Как уже заметил наш внимательный читатель, мы любим и уважаем Уильяма Сьюарда Берроуза. В рубрике «Книжная полка Тео» вы уже читали его советы писателю, рассказ о машине для загадывания желаний и инструкцию по правильному чтению книг. Сегодня наконец пришёл день, когда он займёт своё законное место в ряду диктаторов недели.

Они отвисали в Сингапуре и Рангуне, покуривая опиум в жёлтых эпонжевых шёлковых костюмах. Они нюхали кокаин в Мэфер и проникали в запрещённые болота в сопровождении верного местного мальчишки, жили в арабских кварталах Танжера, курили гашиш и томно гладили газелей». «Мектуб» — так написано, так предназначено, так с Билли и произошло.

В Нью-Йорке Билли снюхался с Алленом Гинзбергом и Джеком Керуаком, и эта компания впоследствии стала краеугольным камнем, лежащим в основе американской контркультуры.

Билл был старше и опытнее, обладал гарвардской степенью и серьёзным опытом принятия запрещённых веществ. Керуак был похож на капитана футбольной команды: воплощение американской мечты, сладкая грёза всех домохозяек, но при этом бунтарь и опровержитель общественных ценностей. Литературный успех пришёл к нему раньше всех, с выходом его романа «В дороге». Керуак никогда не был геем, не употреблял слишком тяжёлых наркотиков, был трижды женат и очень привязан к своей маме. Почему именно он безнадёжно спился уже к сорока семи годам (несмотря на то, что как раз в это время был самым знаменитым битником) и умер от горлового кровотечения, наложившегося на цирроз печени, — трудно понять. Аллен Гинзберг, с другой стороны, был крайне непримечательно выглядящим еврейским парнем, обожавшим курить травку и жевать пейот, с ярко выраженными гомосексуальными наклонностями и — как оказалось впоследствии — выдающейся коммерческой хваткой. Он принёс в бит-движение идеи индуизма и буддизма, стал крёстным отцом всех хиппи, а его стихотворение «Howl» считается одним из основных столпов битничества и всей американской поэзии ХХ века. Именно благодаря Гинзбергу Джек стал звездой, а Билли — издаваемым писателем, окончательно победившим американскую цензуру. Процесс над непристойностью «Голого завтрака», который в суде отстаивали Гинзберг и Норман Мейлер, стал последним крупным цензурным процессом в США и завершил историю либерализации литературы, которая началась с судов над «Тропиками» Генри Миллера. Защитники доказали, что, несмотря на сцены с убийством детей и педофилию, книга имеет выдающееся общественное значение.

Рассматривая жизнь и карьеру Берроуза, обойтись без частых упоминаний Аллена Гинзберга, с которым у Билла всю жизнь были самые тёплые и временами очень непростые отношения, невозможно. Именно благодаря Гинзбергу наркотические галлюцинации отдыхающего в Танжере Берроуза смогли превратиться в жемчужину «Голого завтрака». Берроуз переезжал из отеля в отель, печатал на чём попало, не соблюдал никакой последовательности: просто скидывал бумаги в чемодан, а иногда и просто оставлял их где придётся. Гинзберг время от времени навещал Берроуза и совершал турне по всем его стоянкам, собирая роман буквально по крохам — доставая его из мусорных корзин и с захламлённых полок. Чтобы хоть как-то упорядочить бумаги Билла, Аллен подарил ему специальную коробку для бумаг: этот подарок стал началом дисциплинированного писательства Берроуза. Со временем его стиль становился всё авангарднее и хаотичнее, но работа над текстом приобретала почти научный характер — велись специально разлинованные тетрадки, в которые он собирал свои сны, воспоминания и новости. В забеге долгожительства Аллен значительно перещеголял Джека и умер в семьдесят лет всего за несколько месяцев до смерти нашего главного героя. И если Гинзберг помог Берроузу стать издаваемым и оплачиваемым писателем, то Брайон Гайсин — найти свой стиль и свой голос, упорядочить искания и увлечься мистическим горным старцем Хассаном ибн Саббахом.

