10 мая журналисту, автору и ведущему «Взгляда», «Поля чудес» и «Часа пик» Владиславу Листьеву исполнилось бы 64 года. А пару месяцев назад вся страна смотрела посвящённые 25-й годовщине его гибели фильмы Ксении Собчак, Алексея Пивоварова и Родиона Чепеля, в которых они пытались разобраться, кто убил их коллегу. Впрочем, этот вопрос занимает не только журналистов: сотни фанатов Листьева строят конспирологические теории в пабликах во «ВКонтакте», дежурят на его могиле и готовы сражаться за мемориальную доску хоть с правительством Москвы, хоть с бывшей женой Влада. Самиздат публикует историю Натальи Заморской, которая попыталась разобраться, как сегодня устроен культ Владислава Листьева.
«Давайте, давайте, минута осталась!» — торопит всех полная женщина в бордовом берете. В Москве 1 марта. Идёт дождь со снегом, мы стоим возле подъезда дома 30, строение 2, по Новокузнецкой улице. «Пускай сегодня он не умрёт!» — со слезами на глазах кричит молодой парень в горнолыжной куртке. Полный мужчина с усталыми глазами и недельной щетиной придерживает дверь, чтобы все десять замёрзших, суетящихся у подъезда людей скорее протиснулись внутрь и устроились на тесной лестничной клетке. «Вот тут его и это самое... Видите? А Пивоваров всё не так показал в своём фильме», — делится со мной ещё один небритый мужчина, аккуратно опуская в карман бутылку «Шпатена».
«Тихо всем! 21:10, время убийства. Минута молчания», — командует человек с недельной щетиной. В подъезде воцаряется тишина. Кто-то крестится, кто-то тихо всхлипывает, в руках у всех церковные свечи. «Тут вот он и лежал», — шепчет мне парень в горнолыжной куртке, за что немедленно получает тычок в бок от соседа: «Ты чё! Минута же не прошла ещё!» «Ну, минута — это же как бы символически...» — оправдывается парень.
25 лет назад у этого подъезда сосредоточенный и грустный Леонид Парфёнов сказал оператору программы «Намедни»: «Убили русскую мечту, представление о возможности честного успеха, новой жизни». В это время по всем каналам уже транслировали фотографию усатого мужчины в цветных подтяжках с подписью «Владислав Листьев убит».
1 марта 1995 года около девяти вечера журналист и генеральный директор канала «ОРТ» Владислав Листьев позвонил жене и сказал, что ненадолго заедет домой. В подъезде его ждали киллеры. Первая пуля попала в плечо. Раненый Листьев попытался добежать до своей квартиры, но второй выстрел оказался смертельным: пуля попала в голову и прошла под левым ухом. Убийцы скрылись с места преступления, не тронув мобильный телефон журналиста и портфель с деньгами.
Громкое преступление несколько лет активно обсуждали в прессе. Руководители следственной группы сменялись четыре раза. В итоге в 2009 году дело заморозили, назвав перспективы «туманными» и сославшись на то, что многие фигуранты уже мертвы. Заказчик убийства не найден до сих пор.
Фонд Егора Гайдара и портал «Постнаука» включили словосочетание «Владислав Листьев» в проект «Словарь 90-х» наряду с «олигархами», «попсой» и «рэкетом». В 2020 году, к 25-й годовщине смерти журналиста, его коллеги Алексей Пивоваров, Ксения Собчак и Родион Чепель, не сговариваясь, выпустили фильмы о Листьеве, а потом вместе опубликовали открытое обращение с призывом возобновить расследование его убийства. В интервью Пивоварову бывший генпрокурор России Юрий Скуратов и руководитель следственной группы Пётр Трибой, работавший над делом Листьева в течение пяти лет, заявили, что им известны и заказчик, и исполнители преступления, но назвать имена они не могут. Впрочем, мой путь к подъезду журналиста начался не из-за страсти к 1990-м и не в поисках справедливости.
