Эту Ту самую историю самиздату рассказали Дмитрий Михайловер и Марина Курганская, а заново рассказать её дал повод совместный проект самиздата с Британской школой дизайна. Авторы, очарованные белоснежной улыбкой и полосатым пиджаком Павла Астахова, когда тот ещё вёл знаменитую программу «Час суда», решили во что бы то ни стало увидеть звёздного адвоката лично. Их поиски не привели к вожделенному телу будущего детского омбудсмена, но помогли загадочной Ане найти таинственного Ашота, который угощает хинкали в сауне
Однажды нам было по девятнадцать лет. Стояла ранняя весна, и заняться было решительно нечем. Остатки снега вперемешку с собачьим дерьмом и полусгнившими окурками плотно застилали улицы. Деревья не собирались просыпаться, гранит науки отказывался грызться. Короче, мы скучали.
Наш крепкий союз держался в основном на любви к белому сухому, которому, вследствие жуткого нищебродства, мы предпочитали дешёвое пойло под названием «Акура».
Наклонив в сторону пластикового стакана бутылку с красными буквами, стилизованными под иероглифы, Марина радостно заявила: «Я придумала!» Марина придумала, широко округлила полные энтузиазма глаза, отпила «Акуры» и сообщила, что нам нужно непременно и срочно сняться в передаче «Час суда» с Павлом Астаховым. Прошло пару дней, за которые Марина разыскала на форуме для бездельников вроде нас телефон кастинг-менеджера и организовала встречу в офисе редакции передачи.
Мы встретились рано утром во вторник. Пока наши сокурсники писали контрольную по прикладной математике, мы морально готовились к встрече с прекрасным. С прекрасным, улыбающимся во все тридцать два винира принцем, тогда ещё светилом отечественной юриспруденции, адептом полосатых пиджаков. Это было давно, и никто ещё ничего не подозревал… а впрочем, не об этом речь. Вместо принца нас встретила полнеющая дама лет тридцати пяти, с грязными волосами и зелёным ободком.
Нас посадили в коридоре. Прошло полчаса. Рядом материализовались три бабушки и два прыщавых задрота в пуховиках. Женщина в ободке раздала бумажки со сценарием и попросила подождать ещё полчасика. Стало скучнее обычного. Жёлтый коридор был весь покрыт следами грязной обуви. Дребезжали лампы. Я достал из чемодана пластиковую бутылку из-под «Шишкина Леса», в которую утром залил коньяк. Мы предпочитали белое сухое, но делать было нечего. Горло приятно обожгло. Подождали ещё полчасика, потом ещё и ещё, потом коньяк закончился, потом, наконец, нас позвали.
По сценарию мы с Мариной не могли ужиться то ли с соседями сбоку, которые нас вечно заливали, то ли с соседями снизу, к которым на балкон падал наш мусор. В предложенном кейсе участвовала ещё и бабуля, которая обвиняла нас в алкоголизме и распутном образе жизни. Роль распутника и начинающего алкоголика была мне не очень близка. Я мялся и смущался: считывал слова с листочка несколько раз подряд, но выходило неубедительно. Глядя на мои жалкие потуги, Марина собралась и эмоционально обратилась к старушке: «Да я вообще не обязана вам отчитываться, с кем и когда я ложусь в кровать!»
Я подумал, что Станиславский и Немирович-Данченко поверили бы. Но женщина в ободке не была ни Станиславским, ни Немировичем-Данченко и сказала, что наши лица непоправимо обезображены интеллектом и делать нам на «Часе суда» с Павлом Астаховым нечего. Зато бабулька с задачей справилась. Столько надрыва, столько глубины было в её партии. Казалось, что брюзжала и кряхтела она с самого рождения. Я попытался выразить ей респект: «Так здорово у вас это получается! Прямо как у актрисы!» Старушка на мои комплименты отреагировала неожиданно: «Конечно! Потому что мы в молодости занимались делом! Ходили в кружки! А не слонялись по подворотням!» Я оскорбился — ведь мы, как и она, сейчас слонялись по коридорам, покрытым следами грязной обуви.
Когда мы выходили обратно в жёлтый коридор, поверженные и разочарованные, за нами проследовал какой-то мужичок. Всё это время он прятался за спиной женщины в ободке и теперь вот зачем-то вышел за нами. Отбросив все рамки приличия и представления о личном пространстве, мужик похлопал Марину по бедру:
― Девушка, очень неплохо, кстати! Вот я вам серьёзно говорю! И ответственно! Я, между прочим, действующий сотрудник Центрального дома работников искусств города Балашихи! Вот возьмите, ― и он протянул визитку, не обратив на меня ни малейшего внимания. Я оскорбился ещё раз.
На визитке был написан чей-то мобильный и название: «Продюсерский центр ЭВКАЛИПТ». Мы вышли и направились обратно к метро. Уже начинало темнеть.
К пятнице погода испортилась. Вчерашние ручейки превратились в скользкую корку. Таджики обильно раскидывали реагенты. Обувь в страхе скукоживалась. Мы набрались смелости и позвонили в «Эвкалипт». Паролем было «мы от Тимофея Викторовича».
