Иногда они возвращаются и пишут снова. Это мы об авторах тех самых историй. Наш читатель Автандил Гургенов, приславший потрясающую историю о том, как делал досуг на армейке (обязательно прочтите, если ещё не читали), возвращается на страницы вашего любимого самиздата. Сегодня в разделе Преклонение история Автандила о том, как он хоронил первого президента Российской Федерации Бориса Николаевича Ельцина.
Есть такое подразделение в армии, называется Отдельный 449 салютный дивизион, и я в нём служил. Этот дивизион — чистой воды потешный полк, его единственная функция — создавать атмосферу праздника на всяких придурочно-официальных мероприятиях. Обычно данную атмосферу дивизион создаёт ровно два раза в году — 23 февраля и 9 мая.
Живущие в Москве знают, что 23 февраля на Воробьёвых горах что-то там стреляет и фейерверки пускают. Это дивизион. И 9 мая, когда на Красной площади что-то бахает — это тоже дивизион.
Короче, там ни хрена не делают круглый год. Два раза в год по две-три недели все бегают как ошпаренные и учатся стрелять, а в остальное время занимаются стандартным армейским онанизмом — плац там метут, бегают взапуски, подтягиваются и выпускают стенгазеты.
На вооружении этого феерического подразделения состоит только один вид оружия — пушки ЗИС-3 калибра 72 мм образца 1942 года, снятые с вооружения где-то в семидесятых, если не ошибаюсь. Теперь такие пушки есть только в 449 ОСД и в музее Вооружённых Сил. В дивизионе их там шестнадцать штук, самая старая — на момент моего прохождения службы — была выпущена в 1943 году.
В общем, стрелять из этого металлолома — то ещё удовольствие. К счастью, такой задачи и не стоит: холостой заряд ствол выдерживает. Если из такой пушки возрастом в семьдесят лет выстрелить нормальным снарядом, её ствол раскроется розочкой. Но стреляют из них только холостыми и только два раза в год.
В 2007 году мы постреляли на 23 февраля, и орудия законсервировали. Это очень такое красивое слово — «законсервировали». На самом деле, их помыли, напихали в стволы промасленных тряпок и закатили в ангар. Потом все начали мести плац и заниматься прочей привычной хернёй.
Однако 23 апреля помер Ельцин. Через пару часов командиру части позвонили откуда-то из Кремля или Белого дома и сказали: «Надо!». Надо проводить ЕБН в последний путь, чтобы за державу обидно не было. В частности, дать траурный залп из наших кошерных орудий прямо во время опускания тела Бориса Николаевича в могилу.
События начали развиваться с какой-то ошеломительной скоростью. Как только командиру позвонили, он собрал офицеров и сообщил, что Родина зовёт. Ещё через час я начал красить пушку. И не я один.
Через два часа я её докрасил. Ещё через час мне сообщили, что я вхожу в элитную, даже по меркам нашего офигенно блатного дивизиона, группу, которая и поедет хоронить ЕБН.
Двадцать четвёртого апреля я снова красил пушку, потом мыл её, потом подгонял форму одежды по фигуре, потом цеплял орудие к тягачу, а потом стирал уже ту самую форму одежды. Похороны Ельцина должны были состояться 25 апреля.
Двадцать пятого апреля мы выдвинулись в точку сбора. Ельцина должны были закопать — и закопали — на Новодевичьем кладбище, находящемся на территории соответствующего монастыря. К восьми утра вся наша шайка-лейка в форме подкатила со своими пушками и тягачами к монастырю.
Восемь утра. Кто будет хоронить человека в это время? Но это же армия, надо быть на позиции заблаговременно, к восьми утра.
Приехали. Прислонили ЗИС-3 к поребрику. Почистили колёса гуталином. Это экстаз — натирать колёса пушки гуталином. Она через минуту поездки по вылизанному до блеска автобану покрывается слоем грязи толщиной в палец. Но нет, надо же, чтобы колёса были чёрными, поэтому гуталин.
Покрасили. Было полдевятого.
Дальше вся команда гоняла балду.
В 449 ОСД расчёт орудия состоит из двух человек. Это у нормального там миномёта — четверо, а у нас двое. Как бы, первый номер — командир, второй номер — снаряды подносит. Хотя, чего там подносить. Второй номер открывает затвор, первый вставляет заряд, а потом жмёт на кнопку. Процедура повторяется, пока патроны не кончатся. Единственная фишка — чтобы выстрелы батареи были синхронными, то есть командир взмахивает флажком — первые номера жмут на кнопки. Бах-бах-бах.
В общем, с утра прошло уже довольно много времени. Мы все слушали радио и ждали, когда же Ельцина наконец отпоют в храме Христа Спасателя. После отпевания они должны были приехать, закопать дедушку, и мы бы смогли ехать в часть. Около половины четвёртого сообщили, что таки да — дедушку отпели, и теперь вся тусовка едет к нам.
Мы стояли на улице Хамовнический вал, между стеной монастыря и железной дорогой. Там ширина проезжей части — шесть полос. Так вот, когда все высокие гости ехали хоронить дедушку, движение стало односторонним. По всем шести полосам шли машины с мигалками и дипломатическими номерами, причём шли плотно. Скорость у них была не больше 30 км/ч, а дистанция между машинами около трёх метров. Эта лавина пёрла не менее десяти минут.
Когда стало известно, что «едут», нам дали команду «смирно». Типа, личный состав повернулся рожами к этим тачкам, сделал скорбные лица и встал навытяжку. И вот тут-то и наступило просветление.
Я же уже говорил про «консервацию» и про то, что всё делалось в спешке, да?
Скосив рот набок, я прошептал своему второму номеру:
— Сань, а мы тряпки из ствола вытащили?
— Не помню, — так же скривившись и скосив рот, ответил он.
— И я не помню.
То есть тряпки были в стволе.
Когда поток машин въехал на территорию монастыря, делать было больше нечего. Через пару минут началась стрельба.
Всего мы дали три залпа. После этого нам опять скомандовали «смирно», и мы лицезрели всё то же самое, что и раньше, только машины с мигалками и дипломатическими номерами ехали в обратную сторону. Но я успел увидеть ещё кое-что.
Как только стрельба закончилась, я сразу же обернулся. Сектор проезжей части улицы Хамовнический вал метров этак примерно в двадцать был засыпан хлопьями чёрной перегоревшей грязи. Не только я — мы все забыли вытащить из стволов те самые «консервирующие» промасленные тряпки.
Поехали машины и разметали протекторами всё это говно.
Один прапор снимал для внутреннего пользования все наши эпические стрельбы, в том числе и эту. Была запись — я не могу её предоставить, так как без пиетета отношусь к таким вещам и потому не храню их — но на ней было явственно видно: стоят три пушки, взлетает флажок, ба-бах! — над стволами всех трёх пушек вьётся жирный чёрный дым. Ещё два выстрела — дым белый, вообще-то он всегда таким должен быть. Но обычно из стволов всё-таки достают тряпки.
Вот так я хоронил Ельцина.
