Ровно 230 лет назад руководителю петербургской таможни и писателю Александру Радищеву вынесли смертный приговор за публикацию книги «Путешествие из Петербурга в Москву». История, которая началась как желание прославиться и устроить дискуссию о сложностях жизни в России XVIII века, в XX веке сделала чиновника культовой фигурой как у советских граждан, так и у современных оппозиционеров. Рассказываем, как и почему книга, которую почти никто не прочитал по выходе, всколыхнула империю, почему Радищев избежал жестоких пыток и зачем убил себя жидкостью для чистки эполет.

Мрачные казематы Петропавловской крепости пропитаны безысходностью. В гробовой, сводящей с ума тишине, окружённой двадцатиметровыми в толщину стенами, бряцают отпираемые замки камер, а в коридорах раздаются гулкие шаги. Лето 1790 года. В холодной камере к смерти готовится Александр Радищев, человек привилегированный и известный — дворянин, руководитель Петербургской таможни, эрудит и интеллектуал. Здесь с ним обращаются совсем не как с выходцем из богатейшей крупнопоместной семьи: изнурительные допросы, голод, постоянный недосып, страх за свою жизнь и мучительное ожидание пыток. Радищев истощён физически и психически. 

Каждый день приносит Радищеву новый выматывающий и унизительный тюремный ритуал. Писатель, офицер и аферист Григорий Винский, побывавший в этих стенах за 11 лет до Радищева, о своём заключении писал так: «Ум, что называется, заходил за разум, и я ничего другого не видел, кроме ужасной бездны зол, поглотившей меня живого». В «бездне зол» Радищев провёл больше двух месяцев, и всё это время ему приходилось общаться с известным садистом и «кнутобойцем» Станиславом Шешковским, заведующим Тайной экспедицией — центрального органа политического сыска императрицы Екатерины II. Меткий в выражениях поэт Александр Пушкин называл Шешковского «домашним палачом Екатерины». Каким именно образом уничтожаются враги Российской империи, государыня не знала или не хотела знать, но расправы неизменно доверяла Шешковскому. 

 Через месяц после заключения, 24 июля 1790-го, Радищев дал последнее показание и образец почерка. Почерк сверили с корректорскими правками в рукописи «Путешествия из Петербурга в Москву» — книге-скандале, всколыхнувшей страну, оскорбившей императрицу и запустившей цепочку репрессий и пыток. В тот же день в полутёмном зале суда, при закрытых дверях, под председательством Михаила Пушкина — брата бабушки самого известного из Пушкиных, собрались три чиновника и один секретарь. Они вынесли Александру Радищеву смертный приговор. Больше месяца он мучительно ожидал его исполнения, и 8 августа Сенат утвердил решение суда и приказал в кандалах отправить Радищева в забайкальский городок Нерчинск и там отсечь ему голову.

Книга, посвящённая страданиям крепостных крестьян, коррупции и убожеству российской действительности, обернулась для автора путешествием по всем кругам отечественного ада, которого не ожидал ни он сам, ни светская тусовка империи. Как и почему это случилось и к чему привело?

Начав в 1780 году писать «Путешествие из Петербурга в Москву», Александр Радищев, конечно же, не знал, что войдет в историю как первый известный русский писатель-революционер и первый известный русский писатель-самоубийца. За 12 лет до этого новаторский роман «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» Лоренса Стерна порвал шаблон классического жанра дидактического описательного путешествия: за Стерном подражательные «путешествия» бросились писать современные писатели, в том числе и в России. Свою книгу очерков Радищев писал десять лет, так что путешествие через города и деревни было лишь формальным приёмом, придающим структуру разрозненным обличающим мыслям. 

Известные писатели, эссеисты и литературоведы Петр Вайль и Александр Генис в книге «Родная речь» пишут: «Политическая программа Радищева, изложенная, по словам Пушкина, „безо всякой связи и порядка“, представляла собой набор общих мест из сочинений философов-просветителей — Руссо, Монтескьё, Гельвеция. Самое пикантное во всём этом, что любой образованный человек в России мог рассуждения о свободе и равенстве прочесть в оригинале: до Французской революции никто ничего в России не запрещал (цензура находилась в ведомстве Академии наук, которая цензурой заниматься не желала). Преступление Радищева заключалось не в популяризации западного вольнодумия, а в том, что он применил чужую теорию к отечественной практике и описал случаи „немыслимого зверства“». Правда, зверств в книге, можно сказать, и нет: зная множество случаев настоящего садизма по отношению к крестьянам, Радищев их в книгу не включил, показал «будничные» беды крестьянской жизни и не стал превращать «Путешествие» в сплошной триллер. Перемещаясь по городам и весям, повествователь показывает нищету, бесправие простого народа и произвол власть имущих. 