Год назад я заканчивала магистратуру по советской истории в Шанинке и пыталась написать диссертацию о последнем поколении советских журналистов и о том, как они вспоминают свою молодость. Чтобы лучше понять, что происходило на сломе эпох, я общалась с выпускниками журфака МГУ 1982 года, однокурсниками Листьева. Для них он был не звездой телеэкрана, а «просто Владиком» — смешным длинноволосым парнем с международного отделения. Каждый год 1 марта выпускники приходят на могилу Листьева на Ваганьковском кладбище Москвы, чтобы помянуть друга и вспомнить студенческие годы. В 2019 году я оказалась там вместе с ними.
Бронзовый памятник в виде женщины с крыльями ангела был завален свежими цветами, конфетами и бумажками со стихами. Вокруг ограды кучковались несколько молодых людей, трогательно сжимавших в руках красные гвоздики. Они обсуждали любимые выпуски программы «Взгляд», некоторые искренне плакали. Мои информанты косо поглядывали на незнакомцев. Было ясно: это не родственники и не друзья Листьева, да и на молодых журналистов, пришедших выразить почтение мёртвому мэтру, не похожи. «Я ещё не родился, когда его убили, но он для меня — кумир, все передачи по нескольку раз смотрел. Так жалко его», — всхлипнул рядом со мной молодой человек. На мой ошарашенный взгляд он ответил, что часто бывает на Ваганьковском — ходит на могилы к Высоцкому, Есенину и нескольким другим известным личностям. «Но Влад, конечно, самый любимый!»
После кладбища однокурсники Листьева отправились в ресторан отмечать встречу, а я осталась наедине с мыслями о том, что кто-то из моих сверстников развлекается походами на могилу и смотрит старое телевидение. Как это вообще возможно в эпоху YouTube, Netflix и золотого века московских рюмочных?
В итоге диссертацию я так и не дописала, а из института отчислилась. С первого раза научный руководитель мою диссертацию не принял, а во второй погружаться в «рваный исторический контекст слома эпох» не было желания и сил. Но мысль о том, что у Листьева есть молодые фанаты, которые больше чем через два десятка лет после его смерти плачут на могиле, не давала мне покоя. Я стала пересматривать передачи с Листьевым и даже искренне прониклась некоторыми выпусками. Особенно мне запомнился эфир «Взгляда», в котором ведущие демонстрировали модное платье, сшитое из индийских кальсонов.
В целом это всё казалось просто смешным постсоветским сюром. Я знала, что Листьев классно брал интервью, но ведь сейчас есть Дудь, Солодников, Парфёнов, да и вообще совсем другое время. Каким бы харизматичным ни был этот усатый мужчина в подтяжках, в моей картине мира он явно не тянул на обладателя собственного фан-клуба. Что зацепило тех ребят на могиле? Образ честного и неподкупного журналиста? Трагическая и загадочная история убийства, идеально встраивающаяся в стереотип о «лихих 90-х»? За ответом я отправилась в главный российский архив массовой культуры — паблики «ВКонтакте».
Сообществ, посвящённых Листьеву, оказалось не больше десятка. Основной контент — споры участников о том, кто заказал журналиста: олигархи, бандиты, бывшая жена или Ельцин? Самая занимательная версия: убийство — дело рук сионистов — была изложена в видео под названием «В светлый праздник Пурим Владислав Листьев был корбанизирован (ритуально убит, согласно учению Талмуда)!!!» «Ну и бредятина», — подумала я и продолжила скроллить бесконечную ленту с фотографиями Листьева.
«Влада Листьева убили за то, что он пытался поменять телевидение, сделать его лучше. В России не любят, когда кто-то пытается сделать что-то лучше, поэтому их убивают», — пишет мужчина с фотографией Григория Лепса на аватарке. «Я новый участник этой группы. Учусь на журфаке МГУ, когда-то захотел быть журналистом именно благодаря Владу. На доме, где он был убит, до сих пор нет мемориальной доски. А вот, к примеру, в подъезде, где была убита Галина Старовойтова, такая доска есть. Я думаю, стоит подумать об этом», — вклинивается новенький.