―Аааа… от Тимофея Викторовича!? Конечно-конечно. Предупреждал. Приезжайте. Конечно. Сказал, замечательные ребята. Когда? А давайте прямо сегодня! Зачем за хвост тянуть резину, да? Приезжайте-приезжайте! Ждём! Китай-город, Большой Спасоглинищевский переулок. Ждём!
После универа мы отправились в продюсерский центр. К вечеру снова повалил снег. На выходе из метро бомж меткой струйкой писал в мусорку. Мы дошли до входа, пройдя мимо блестящих окон ресторанов. «А вот тут потом кофе попьём», — Марина любила брать ситуацию в свои руки.
За стойкой ресепшна сидела девушка в красивой жёлтой блузке, смело расстёгнутой до солнечного сплетения. На двери почему-то был наклеен плакат с группой «ВИА Гра». Идеальные бронзовые тела, обтянутые купальниками цвета хаки, охраняли вход в мир богатых и знаменитых. Продюсерский центр ЭВКАЛИПТ! Продюсерский центр — звучит круто! Мы заполнили анкеты, записав свой вес, рост, цвет глаз, таланты, увлечения, уровни знания языков. «Кстати, а как пишется „эдвансед“?» — спросила Марина у девушки за стойкой.
― Та я не знаю, напишите, как хочите! — честно призналась блонда.
Потом нам предложили фотосессию. Отвели в соседний зал, где фотограф Миша сделал по три фотографии, за которые мы заплатили по 600 рублей и ещё по 450 за то, чтобы нас внесли в какой-то каталог. Уже окончательно потеряв нить событий, забыв, за что и почему мы отдали по куску, мы отправились пить кофе, но заказали виски с колой.
В понедельник Марине позвонили.
― Мариночка, здрааасьте! Это Гуля. А вы что вечером делаете? Ну, Гуля. Вы к нам с мальчиком приходили в пятницу. Сегодня вечером. У нас просто вот молодой человек хочет организовать встречу. В центре, да. Ну, почти в центре. Ресторан «Соколиная охота». Это парк «Сокольники». Прямо в парке. Сергей его зовут. Очень такой хороший молодой человек. Ну, смотрите, там три пятьсот. А дальше — как пойдёт.
Марина смутно понимала цель встречи, но мечта всё же встретить когда-нибудь Павла Астахова теплилась где-то внутри. Прошло минут двадцать после того, как Марина начала догадываться, на что подписалась. Сергей, да. «Соколиная охота». Вечером. В платье. Бред какой-то. Три пятьсот. А дальше — как пойдёт.
Так-так. За обедом мы начали продумывать отступные пути. Марина нашла входящий номер:
― Гуля, здрасьте! Это Марина! Гуля, я, наверное, не смогу сегодня встретиться с Сергеем. У меня у бабушки день рождения. Но вот у меня есть подруга. Можно она вместо меня?
Прошло пять минут, Марина позвонила ещё раз:
― Гуля, здрасьте! Это Марина. Скажите, а если я вот с подругой переговорю. Если подруга придёт. Мы можем тоже… ну вот вы говорили, там три тысячи…
Гуля всё поняла. Гуля была не против агентских вознаграждений, что бы это ни подразумевало.
***
Аня из Рамы не то чтобы была нашей подругой. Аня появлялась время от времени на днях рожденья и каких-то пьянках, поражая всех новым цветом волос. Аня звонко и даже неприлично смеялась. Её смех одновременно напоминал смех Аршавина и крики чаек. Аня из Рамы жила в подмосковном Раменском, и все звали её «Аня из Рамы». Она была бывшей девушкой кого-то из наших сокурсников и вроде как примелькалась, училась на вечёрке, собиралась стать учителем русского языка и литературы, к своим двадцати успела заработать гастрит, условную судимость за хранение и распространение и комнату в съёмной квартире.
После учёбы Аня подрабатывала в колл-центре матушки Надежды и составляла натальные карты всем дозвонившимся на «короткий номер».
― Анька, привет!
Ане мы наплели что-то про кастинг, про продюсеров, про передачу «Час суда», про молодого человека Сергея, который будет ждать её вечером в ресторане «Соколиная охота»… в восемь вечера, нужно надеть платье и каблы. Аня не раздумывая согласилась. Аня тоже скучала и вообще была авантюристкой. Авантюристкой из Рамы.
Вечером, трясясь от холода, мы заливали в себя «Акуру», топчась на заваленном замёрзшими окурками пятачке за универом. Нам было смешно и задорно. В солнечном сплетении что-то щекотало. Потирая руки, мы готовились к встрече с комиссионными. Половина бутылки была отпита — мы решили позвонить Гуле. На том конце трубке нам сказали, что данный абонент не зарегистрирован в сети.
Комиссионных нам не заплатили. Блондинка Гуля для нас выпала из сети навсегда. Подробности встречи Ани с молодым человеком Сергеем в ресторане «Соколиная охота» также остались нам неизвестны. Павла Астахова мы увидели спустя много лет ужинающим с молодой дамочкой на веранде клуба «Джипси». Он был в полосатом пиджаке и широко улыбался спутнице. С мерзкой «Акурой» мы завязали навсегда и теперь действительно пьём только белое сухое. А Аня после того случая стала регулярно заезжать в сауну к некому Ашоту, который почему-то бесплатно кормил её хинкали.