В 1789 году Радищев представил свой текст на цензурный просмотр в Петербургскую управу благочиния, но когда обер-полицмейстер управы Никита Рылеев увидел название книги, он даже не стал вникать в детали. До Рылеева рукопись побывала у другого цензора, который вычеркнул из неё всю крамолу. Радищев не смутился и вернул её на место. 

Радищев напечатал «Путешествие из Петербурга в Москву» без указания авторства в специально оборудованной типографии у себя дома. Технологически адский труд на примитивном печатном станке занял у упорного и преданного идее автора, коллег по таможне и крепостных отца четыре месяца. Из тиража в 650 книг в лавку купца Зотова попало всего несколько десятков, но этого оказалось достаточно, чтобы взорвать империю. Книга быстро дошла до Екатерины II. Она сразу поняла, кто был автором анонимного романа.

К моменту публикации «Путешествия» дочь немецкого князя София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, после принятия православия известная как Екатерина Алексеевна, управляла Российской империей уже 28 лет. К власти она пришла в 1762 году, свергнув и, вероятно, убив в результате дворцового переворота своего непопулярного в народе и элите мужа Петра III, который не успел побыть императором и полугода. Всего Екатерина руководила страной 34 года и получила титул «Великая». Она проводила масштабные реформы, которые проникли во все области жизни государства — от полиции и армии до суда и таможни. Реформировала Сенат, ослабила влияние церкви, ввела всеобщее образование и бумажные деньги. Присоединила части Польши, Крым, Новороссию и территории Кавказа, усилила влияние Российской империи, сделала дворян ещё более привилегированным классом, а крестьян — ещё более бесправными и закрепощёнными. 

На этом фоне выходит книга, где страна выглядит совсем не так, как её видит императрица: балом правят бесправие, жестокость, бескультурье и продажность. В своих мемуарах она рассказывает, что сразу же вспомнила, как старалась быть милосердной, великодушной, заботящейся о народе, прогрессивной и культурной. Прочитанное задело и оскорбило её до глубины души. Она изрешетила «Путешествие» язвительными пометками. Екатерина II не видела в тексте «ничего, кроме раскола и разврату», автора считала заражённым французским заблуждением мартинистом и писала, что он «…знание имеет довольно, и многих книг читал. Сложения унылаго и всё видит в темначёрном виде, следовательно, чёрнажёлтого вида». В реакции Екатерины на описанные Радищевым сцены видно зарождение дискуссии почвенничества и либерализма, который часто высмеивают за наивное прекраснодушие. Несправедливости вроде продажи семьи с аукциона или насилия над крепостными девками для императрицы были смехотворны.

Скорее всего, не случись во время правления Екатерины в 1773–1775 годах крестьянской войны, известной как восстание донского казака Емельяна Пугачёва, на книгу Радищева никто и не обратил бы внимания. Автор книги сразу же занял первое место в личном топе противников императрицы, которого она назвала «бунтовщиком хуже Пугачёва». Хуже, потому что Пугачёв был врагом, но не был предателем.

Она хорошо знала Александра Радищева, и он не был ей чужим человеком. Он отучился в пажеском корпусе, месте для золотой молодёжи, где готовили будущую элиту страны и госслужащих при дворе, и стал пажом самой Екатерины. Его же она отправляла с несколькими друзьями учиться в Лейпциг на юридическом факультете. Подписывала приказы о его продвижении по службе, и на пике карьеры — на должность начальника питерской таможни. Светский круг в те времена был крайне узок, поэтому она сразу поняла, что автор книги либо Радищев, либо его приятель Челищев, учившийся с ним в Лейпциге: «Кажется сие знание в Лейпцих получано, и доводит до подозрение на господ Радищева и Щелищева: паче же буде у них заведено типография в доме, как сказывают». Императрица прекрасно знала обоих лично и раскусила Радищева по знанию коммерческих деталей, возможном только на его должности. 

