В центре Москвы легко встретить лошадей. Их владельцы предлагают либо сфотографироваться с животным, либо покататься — всё за определённую плату. Лошади оказываются на ночных улицах каждые выходные, но чьи они, законно ли их пребывание в городе? Корреспондент самиздата Нина Абросимова вышла вместе с конём на рейд по барам и узнала, что всех лошадей, которых вы видите, вывалившись из клуба, привозят из одной конюшни, а зарабатывать на коне можно больше полумиллиона рублей в год.
В одиннадцать вечера субботы я сворачиваю в людный Столешников переулок. Я надеюсь увидеть коня. Мы с друзьями несколько раз замечали его у нашего любимого бара, и сегодня я планирую напроситься у хозяйки животного на прогулку по окрестностям. Я нахожу их у «Гадкого койота». Хозяйка — типичная девочка-прокатчица в толстовке и чёрной жилетке — курит с охранниками. Она сразу отказывает мне. Говорит: «Идите днём в парк, где катают на лошадях, там и расспрашивайте. Мы не афишируем. Ни одна ночная лошадь вам ничего не скажет». Я замечаю, что бегать от меня с конём по центру города — довольно смешно и не очень эффективно. В этот момент хозяйку отвлекает какой-то мигрант, желающий сфотографироваться верхом в сквере Майи Плисецкой. Девушка разворачивает коня — и мы идём прямо по тротуару, а люди расступаются перед нами.
Начиная с 90-х годов в центр Москвы стали привозить лошадей на ночь. И если лошади, которые работают днём, катают детей в парке, то этих ставят у баров и проводят по бульварам. Ими активно интересуются гуляющие, в основном просят сфотографироваться рядом или на самом коне. За это они готовы платить. Кроме того, хозяева и сами просят пожертвовать «на корм». Девушка, с которой я иду, не забывает проходить мимо веранд: люди дают ей 100–500 рублей за возможность просто погладить лошадь.
Мы сидим в сквере, я достаю из рюкзака заранее купленное пиво, даю ей — и она сменяет гнев на милость. Настя (имя героини изменено) рассказывает, что «Гадкий койот» — это «её бар» уже два года, а вторая точка — это бар Ketch up у метро «Охотный ряд»: «Кто-то другой может подъезжать и работать, но когда меня там нет». Она объясняет, что вообще в центр вывозят десять лошадей каждые выходные и все они из одной конюшни. «Зайди за угол, там будет лошадь, через две улицы, соседняя улица, Китай-город, на Пушке», — показывает она руками. Их организованно доставляют в центр на коневозке — специальной машине . Привозят обычно к одиннадцати, а забирают в три-четыре утра. Одна такая поездка туда-обратно обходится Насте в 900 рублей.
Конь, на котором работает девушка, принадлежит ей же. Она говорит, что пять лет назад забрала его с мясокомбината за 50 тысяч рублей. До этого в её собственности был только пони, которого подарили родители на десятилетие. За постой в конюшне каждый месяц она отдает 16 500 рублей. А зарабатывает она 30–50 тысяч в месяц — в зависимости от сезона, и всё на коне. Настя считает, что днём таких денег заработать невозможно. Она замечает, что пьяные дают охотно: «Им не жалко отдать и пять тысяч, если есть только такая бумажка». Настя понимает, что наличку уже носят не все, поэтому предлагает прохожим пожертвовать денег через «Сбербанк Онлайн» по номеру телефона.
Люди действительно переводят. Нас чаще всего останавливают компании из нескольких человек: презентабельного вида девушки и их молодые люди. В то время как один мужчина разбирается с оплатой и вбивает номер карты в телефон, конь пытается поесть букет его спутницы. Настю спрашивают, нельзя ли «дать ему хотя бы розочку», но она не разрешает. Какой-то кавказец, проходя мимо, просто целует коня в нос и смотрит ему в глаза — конь особо не реагирует.
Такая деятельность по сбору денег — незаконна. Как и само пребывание лошадей в городе. Директор общества защиты лошадей «ЭквиХелп» Марина Золотовина поясняет: «Чтобы вывести лошадь в город, нужно получить разрешение местных властей. Никто такого разрешения на вывод в центр города ночью не даст. В городе лошадь представляет опасность и для себя, и для других». Она говорит: «Таких нарушителей гоняет полиция, но без обращения от граждан полицейские ничего не делают». Поэтому Золотовина, выступающая против эксплуатации животных, советует в таких случаях вызывать полицию, чтобы та составила протокол.
На лошади, с которой я гуляю, нет никаких светоотражающих знаков — это тоже нарушение. Не то чтобы её не видно — всё-таки в городе освещение, но это нужно. К слову, в правилах дорожного движения оговорено, что «животных по дороге следует перегонять, как правило, в светлое время суток». И, согласно правилам, лошадь не может ходить по тротуарам: «Погонщики должны направлять животных как можно ближе к правому краю дороги». Кроме того, по правилам приличия, на лошадь должна быть надета сумка для навоза, но на Настиной такой сумки нет — и девушка не видит в этом проблемы. Она также не думает, что её конь может кого-то сбросить или покалечить. Настя уверена, что если тот убежит, то обязательно вернётся к «Гадкому койоту».
Зоозащитница Золотовина подчёркивает, что лошадь также должна быть привита и стоять на ветеринарном учёте по месту нахождения конюшни. И если лошадь работает в городе, то у неё должны быть новые подковы, потому что «асфальт не подходит для копыт: для лошадки это покрытие, как наждак». «Конно-спортивные клубы, эта элита, говорят про нас дерьмо, — зло замечает Настя. — Что кони худые, что работают не на себя. Что город их убивает. Но у нас конюшня ночная, и лошади все откормленные, наглые».
Настин конь не выглядит наглым, но откормленным — да. Мы ходим уже час, и всё достаточно однообразно: подойти к человеку, посадить его, подождать две минуты, получить деньги. Мне кажется, что коню грустно, но Настя поясняет мне, что это разрез глаз такой. Наверное, это действительно так, потому что когда я впоследствии уточняю у зоозащитницы Золотовиной, не напрягает ли коня, что его трогают и гладят посторонние люди, она смеётся и говорит, что нет. И добавляет: «Лошадь может работать и пять, и шесть часов — при условии, что ей дают отдыхать. А страдать от внимания она не может».
В час ночи мы подходим к очередному бару, и тут Настя суёт мне поводья и говорит, что скоро придёт. Она скрывается в глубине заведения до того, как я успеваю что-либо ответить, — видимо, пошла в туалет. Мы растерянно стоим с конём в окружении людей с бокалами, на нас летит сигаретный дым, нас фотографируют, кто-то предлагает деньги. Я не обращаю на них внимания и глажу коня по тёплому боку, проникаясь откуда-то взявшейся ненавистью к инстаграму и пьяной удали, которая заставляет людей взбираться на это существо. Конь наконец делает несколько шагов в сторону клумбы и начинает щипать траву. Я его не останавливаю.