Вообще-то Билли был склонен к научному мышлению, потому и увлекался общей семантикой, футуристическими технологиями, альтернативными научными и психологическими теориями, да и с формальной логикой у него было очень даже хорошо. Однако его уму не было суждено развиться в должной степени из-за того, что он подолгу и всерьёз употреблял опиум-содержащие вещества, подолгу пролёживая то на одном, то на другом боку, часами разглядывая ботинок, стоящий у кровати. Такие изучения ботинок способствуют астральным путешествиям, откуда Билли принёс нам мутантов и утверждение, что единственное препятствие для путешествий в космос — наше собственное тело. Однако времени на то, чтобы шевелить мозгами и мыслить последовательными абстрактными категориями, у него явно не хватало. Можно долго спорить о причинах и истоках такого рваного стиля повествования. Одни будут говорить, что

Другие станут ссылаться на компаньона Берроуза Брайона Гайсина, который утверждал, что литература отстаёт от живописи на полвека и поэтому должна лишиться связности и структурности, а проза Билли — именно такая, без связи и без структуры, точнее, с бесконечной вариативностью связей и структур. Метод нарезок, который вменяют Билли как его главное литературное достижение и с помощью которого написаны его основные работы, был сформулирован и придуман именно Гайсином: «Режь страницы любых книг, режь газетные полосы вдоль, например, и перетасуй колонки текста. Сложи их вместе наугад и прочитай новое полученное послание. Сделай это для себя. Используй любую систему, которая просится под руку. Бери свои собственные слова или «очень личные слова» любого из живущих или мёртвых. Ты вскоре поймёшь, что слова не принадлежат никому».

В 1944 году Билл стал жить со своей спутницей по имени Джоан Волмер в квартире, которую они снимали вместе с женой Джека Керуака. Через некоторое время они поженились, и Джоан, у которой уже была дочь от другого брака, родила Билли-младшего. Несмотря на свою гомосексуальную ориентацию и продолжающиеся отношения с мужчинами, Берроуз, кажется, и правда любил свою жену, что не мешало им часто ссориться и скандалить.

Берроуз всегда носил при себе оружие и спал с пистолетом под подушкой. Чтобы не переживать, он просто всё время держал все свои причиндалы заряженными. Билл страстно любил оружие, не только огнестрельное, изучал техники владения холодным оружием, правила ведения уличного боя, болевые и жизненно важные точки на теле соперника и так далее. Он говорил, что всегда необходимо иметь три уровня защиты, подразумевая, скажем, пистолет, дубинку и нож. Хантер С. Томпсон подарил Берроузу самый крупный на тот момент пистолет с оптическим прицелом. Последняя книжная трилогия «Красной ночи» изобилует описаниями оружия всех мастей, конечно же, бесконечными и бессвязными половыми актами, мутантами из космоса и бандитами на любой вкус.

Быстро собирать чемоданы, вой сирен, Билли нервно курит: сначала главное не сесть из-за Вильгельма Телля в тюрьму, а со всем остальным как-нибудь разберёмся. У Берроуза, благодаря семейному положению, был доступ к хорошему адвокату, и вместе они придумали историю, по которой пистолет выстрелил совершенно случайно, как раз когда Билли проверял — а не заряжен ли он? Баллистических экспертов также подкупили, и дело казалось в шляпе. Однако Билл, не дожидаясь судебного решения, пустился в экспедицию по Южной Америке в поисках легендарного психоделического наркотика Яге, который открывал экстрасенсорные способности и, возможно, был способом пережить трагическое убийство. В это же время Берроуз начал писать свой первый роман под названием «Пидор». По его собственному признанию, если бы не роковой выстрел, он бы, скорее всего, так и не стал писателем. Это вовсе не означает, что убийство супруги может сделать человека писателем. Это просто значит, что писателем может стать человек, который совершил непоправимую ошибку и всю свою жизнь пытается её искупить или как-то забыться. Сам Билли говорил, что человеку без такой травмы, человеку с чистой совестью и без опыта роковых ошибок невозможно доверять в вопросах морали.

Личным отношениям он предпочитал молодых жиголо, услугами которых пользовался, куда бы ни поехал: в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Танжере, Южной Америке и Мексике. Жиголо не отягощали отношения чувствами, и Билл был только за, потому что все его любови носили исключительно драматический характер. Однажды из-за несчастной любви к юноше он отрезал себе кусок мизинца. Впоследствии Берроуз любил рассказывать про африканские племена, у которых мизинец на ногах отсыхает как рудиментарный отросток. «Предполагается, что гомосексуалиста можно обработать так, что он начнёт сексуально реагировать на женщину — или на старый ботинок, если уж на то пошло. На самом деле и гомо-, и гетеросексуального испытуемых обработали так, что они сексуально реагировали на старый ботинок; так можно сэкономить кучу денег».

«Понимаешь что сидя у себя в комнате чувствовал себя свободным со старым сержантом гашик когда придется переезжать надо поговорить забивайся в угол не надо мне в фильме этих твоих речей». Полицейские упорно хотят поговорить с Билли, при каждом удобном случае являются к нему с обыском в поисках наркотиков, но котик опытный: ничего не хранит дома, ни в Нью-Йорке, ни в Танжере. Когда у Билла гостил Джек Керуак, он, несмотря на просьбы Билли, спрятал приличный запас танжерской травки прямо по центру комнаты Билла. Билл обнаружил травку Джека до того, как её обнаружили танжерские копы, и крепко обиделся на Джека.