«Тянет на культ», — подумала я. А если это культ, у него должно быть реальное место отправления. Кажется, нужно вернуться на кладбище. И попробовать написать если не диссертацию, то хотя бы статью в какое-нибудь издание.
Я снова на Ваганьковском первого марта. В двадцать пятую годовщину смерти журналиста его могила затоплена цветами. Я пришла под вечер, кладбище уже закрывалось, и у памятника стояли всего две женщины. Оказалось, это мать и дочь, обе любят «Час пик», стараются ходить на могилу Листьева каждый год и уверены в особой роли супруги Владислава, художницы Альбины Назимовой, в его творческом пути: «Листьев до и после встречи с ней — это два разных человека». Такой вывод мои собеседницы сделали на основании анализа его ранних и поздних передач: «Было видно, что он боялся потерять эту женщину. Она поставила ультиматум: или я — или алкоголь, поэтому все его силы были потрачены на дело, а не на бутылку».
Попрощавшись с любительницами «Часа пик», на выходе из кладбища я заметила двух мальчишек в кожаных косухах и банданах. «Ребят, вы к Владу?» — с надеждой спросила я. «Не, мы к Игорю Талькову», — не оборачиваясь, крикнули парни, сунули охраннику свёрнутую купюру и прошмыгнули на закрывающееся кладбище. Я же отправилась в ближайший бар и заказала пиво.
Мне стало очень грустно от мысли, что я не могу не то что диссертацию, а даже статью про Листьева написать: на двух интервью далеко не уедешь. После второго бокала я уткнулась в телефон и десятый раз за день зашла в один из самых старых и многочисленных пабликов памяти во «ВКонтакте» — «Влад Листьев, 20 лет без гения». Среди фотографий с подписями типа «25 ЛЕТ. ПОМНИМ» обнаружился свежий пост пользователя Ленара Юсупова: «1.03.2020. Свеча памяти к 25-летию со дня трагической гибели Владислава Листьева в 20:30». Ниже — адрес дома журналиста. Бинго! К подъезду наверняка приедут самые искренние фанаты. Я рванула на Новокузнецкую.
Ленару Юсупову 38 лет, и десять из них он провёл в тюрьмах Казани и Перми. Сидел, по его словам, за вымогательство: «Обманывал коммерсантов, мне давали срок, я выходил и садился снова. Бабушек, дедушек и так далее не обижал». Сейчас Юсупов время от времени подрабатывает, но не раскрывает, где именно. Накануне годовщины смерти Листьева мужчина приехал в Москву из Казани, где живёт его семья, с двумя целями: побороться за мемориальную доску на доме журналиста и посетить марш памяти убитого политика Бориса Немцова, проходивший в центре столицы 29 февраля.
Несмотря на снегопад, на ногах у Ленара были кожаные летние мокасины. Держался он очень уверенно, хоть рядом с ним на земле и стояли несколько пустых пивных бутылок. Поздоровавшись со мной, он стал с гордостью показывать самодельный мемориал: прикреплённые к забору заламинированные листы с биографией Владислава Листьева на двух языках и аккуратный портрет журналиста в рамке, приклеенный на жидкие гвозди. «Я тут с десяти утра стою, все ноги отморозил, но сделал, — сообщил Ленар. — Вообще, я уже полгода воюю за мемориальную доску в его дворе. Якубович вот никак не помог, а я специально ради этого дела приехал в Москву и всё организовал».
