Мы продолжаем наше исследование новой волны клубного стендапа в России — особой индустрии, которую в интернете и на телевидении видно, может быть, всего процента на два-три. Остальные 97 процентов панчей и битов почти не выходят за пределы десятков камерных площадок в клубах, барах и кальянных, где комики обкатывают свой материал и оттачивают подачу на разных аудиториях.
По просьбе самиздата начинающий комик Настя Домнич рассказала, как сама внезапно стала организатором площадок для стендаперов и за три месяца устроила двадцать открытых микрофонов. О барах, где можно материться, но нельзя шутить про геев, об аудитории из одного человека и о длинном полёте бутерброда в сторону сцены — в семи страшных историях о внутренней механике открытого микрофона в Москве.Всё началось в тот день, когда я приехала выступать на один открытый микрофон, и для меня не хватило места в лайнапе (списке выступающих. — Прим. ред.). Другие площадки в тот день тоже были забиты, и я поплелась обратно — ехать домой на электричке с Белорусского вокзала. Мои родители до сих пор не могут понять, зачем я занимаюсь стендапом и зачем тратить четре часа на дорогу туда и обратно, чтобы выступить от силы пять минут перед аудиторией в десять человек в каком-то баре. Но тогда меня прямо разозлило, что я не смогла выступить, и мы с Машей Щербаковой, которая тоже только начинает в стендапе (ей в тот момент вообще было 14 лет), решили, что организуем свой открытый микрофон.
Мы быстро нашли площадку на «Библиотеке имени Ленина» и заплатили две тысячи звукорежиссёру, чтобы нам настроили звук. Тогда мы ничего не понимали и не думали, что на микрофонах можно зарабатывать, мы даже не знали, как назвать наше объединение. Два комика предложили вариант «Говорящие дырки». Мы разозлились, придумали название Please Stand up, надели розовые очки и, окрылённые, пошли оформлять афишу и анонс. Мы начинали с нуля, нас как комиков в тусовке, может, и знали, но когда прошёл слух, что мы организуем микрофон, отношение к нам сразу поменялось: нас стали воспринимать как людей, которые дают возможность выступить.
Мы хотели на первом микрофоне устроить что-то уникальное. Уникальная организация с названием из песни Эминема и аутентичными афишами. Думали, что мы крутые, и комики на микрофон записывались крутые, но в итоге мы слишком долго спорили, кто будет ведущим, и внезапно получилось так, что микрофон вела я. Комики смеялись просто над тем, как я это делала. Я спросила одного: «Я что — настолько ебано веду?» Он ответил: «Ну, зато ты хороший человек».
Но настоящая проблема была в том, что места для зрителей располагались далеко от сцены. Само место хорошее, рассадка почти театральная, но, когда аудитория далеко, комика не слышно, плохо видно, в том числе — и ему самому не видно аудиторию и её реакцию. В итоге как ведущая и организатор я провалилась и на следующий день уехала на раскопки в Смоленск, чтобы зарыться от позора в культурные слои десятого века.
Второй анонс и афишу я опубликовала, ещё находясь в археологическом лагере. На следующий день после возвращения я организовала микрофон на «Таганской», но поздно поняла, что до места пешком двадцать минут. Постепенно пришли все наши пять зрителей. Пять комиков тоже приходили постепенно. Но один из зрителей кинул тысячу рублей в шапку моего брата, и меня это окрылило: «Вау, я могу зарабатывать на этом!» Проценты с бара, правда, нам не заплатили, что вполне логично (их не было), но я тогда и не знала, что так вообще можно было.
Вообще гонорар организатора строится таким образом: мы приводим аудиторию, аудитория пьёт пиво, мы получаем проценты с бара. Как правило, в районе десяти процентов всех устраивает. Некоторые, правда, совсем не соглашаются делиться выручкой, но стендап у таких надолго не задерживается. В таких случаях в дело идёт ведро или коробка из-под печенья, куда люди могут добровольно положить деньги. Ну как добровольно? Я подхожу к человеку и говорю: «На стендап!» Человек смущённо улыбается и достаёт кошелёк.
Следующие четыре микрофона мы провели в одном месте на Цветном бульваре. Первый прошёл терпимо, а второй начался с того, что гости бара шумно играли в настольный футбол. Комик говорит шутку, а вместо панча слышно только, как красный игрок забивает синему. Слева от сцены семья праздновала день рождения, двое детей среди взрослых смотрели на комиков как на говно. Мат, конечно, нельзя было использовать. До сих пор не могу понять, почему некоторые комики остались до конца и выступали в таких условиях.