Билли в жарком мексиканском баре, старается не думать о мальчиках и о морфине. Билли это даётся очень непросто, и после нескольких недель он допивается до того, что некоторые внутренние органы перестают работать как надо, сквозь поры на коже Билли начинает сочиться моча, от Билли исходит непереносимый смрад, он проходит через испытание Иова. «Профессор небытия, тело — свидетельство духа. Естественный ключ. Мы здесь язык».

Ещё в детстве домработница познакомила маленького Билли с опиумом. Приблизительно тогда же произошли его первые гомосексуальные контакты, предположительно, со старшими мужчинами. Были несчастные влюблённости, например, в двоюродного брата или в соучеников. Когда он учился в Лос-Аламос, его спалили на связи с мальчиком — и он бежал оттуда. Вещи, среди которых был дневник с «сальными записями», попросил передать почтой, а получив — тут же «цензурировал» и уничтожил всё, что содержало «компромат». Гомосексуальность, как впоследствии и наркотическая зависимость, неизбежно привели Билли к теории «общества контроля», которую потом с радостью подхватил и развивал небезызвестный Жиль Делёз.

Контроль — это непреодолимая тяга к еде, сну, сексу. Предел контроля — наркотическая, или инсулиновая, или любая другая химическая зависимость.

Наркоман отличается от больного только тем, что он добровольно заболел, но коли уж он заболел — то попал в систему контроля и теперь точно не может считаться здоровым. Не потому, конечно же, что его не признает общество, а потому что он превратился в обслуживающий очередную дозу биомеханизм.

Говнюки суют нос в чужие дела. Семейство Джонсонов никогда не лезет в чужие дела. Джонсоны связаны друг с другом не кровными узами, а отношением к жизни. Они соблюдают главное правило: оставьте всех в покое и занимайтесь своими делами, не суйте свой нос в чужие дела. Джонсоны не заражены вирусом, поразившим всех демократов и религиозных фанатиков, — вирусом правоты, они не претендуют на истину в последней инстанции. Они неприметны и отзывчивы, всегда придут на помощь, если другой Джонсон или просто человек попал в беду. Сделав своё дело, они молча удаляются, не требуют признания и благодарности. К сожалению, в Америке Джонсонов почти не осталось. Законы, заставляющие доносить на подозрительных соседей, составляются и соблюдаются говнюками, заражёнными вирусом правоты. «Единственное, что способно объединить всю нашу планету, — это планетарная космическая программа… Земля превращается в космическую станцию, и война просто исчезает из повестки дня, даже мысль о ней превращается в безумие в контексте исследовательских центров, космопортов, восхитительного ощущения, возникающего из совместного труда с людьми, которые тебе нравятся и которые испытывают глубокое уважение к своим, определённым по взаимному согласию целям — целям, которые принесут выгоду всем, кто сможет их достичь. Счастье есть побочный продукт осмысленной деятельности. Планетарная космическая станция предоставляет всем членам своего экипажа возможность действовать осмысленно». Когда Берроузу в то время сказали, что у него среди писем лежит одно с грифом Белого дома и выглядит важным, он ответил, что это просто рекламка какая-то. Когда письмо распечатали, оказалось, что Билл Клинтон зовёт его в Белый дом читать поэзию. Билл только хмыкнул и спросил: «А кто у нас нынче президент?».

Чарльз Буковски называл себя «beer-drinking machine», а Уильяма Берроуза можно назвать «drug-processing machine».

Кстати, оба писателя сходились в своём видении общества контроля, просто Билл был куда более утончённым и интеллектуальным, чем Хэнк. У Буковски есть рассказ, в котором он описывает встречу с Берроузом, точнее, отсутствие встречи и всякого контакта. Оба они гастролировали с литературными чтениями, оба были себе на уме и оба обожали кошек. Так что Бук просто описывает, как Берроуз прошёл мимо него, и никто из них не шелохнулся навстречу друг другу, однако каждый заметил присутствие другого известного писателя. На том и разошлись, обдав друг друга кошачьим то ли презрением, то ли уважением.