В 1991 году Листьев принял решение уйти из «Поля чудес», чтобы работать над ток-шоу «Тема». У барабана его заменил Леонид Якубович, который предложил собственную концепцию капитал-шоу: сместить акцент с процесса угадывания слов на личные истории участников. Якубович — влиятельная фигура в российском шоу-бизнесе и по сей день; возможно, поэтому Ленар ожидал от него большей ответственности. Пока Ленар ругал Леонида Аркадьевича, к нам подошёл один из жителей дома и поинтересовался, откуда взялся самодельный мемориал — ведь родственники Листьева против. «Не надо врать! — обиженно возразил Ленар. — Я с Альбиной на связи. Вот, смотрите, мы даже переписывались». Я попросила разрешения сфотографировать сообщение, которое Назимова отправила Ленару:
«Спасибо вам за память и ваше отношение, но вы же видели, что этот двор глухой и прохожих там нет, а кто живёт, и так всё знают. Если сможете, то завтра проведите время с родными и близкими, если они у вас есть».
Самодельный мемориал у дома журналиста
«А я с близкими не стал проводить и приехал сюда, — гордо заявил Ленар. — Ведь какой был человек! Последний честный журналист! Я вчера на Марше Немцова лично пнул одного с Первого канала под зад. Они же обманывают людей, а Влад был совсем не таким! — На этих словах Ленар заплакал. — Только не надо надо мной смеяться! Я всё про Влада знаю, все его передачи много раз пересматривал. Поймите, девяностые — это начало зарождения независимого общества в России. Если бы Листьев пошёл на поводу, процветал бы, а он был несогласным, вот его и...»
Исследователь исторической памяти во мне вопил, что Ленар растрогался не из-за реальной смерти журналиста, а из-за убийства своей юношеской мечты о свободе личности и общества. По-человечески я Ленару просто очень сочувствовала.
Тем временем у подъезда Листьева несколько человек старательно выкладывали на земле неуверенное «25» из свечек-таблеток и фотографий журналиста в рамках. «А меня Антоха зовут. Ты журналист? Тоже Влада любишь? — спросил меня парень в горнолыжной куртке и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Знаешь, как у меня всё началось? Мне было восемь лет, я упал и очень сильно повредил голову. Проснулся, короче, в больнице, а там по телевизору заставка: „Владислав Листьев убит“. Ну, я тогда понял — мы с ним надолго по жизни».
«Вот это настоящая детская травма», — подумала я и поделилась историей своей диссертации. Парень понимающе кивнул. Сейчас Антохе 32 года, он работает в пиар-агентстве, а в свободное время смотрит старые телепередачи во «ВКонтакте». Он, как и Ленар, считает, что Листьев был последним честным журналистом в стране, «несмотря на то, что хорошо поднялся в девяностые». «В белой рубашке такой, в подтяжках — чисто Ларри Кинг. Ты спроси у своих сверстников, не в обиду тебе, кто это такой. Ну, ладно, дружок, я пошёл».
Пока участники встречи фотографировались у портретов Листьева с церковными свечками, я по привычке пыталась загнать происходящее в какие-то теоретические рамки, но в голову лез только псевдоакадемический бред. Ясно, что дело тут не в настоящем Листьеве, а в какой-то воображаемой фигуре, картинке из старого телика, вобравшей в себя все мечты о свободе, надежды на лучшее будущее страны и ностальгические воспоминания о детстве и молодости. Минута молчания со свечами в подъезде — символическое переживание смерти Листьева, а то, что происходит сейчас на улице, — что-то вроде ритуала воскрешения прошлого.
Мои мысли прервали всхлипывания пожилой женщины. «Ребята, представляю последний день, который он прожил, и это просто ужасно! Я не была знакома ни с кем из его семьи, но… он такой родной! Такой любимый». Женщину зовут Наталья Ивановна, и свечу памяти организовала именно она. До пенсии она была сельской учительницей, а сейчас, кажется, главная поклонница покойного журналиста. Наталья Ивановна уже 24 года дежурит на могиле Листьева в дни его рождения и смерти.