И последний микрофон в этом месте запомнился всем выступлением чревовещателя. У него была огромная рогатая мохнатая кукла с дыркой в заднице, бумажный пакет на голове (тоже с дырками) и рот, как помойная яма.
Но началось всё с того, что арт-директор площадки явно решила на нас сэкономить, за пульт звукорежиссёра посадили меня, а освещение было таким тусклым, что все чувствовали себя, как в Чёрном вигваме из «Твин Пикс». Аудитория вела себя шумно и неуважительно, что очень злило ведущего, популярного комика N. Я его предупреждала, чтобы не матерился на сцене, но, естественно, он не послушался и устроил перепалку с женщинами, которые отмечали день рождения (опять тот же левый столик). Женщины не понимали, что происходит, N. отвешивал шутки про возраст именинницы, но как-то лайнап двигался, дело шло.
Потом меня подменяет на пульте личный звукорежиссёр следующего комика. Включается громкая музыка, на сцену выходит человек с монстром на руке и пакетом на голове и начинает дико материться. Комика сложно таким впечатлить, но в какой-то момент я просто закрыла глаза и уши, а у арт-директора площадки началась истерика, она сквозь нервный смех повторяла «Это пиздец, пиздец, это пиздец». Какой-то чувак за барной стойкой пригрозил, что кинется едой в ведущего, но только с разрешения арт-директора. Арт-директор крикнула: «Я разрешаю!» Бутерброд полетел в спортивку, на сцене стало грязно, красная мятая салфетка у стойки микрофона, персонал улюлюкает и предлагает чуваку напиток за счёт заведения. Больше мы там микрофоны не устраивали.Следующий микрофон мы устраивали в очень роскошном месте, где к обеду подавали фиолетовых варёных осьминогов. Конечно, я понимала, что какой нормальный человек будет отдавать 350 рублей за воду, но решила рискнуть. Нам выделили отдельный маленький зал, который можно было закрыть чёрным занавесом. Управляющий отказывался делать со своей стороны рекламу — и пришёл один зритель, все остальные десять человек — комики. В итоге получилась отличная семейная атмосфера. Ведущий, всё тот же легендарный комик N., после каждого выступления подробно комментировал материал, все внимательно слушали. Будто не микрофон, а лекция по качественному юмору. Вообще-то в одном клубе на «Планерной» даже организуют такие закрытые разгоны материала для комиков, где нет людей со стороны. У нас получилось то же самое, но случайно и в дорогих декорациях на Лубянке.
В конце этого августа со мной связался бар, в котором позже я организовала больше десятка мероприятий. Микрофона у них не было, но я как самый нетерпеливый человек объявила, что будем делать лайнап на следующей неделе. Помощнику управляющей эта идея была не по душе, и за несколько дней до мероприятия он написал мне, что нет времени покупать хороший радиомикрофон. И поэтому он купил караоке-микрофон.
День майка настал, караоке-микрофон заряжался на барной стойке. Пластиковая вонючая хреновина с коробкой-колонкой посередине и светодиодами. Я посмотрела на это, сказала «пиздец» и, чтобы отвлечься, села составлять список выступающих.
Пришло больше пятидесяти зрителей. Ситуация с микрофоном никого не смущала, хотя, пока первый комик выступал, светодиоды на микрофоне моргали на разные лады и меняли цвета: красный, синий, голубой — выбирай себе любой. Второй комик, с ТНТ, начал про эти цвета шутить, но ведущая вдруг взяла и просто отобрала у него микрофон. Он погрустнел и присел на стул: «И как мне сейчас шутки рассказывать без него?» Но без микрофона слышимость была намного лучше, и в итоге мы провели, кажется, первый на моей памяти открытый микрофон, на котором микрофона не было вообще, а комик общался с аудиторией напрямую. Было неплохо, но к следующему лайнапу мы всё-таки купили нормальное оборудование.
До этого мы ещё проводили открытый микрофон в одном кафе на Трубной, где собираются гомосексуалы. Это не гей-бар, а что-то вроде «места силы» для их тусовки, но нас сразу предупредили, что за гомофобию со сцены здесь ломают носы и жизни. Легендарный комик N., конечно, всё равно сказал слово «пидор» в микрофон, просто потому что было нельзя, но всё обошлось. Проблема была скорее в том, что пришло мало народу, и в какой-то момент N. обернулся ко мне, сидящей за пультом звукорежиссёра, и сказал: «Настя, куда ты нас привела? По-моему, тебе вообще не стоит этим заниматься».Все эти истории произошли со мной за три месяца — я ровно столько занимаюсь организацией открытых микрофонов. Так что, может, он и прав, но я вообще-то новичок. Это всё только начало.