Когда к Биллу приходили наркоманы в «Бункере», чтобы вместе уколоться, он всегда кололся первым — и так уцелел от СПИДа. Много лет он пытался вылечиться от Контроля и неоднократно попадал в государственные клиники Контрольного лечения, но после них становилось только хуже. Наконец в Англии Билл встретил доктора Дента, который практиковал нетрадиционное, но вполне научное лечение от Контроля с помощью апоморфина. Билли так понравилось это лечение, что его хвалебная ода Денту и апоморфину в виде статьи стала предварять все издания его первого романа «Джанки». Билли напропалую советовал друзьям и знакомым апоморфиновый уход от Контроля и даже убедил Кита Ричардса и ещё парочку знаменитых контроль-зависимых ребят пройти курс доктора Дента. «Наркотическая зависимость — это болезнь, и полиции она касается не более, чем туберкулёз или отравление радием. Американский департамент по борьбе с наркотиками существует только за счёт отношения к наркомании как к преступлению и настаивает на наказании зависимых, а не на лечении».

Гомосексуализм и наркотики стали визитной карточкой Билли, и первый роман, который должен был называться «Faggot» («Педик»), впоследствии был разделён на две части: «Queer» («Пидор») и Junky («Наркоман»). Несмотря на то, что с годами Берроуз стал иконой для всего американского ЛГБТ-движения, он никогда не идентифицировал геев как своих. Он настаивал, что есть два слова для обозначения разницы между мужчинами, любящими мужчин. Одни — крепкие, мужественные и благородные джентльмены, занимающимися своими делами и не кичащиеся собой, таких называют queer. Другую группу он характеризовал как «подскакивающих и приседающих расфуфыренных хуесосов» и называл словом faggot. Несмотря на свои сексуальные предпочтения и богатый опыт вращения в криминальной среде, Уильям до конца дней оставался джентльменом, эдаким аристократом из Сент-Луиса: когда дама входила, он обязательно вставал с места, никогда не садился раньше неё и соблюдал ещё тысячу и одну условность хорошего тона. От разодетых геев с одной стороны и его героиновых знакомых с другой Билли отличался безупречными костюмами-тройками, изысканными ботинками и тростью. Весь этикет, конечно же, улетучивался в периоды его алкогольных и наркотических запоев — однако воспитанный человек, как правильно заметил Пётр Мамонов, даже нажравшись и лёжа половиной лица в луже, будет извиняться перед прохожими за причинённое им неудобство.

Самое поразительное в этой истории — возраст, в котором скончался адский дедушка Билл. За свою жизнь господин Дезинсектор перепробовал все виды доступных человечеству наркотиков, до самой смерти оставался опиум-зависимым и сам называл себя «профессором алкоголизма» — при этом ему удалось пережить всех основных битов, прожить восемьдесят три года и до самой смерти оставаться активным центром притяжения для всемирной творческой богемы. Факт такого долгожительства, несмотря на вредные привычки, сгубил не одну сотню людей, старавшихся подражать Биллу и считавших, что для писательства достаточно вмазаться. Сам Берроуз заплатил цену за неоднозначность такого образа ещё при жизни. Его сын, Билли-младший, после смерти матери остался предоставленным самому себе, а когда подрос и осознал, кто такой покинувший и лишивший его матери отец, изо всех сил стал подражать Билли-старшему, написал два романа с красноречивыми названиями «На спидах» и «От винта» и в тридцать три года благополучно скончался от цирроза печени.

«Брэд подарил Грегу пару сандалий Меркурия на Рождество — и они взлетели, держась за руки, разбрасывая искры за собой, его одежда, вся в грязных чёрных дырах, сгорела…»

Ещё при жизни Берроуз как бы умер (в подтверждение данной теории достаточно взглянуть на его фотографии) и стал питательной почвой для творческих маргиналов и бунтарей всех мастей. Целые музыкальные течения выходили из его измождённого тела и воспалённого мозга — и панк-рок, самое яркое из этих течений, будто вышел в свет со страниц его книг. Например, члены группы Ramones с самой ранней юности были «дикими мальчиками»: в подростковом возрасте они продавали себя возрастной гей-клиентуре, чтобы на вырученные деньги вмазаться наркотиками и побренчать на гитаре. Панк не боится саморазрушения, хаоса и анархии. В своих книгах Берроуз описывает наркотики, которые можно употребить только один раз, употребить — и тут же на месте скончаться в очень красочных и сладострастных конвульсиях. Так вот эти самые конвульсии на сцене изображал Игги Поп, ещё один ярый адепт Билли Б. 

Старый Билл шатается и передвигается с трудом, однако из пистолета стреляет почти каждый день. Друзья привезли баллончики с краской, зафиксировали их перед фанерами. Берроуз стрелял живопись, которую потом очень активно и успешно продавали на аукционах. Последнее, что Билли написал в своём дневнике: «Love? What is it? Most natural pain killer what there is. LOVE» — 1 августа 1997.