 Ситуацию усугубила личная обида императрицы, и когда она оставляла язвительные ремарки на полях книги, то ругалась с ним и как властитель с взбунтовавшимся чиновником, и как человек, переживший предательство. После некоторого сомнения она решила снисхождения к Радищеву не проявлять и обратилась к своему верному палачу, который проводил следствие и пытки над 85 участниками Пугачёвского восстания.

Тайный советник при особых поручениях, глава Тайной экспедиции и обер-секретарь Правительствующего сената, приближённый Екатерины II, Степан Шешковский во всём был полной противоположностью Радищева, аристократа с европейским образованием. Шешковский проделал путь из низов до государственной верхушки и повергал двор в ужас. Ещё в тринадцатилетнем возрасте, когда Радищев уже год как был в новом Пажеском корпусе императрицы, Шешковский переписывал протоколы доносов в Тайной канцелярии, и ему так понравилось всё, что там происходит, что в 16 он сумел устроиться в московский филиал Тайной канцелярии, а дальше рьяно пошёл по карьерной лестнице и спустя годы получил репутацию жестокого палача, хладнокровного мучителя и могущественного человека. К тому же — снова на контрасте с неподкупным начальником таможни Радищевым — известного взяточника.

Излюбленной пыткой Шешковского была такая: ударить четверным поленом по подбородку и выбить все зубы. Екатерина II доверяла «домашнему палачу» самые деликатные дела: к примеру, не привлекая внимания общественности, выкрадывать и пороть знатных дам, слишком увлекающихся дворцовыми сплетнями, а затем аккуратно возвращать несчастных на место. Его ненавидили, боялись и презирали одновременно.

За десять дней до ареста Александр Радищев уже понимал, какой эффект произвело его сочинение, и его жизнь стала похожей на шпионский детектив. Типограф Иван Шнор, за которым была установлена полицейская слежка, попросил у Радищева 50–100 книг в счёт долга за типографский станок, и Радищев не придумал ничего лучше, чем ответить, что тираж украден, хотя он лежал у него дома. Только за несколько часов до своего ареста в панике и плохом предчувствии Радищев приказал своему дворовому человеку сжечь книги, уничтожить рукописи «Путешествия» и любые компрометирующие бумаги. Самые ценные сочинения он отдал своему бывшему начальнику графу Воронцову. Правда, разрозненные заметки у него всё равно остались.

События развивались стремительно. 30 июня 1790 года к Радищеву пришла полиция, обыскала квартиру и увезла его в Петропавловскую крепость. У череды допросов была одна цель — выяснить, что побудило его напечатать «Путешествие из Петербурга в Москву» и есть ли у него сообщники в этой подрывной деятельности. Чего он хотел? Это был акт художественный, социально-политический, репутационный или коммерческий? Защита Радищева не сработала, потому что он сам себе во многом противоречил. Он заверял, что сообщников у него нет, делал он всё сам, мотивы его — чисто литературные: хотел прослыть остроумным писателем и разбавить сентиментальное путешествие острой политической публицистикой. «Дерзновенныя выражения и неприличной смелости почерпнул я, читая разных писателей, и ни с каким другим намерением, как чтобы прослыть хорошим писателем», — объяснял он на следствии. Он говорил, что вдохновился путешествием стерновского Йорика, но решил усовершенствовать задумку Стерна. Хотел принести пользу обществу и для этого смягчил сердца помещиков. Добавил юмор, чтобы было не скучно читать. С помощью книги хотел стать заметным в литературном сообществе и заработать. Как бы он ни уверял, что «разум заблуждал, сердце не было тому причастно», ситуация выходила крайне паршивой.

Единственной причиной, по которой Александра Радищева не пытали, была взятка. У умершей жены Радищева Анны Рубановской была сестра, Елизавета Рубановская. Литературовед Юрий Лотман писал: «Как это случается с девушками, она была втайне влюблена в мужа своей сестры, но скрывала свои чувства. В страшную минуту ареста Радищева она проявила не только мужество и верность, но и ум и находчивость. Собрав все драгоценности дома, она отправилась через бушующую Неву на лодке (мосты не работали) в Петропавловскую крепость» и передала их Шешковскому.