К подъезду Листьева женщина принесла искусственные цветы, но после акции планирует забрать их с собой. У неё уже был печальный опыт: главный творческий проект пенсионерки, большой портрет Листьева в красивой рамке, таинственным образом исчез с могилы Влада год назад. «Я две тысячи рублей потратила на печать, а через неделю пришла — его выбросили! А в прошлом году хулиганы вырвали калитку из ограды. Я пошла в администрацию кладбища жаловаться, меня спрашивают — кто вы? Я говорю: „Я — человек, который любит Влада!“ А они в ответ: „Вы не хозяин участка“. А хозяйке, Альбине, ничего уже и не нужно!»
Наталия Ивановна уверена, что была первой, кто так ухаживал за чьей-либо могилой на всём кладбище, и ей очень обидно, что её пример оказался заразителен: «Стали обезьянничать, представляете? Поставили такой же портрет у Высоцкого. Потом мы принесли стихотворение — а через некоторое время и у Высоцкого появились целые простыни его стихов. При этом, вы понимаете, у Высоцкого ведь ничего не воруют!»
Когда я уже собиралась уходить, ко мне подошла женщина в смешной белой шапочке и поблагодарила за то, что я присоединилась к «Свече памяти». Её зовут Елена, ей 38 лет, и она тоже хочет, чтобы на подъезде журналиста появилась мемориальная доска, а пока надеется, что самодельный мемориал Ленара никто не тронет. Елена живёт в Витебске, работает бухгалтером, но часто приезжает в Москву и старается не пропускать годовщину смерти журналиста. «Я помню, как была маленькой, ложилась между родителями и отказывалась засыпать, пока не увижу дядю Влада».
Пока мы вспоминаем детство Елены, Ленар возле самодельного мемориала записывает на телефон видеообращение к современным российским журналистам, с надрывом называя их «дрянями». Его крик заставляет меня подвинуться к Елене поближе. «Первое марта для меня — это грусть, — делится она. — Каждый год я просто хочу, чтобы этот день не наступил, но он наступает и никого не спрашивает». Обычно 1 марта Елена смотрит передачи Листьева, потому что ей важно запомнить его живым, а потом идёт на Ваганьковское. Помимо Влада, женщина навещает там Игоря Талькова — по её словам, их с Листьевым объединяла любовь к правде. «Понимаете, у меня с папой были не очень хорошие отношения, и я всегда искала отца в других мужчинах. И вот поэтому на кладбище я сначала иду к Владу, а потом к Игорю», — делится Елена, а я вспоминаю парней в косухах на Ваганьковском.
По словам Елены, Тальков и Листьев однажды поссорились на программе «Взгляд»: музыкант отказался исполнить согласованные редакцией песни и пел собственный репертуар, чем оскорбил Листьева. «После эфира ведущий сказал Талькову, что ещё раз он попадёт во „Взгляд“ только через его труп. Вот они и встретились на кладбище». Достоверного подтверждения этой легенде я не нашла.
«У кого газеты, кому я дала газеты?» — беспокоится Наталья Ивановна. Участники встречи помогают пенсионерке аккуратно завернуть в бумагу фотографии и свечи, чтобы она могла забрать их с собой. «Спасибо вам, Наташенька! А приходите 10 мая к нам на могилу, а?» — ласково просит Наталия Ивановна. Я грустно киваю и понимаю, что вряд ли когда-нибудь стану журналистом, ради которого люди едут в Москву из Витебска и Казани и тратят последние деньги на цветы и портреты в икеевских рамках.
Ленар, опьянённый пивом и катарсисом в подъезде, просит меня снять его на видео для статьи: «Россия будет свободной! Благодаря Листьеву пресса будет свободной! Заказчик убийства — Сергей Лисовский! И это я не для гондонов пропагандистских сейчас говорю! Березовского, бля, задушили в Лондоне почему? Путин дал команду! Хватит у вас духа такое опубликовать? Очко не сожмётся?»
Я пообещала, что обязательно передам всё читателям. Пусть я и не такой хороший журналист, как дядя Влад, но обещание сдержу.
