждений. В результате индивидуумы вовлекаются в хождение по замкнутому кругу: стресс, избавление и обратно. «Позитивным подкреплением» такой алгоритмики поведения выступают демонстрируемые в СМИ примеры успешности людей, которые якобы избавлены от необходимости жить в подобном режиме. Отсюда произрастает корень культуры потребления психотропных веществ, составляющих основу фармакологического метода по Хаксли и являющихся, согласно заверениям популяризаторов, панацеей от всех болезней общества. Но так как далеко не все члены социума находятся в состоянии перманентного стресса, их приобщение к потреблению происходит при помощи того же позитивного подкрепления (съешь марку — получишь откровение).

Если же анализировать механизм воздействия психотропов на психику, нужно отметить, что они не просто искажают работу органов восприятия, продуцируя галлюцинации, но также «необъяснимым» образом меняют мироощущение, что в результате испытанного контраста с обыденностью нередко даёт эффект откровения. С прекращением же действия всё возвращается на круги своя — человек вновь ощущает мир привычным способом, что не может его не угнетать. И вместо того чтобы качественно изменить собственное мироощущение путём долгой и упорной внутренней работы над собой, человек снова и снова покупает входной билет в иную реальность, чтобы взглянуть на мир «другими глазами» — и поплотнее усесться на крючке контроля.