Во Франции уже год шла революция (1789–1799), ничего подобного Екатерина видеть в своей стране не желала, и потому Радищева приговорили к смерти за заговор против властей и замышления восстания. При Екатерине II политические преследования за слова и мысли не были в порядке вещей. Репутация у императрицы, наоборот, была вполне либеральной. Она создала и активно поддерживала образ просвещённой, интересующейся последними интеллектуальными и художественными течениями монархини. Переписывалась с Вольтером и Дидро. Высший свет был шокирован наказанием Радищева как непомерно жестоким, многие оплакивали его.

Через год после суда над Радищевым погиб известный драматург и писатель Яков Княжнин, по главной версии, запытанный до смерти Шешковским то ли из-за антимонархической пьесы «Вадим Новгородский», то ли из-за статьи «Горе моему отечеству». Известный критик Виссарион Белинский говорил, что произведения Княжнина были «проводником в общество всех человеческих идей», критик Николай Добролюбов — что он восстал «на пороки сильные, господствующие, распространённые во всех классах общества».

После смерти Княжнина началось дело против другой важнейшей фигуры эпохи Просвещения — журналиста, издателя, основателя первых частных типографий и масона Николая Новикова. Его издания «Трутень», «Живописец» и «Кошелёк» были рупорами независимой прессы, которые императрица, разочарованная французским Просвещением, задавила вместе с их издателем. Делом Новикова занимался Шешковский, после чего оппозиционного издателя посадили в Шлиссельбургскую крепость, и, когда спустя четыре года Павел I освободил его, тот вышел в состоянии живого трупа и почти полным банкротом. Религиозный философ Николай Бердяев считал, что «с гонений на Новикова и на Радищева начался мартиролог русской интеллигенции». Пушкин сказал: «Радищев был сослан в Сибирь, Княжнин умер под розгами, и Фонвизин не избегнул бы той же участи». 

Вскоре после вынесения смертного приговора Радищеву, подписанием Верельского мирного договора закончилась русско-шведская война. По случаю мира со Швецией 4 сентября Екатерина II подписала указ о замене Радищеву смертной казни ссылкой на десять лет в Сибирь, в Илимский острог. На приказе о высылке издевательски написала: «Едет оплакивать плачевную судьбу крестьянского состояния, хотя и то неоспоримо, что лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной».

Сенатор граф Воронцов был начальником Радищева в Коммерц-коллегии и в таможне. Если бы в XVIII веке был список Forbes, он бы занял в нём почётное место. Статный человек с независимым характером и неоспоримой влиятельностью стал покровителем опального Радищева, не побоявшись защищать бывшего подчинённого с самого начала процесса. Он ходатайствовал о замене казни на ссылку. Помогал Радищеву с деньгами и добивался смягчения условий содержания в ссылке. Вёл с ним непрерывную переписку. Шансов добраться живым до Илимского острога в том состоянии, в котором пребывал Радищев после Петропавловской крепости, было мало. Воронцов взял дорожные расходы на себя и добился снятия кандалов на время пути. Посылал губернаторам денег, прося их обращаться с ссыльным снисходительно и снабжать необходимыми вещами.

Дорога от Петербурга до Илимска — это почти 7000 километров сюрреалистичного ада. Каждая выбоина отзывается в висках, бесконечные 480 дней холодного пути действуют на нервы едва ли не так же, как ожидание приговора. Радищев отбыл из Петербурга измождённым и подавленным, без какой-либо экипировки. Арестованный летом, он отправился в ледяное никуда в той же одежде. In the middle of nowhere — подходящее определение для Илимска, совершенно безлюдного и отдалённого от столицы настолько, что кажется другой планетой. Радищев проезжает провинциальные города, но вскоре и они становятся лишь воспоминанием о цивилизации. Его ждёт бескрайняя Восточная Сибирь, тайга и долгие зимы с температурой минус 50 °C.

Елизавета Рубановская, предваряя поступок жён декабристов, взяла двоих младших детей Радищева и поехала с ними вслед ссыльному. В Сибири Радищев заключил с ней скандальный брак: женитьба на свояченице приравнивалась к кровосмешению. «Радищев бросал открытый вызов предрассудкам. И правила православной церкви, и обычаи категорически препятствовали браку со столь близкой родственницей, но свободные нравы Екатерининской эпохи, конечно, не осудили бы прилично скрытый адюльтер. Однако Радищев не пошёл по этому пути. Как просветитель, поклонник разума и враг предрассудков, он вступил с ней в официальный брак», — объяснял Юрий Лотман. Если Александр I позволил впоследствии узаконить Радищеву детей от второго брака, то отец писателя был шокирован и сказал, что принял бы скорее брак с «крестьянской девкой», чем такой.

Воронцов попросил губернатора Тобольской области позволить ссыльному задержаться в Тобольске, чтобы тот подождал Рубановскую. Делая перерыв на мирную жизнь, Радищев начал надеяться, что ему дадут вернуться обратно. Чуда не произошло, и через полгода, уже с семьёй, его ждали тяжёлые 70 суток езды по грязным дорогам от Тобольска до Иркутска. Обо всём он рассказывал в письмах Воронцову:

После очень утомительной дороги, вследствии беспрестанных дождей, я добрался до Томска в три недели и один день. Большая часть наших повозок поломалась, и это заставляет нас пробыть здесь несколько дней и запастись колёсами; потому что отсюда до Иркутска, как мне говорят, не менее 500 вёрст дороги ужасной, лишённой всякого описания». Дальше — путь от Иркутска до Илимска по санному пути, в два раза более длинному, чем летний: «Единственная дорога отсюда до Илимска есть река Ангара. Доколе не покрыта льдом, плыть оною должно вниз вёрст с 500. Потом через горы и леса 110 вёрст не иначе как верхом. Зимою ездят по льду и через горы в санях. По этой дороге мы должны будем проделать около 900 вёрст до Илимска

В неприветливом Илимске Радищева поселили в ветхом доме в центре острога, пока на деньги Воронцова и по его ходатайству ему не отстроили новый дом. Радищев описывает своё место жительства в письмах так:

Во всём Илимске 45 домов, а тот, в котором я живу, 46-й и вместе с церковью и городской ратушей стоит посредине посёлка. Дома расположены на месте старой крепости или острога, от которого осталось только несколько башен, угрожающих падением. Кроме этих 45 домов, есть ещё домов 15 пустых и необитаемых, из коих три на противоположном берегу реки, примерно в четверти версты от Илимска, и шесть в старом остроге в версте от нас. Население состоит из мещан, казаков и крестьян и не превышает 250 душ обоего пола

Город Усть-Илимск и сегодня не самое людное место. «Самый главный памятник нашего города — это кандалы, в которые был когда-то закован Радищев, — рассказывает российская поэтесса, феминистка и активистка Оксана Васякина, которая родилась и выросла в Усть-Илимске. — И, естественно, Усть-Илимск все знают по видео „Пацаны ваще ребята. Умеете, могёте!“: в нём мальчики занимаются паркуром, а на каком-то недобордюрчике сидят три чувака, пьют пиво и комментируют это. В советское время про этот город была песня Майи Кристалинской, написанная специально, чтобы завлекать разных романтиков из союзных республик. Декабристское наследие не переосмысляется никак в Усть-Илимске. По крайней мере, когда я росла, гордостью нашей Радищев не был, в школе про него вообще ничего не говорили. О том, что я жила, родилась и питалась местом, в которое был сослан Радищев, я узнала намного позднее. Как часть городского мифа это отсутствует. Основной миф — это советская послевоенная стройка ГЭС. Усть-Илимск  стоит в месте, где природа совершенно потрясающая. Это тупиковый город, который стоит в тайге и дальше которого ни поезд не идёт, ни самолёт не летит. Это город, куда из Москвы 4 часа лететь на самолёте и 12 часов трястись в автобусе по дороге. Очень, очень далеко».

За пять лет, проведённых в Илимске, Радищев остановил прививками распространение оспы, устроил брачный скандал, написал трактат «О человеке, его смерти и бессмертии», повесть «Ангел тьмы», «Письмо о китайском торге», труд по истории «Сокращённое повествование о приобретении Сибири», изучал травы, стал медиком и костоправом, занялся естественными науками и продолжил изучение особенностей российской жизни.

В совершенно незнакомой и неожиданной среде обитания Радищев не растерялся и провёл время с пользой — эта интеллектуальная гибкость очень характерна для него. В «Записках путешествия в Сибирь» (1790) и «Записках путешествия из Сибири» (1797) он собрал ценнейшие сведения о российской жизни XVIII века. Некоторые детали двести с лишним лет спустя выглядят знакомо: «Нашли праздник, состоит в том, что все девки, бабы и мужики ходят из двора во двор и пьют пиво; ходили до утра и перепились допьяна». Помимо этнографических и культурологических наблюдений, он продолжил линию, начатую в своём главном тексте: фиксирует коррупционные схемы, условия жизни в глубинке.

1796 год стал поворотным для автора «Путешествия из Петербурга в Москву». Екатерина Великая умерла от инсульта, престол занял её сын Павел I. В 1797-м он приказал «находящегося в Илимске на житье Александра Радищева оттуда освободить, а жить ему в своих деревнях».

Путь обратно занял полгода и отнял жизнь у «незаконной» жены Радищева: Рубановская простудилась на февральских ветрах и умерла в Тобольске — месте воссоединения с Радищевым на пути в Илимск — от воспаления лёгких. Уничтоженный этим событием, Радищев продолжил свой путь с детьми от первого и второго браков (в ссылке родилось трое детей). Его младший сын, Афанасий Радищев, рождённый в 1796 году, впоследствии стал подольским, витебским и ковенским губернатором. Император Николай I, обнаруживший среди губернаторов только двоих неподкупных — Радищева и киевского губернатора Ивана Фундуклея, сказал: «Что не берёт взяток Фундуклей — это понятно, потому что он очень богат, ну а если не берёт их Радищев, значит, он чересчур уж честен». 

Радищев поселился в родной деревне Немцово Калужской губернии. Ни о какой свободе речи не шло — это был домашний арест. Полиция не сводит с него глаз. Послабление от Павла I обернулось изощрённым издевательством: вроде бы вот свобода, соседи, друзья на расстоянии вытянутой руки, но всё это недоступно. И снова Радищева выручила смерть правителя: в 1801 году Павла I убили в результате заговора гвардейских офицеров, и пришедший к власти Александр I амнистировал писателя.

Публикация «Путешествия из Петербурга в Москву» и ссылка сделали Александра Радищева удобной фигурой для практически любой идеологии. Своего в нём видят революционеры, диссиденты, либеральная интеллигенция. В советское время, с подачи Владимира Ленина, его именовали пламенным революционером. Он обнажил оппозиции между государством и писателем, заострил противоречия, которые до сих формируют систему отношений «власть — интеллигенция». Невольно взял на себя роль первопроходца в мир репрессий и государственного насилия. Даже его вторая жена последовала за ним в ссылку до того, как это стало мейнстримом. Сегодня Радищева одновременно называют посредственным прозаиком, который хотел прославиться и жестоко поплатился, и берут на щит оппозиционеры. Журналист и репортёр Андрей Лошак снял для телеканала «Дождь» документальный сериал «Путешествие из Петербурга в Москву», проделав путь по следам Радищева, чтобы посмотреть, как изменилась жизнь людей (спойлер: никак). Вайль и Генис писали: «Радищев родил декабристов, декабристы — Герцена, тот разбудил Ленина, Ленин — Сталина, Сталин — Хрущёва, от которого произошёл академик Сахаров».

Благодаря Воронцову ему вернули дворянство и разрешили жить в Петербурге, а также привлекли к работе в Комиссии составления законов. Там Радищев создаёт проект «Гражданского уложения». Этот проект выстрадан Радищевым в прямом смысле слова: помимо прочего, он направлен на освобождение крестьян, отмену телесного наказания, изменение судопроизводства и свободу книгопечатания. До отмены крепостного права было ещё 60 лет, хотя при Павле I и Александре I произошли первые шаги к освобождению крестьян. Император Павел I в том же году, когда он освободил Радищева, подписал Манифест о трёхдневной барщине, об ограничении подневольного труда, а Александр I подписал указ о вольных хлебопашцах и прописал правовое положение отпускаемых на волю крестьян. Александр I одобрил, но не реализовал проект выкупа казной наделов помещичьих крестьян. Это был ещё долгий путь, который нравился далеко не всем во власти, и поэтому, ознакомившись с проектом «Гражданского уложения», начальник Радищева граф Петр Завадовский намекнул ему на новую ссылку в Сибирь — неясно, в шутку или всерьёз. С этим связывают смерть Радищева в 1802 году: то ли случайно, то ли специально, из страха новой ссылки, он выпил жидкость для чистки эполет и погиб в мучениях.