Девяностые были временем лихой и разнузданной роскоши. Люди, которые резко и неожиданно поднялись по социальной лестнице, стремились немедленно подчеркнуть свой статус. В ход шли все возможные средства: золотые унитазы и золотые же цепи, Armani, мерседесы и особняки «под готику». Отдельной причудой «новых богатых» стало приобретение экзотических животных. Об одном из них — двухметровом крокодиле, которого завёл себе местечковый криминальный авторитет, пишет Михаил Боков в новом рассказе из цикла «Русская готика». Как всегда, автор зуб даёт, что всё написанное — чистая правда.
Семака положили в чистом поле во время переговоров с областной братвой. Семак хотел расширяться: понаставить своих ларьков в трёх районах. Областные, казалось, были не против — если возьмёт их в долю. Назначили переговоры под селом Вознесенским. Дело оставалось за малым — договориться о процентах. Так полагал Семак. В итоге его встретили три машины злых бритых людей с автоматами АК. Положили всех: самого Семака и трёх его подручных. Одна пуля досталась даже крокодилу — его, опоясанного кожаным поводком, Семак взял с собой: выгулять на свежем воздухе.
Раненый крокодил взмахнул хвостом и затих.
— Померла тварь? — спросил мужчина с автоматом.
Другой подошёл, потыкал в рептилию ботинком:
— Кажись, да.
В этот момент крокодил неожиданно извернулся и сомкнул пасть на ноге подошедшего.
— Ааа! — заорал тот и упал. С перепугу областные открыли пальбу. Стреляли по мёртвым телам Семака и корешей его (в суматохе, не разобравшись, решили, что они ещё живы), стреляли в траву и по близлежащим кустам — решили, что там засада.
В суматохе этой крокодил, сомкнув челюсти, уползал с человеком в орешник. Человек рвал пальцами землю, ломал ногти и выл: «Братушки, братики, помогите-е-е, что ж делается, православного человека африканская тварь заживо-о жрёт!» Две пули ненароком засадили и в него. И теперь, исчезая в кустах, человек оставлял за собой стелющийся кровавый след.
Крокодил не мог прокусить его. Об этом позаботился Семак: когда заводил крокодила, приказал спилить тому зубы. Работали два умельца из шиномонтажа. Один вставил в пасть раструб, второй орудовал напильником, ещё девять человек держали чудище, чтобы оно не дёргалось.
Но даже не имея зубов, крокодил мог орудовать челюстями не хуже питбуля. Сжимал их, создавая давление в несколько атмосфер, — расплющивал мясо и кости. Жертве было не вырваться.
Областные ломанулись в кусты выручать товарища. Тот умирал на земле, из ноги его вылез белый осколок кости. Две пули, полученные от своих, осложняли дело: одна вошла в руку, вторая в живот. Крокодила не было.
Для острастки дали ещё несколько очередей по кустам.
— Сука! — выругались.
Покойный Семак завёл крокодила от обжорства, от неограниченной своей власти и от дурного вкуса. В нашем городке ему принадлежало всё: лесопилка, кирпичный завод, сеть ларьков. Он жил во дворце — реальные белокаменные башни с маковками возвышались над всеобщим раздраем. «Чем прославиться ещё больше?» — вероятно, так задумался он однажды. И решил: прославиться ещё больше можно, если завести подле себя экзотическую хищную тварь, невиданную в наших краях. Именно так поступали великие цари прошлого, где-то читал Семак. Они укрощали диких зверей, заставляли их служить себе и тем подчёркивали своё царское величие, свою медную поступь.
Не прошло и двух недель — и братва намутила своему мордовскому царю крокодила. Говорили, он прибыл в деревянном ящике, с пастью, затянутой медным кожухом.
— Питается слонятами, — сказали в областном зоопарке.
— Слонятами? — братва возмутилась. — Вы охуели? Где мы возьмём слонят?
— Это в естественной среде, — уточнили служащие. — А так сойдёт любое мясо.
Крокодил был молод. Зоопарковские давали ему не больше пятнадцати лет возраста. Если будет жрать нормально, всех вас переживёт, сказали они. Братва недобро хмыкнула. Впечатлительные перекрестились.
Семак отгрохал крокодилу покои, жить в которых посчитал бы за честь любой житель нашего городка. Крокодилу выстроили теплицу. В центре вмонтировали джакузи с подогревом. Принесли горшки с папоротниками. По прихотливому вкусу заказчика поставили колонны с золотым тиснением — под античность.
На красавицу жену Семак вскоре вовсе перестал обращать внимание. Целыми днями она сидела в своей спальне во дворце, дулась и красила губы — пока супруг её, умотавшись от дневных дел, нянчился с тварью. Крокодил первым вылезал из чёрной немецкой машины, в которой его хозяин объезжал владения. Семак взял за обыкновение брать крокодила на все важные встречи. Он пошил ему изящный кожаный ошейник, инкрустировал его кристаллами и цветными камнями — и вышагивал со своим питомцем по щербатому асфальту, словно воскресший Ксеркс, полубог, владыка персов.
Странным образом крокодил привязался к хозяину. Уже позже, когда Семака не стало, его близкие давали интервью местной газете. Вспоминали заслуги и справедливость покойного. В числе прочего отметили, что любил он отдыхать на кожаном диване в своём кабинете, — и тогда крокодил приползал к нему, клал голову на колени. Так они сидели в молчании — хозяева жизни, человек и рептилия, — и глядели на глобус мира, сработанный из красного дерева, подарок братвы. Внутри глобуса помещался скрытый бар с бутылками. Подарок был очень дорогой и очень кстати — он отражал императорские амбиции Семака. «Вертеть глобус пальцем, держа у ног ручного крокодила. Может ли человек подняться выше этого?» — рассуждал он.
И теперь мёртвый Семак лежал в поле под селом Вознесенским, а крокодил дал дёру. «Хана ему, — решили областные. — Мордовский лес прибьёт раненую тварь. Август, ночами холодно, в округе бродят волки». Они забрали своего умирающего, уселись в машины и дали по газам.
Областные недооценили древнюю мощь рептилии. Первые крокодилы появились 85 миллионов лет назад, в конце мелового периода. Они видели тероподов — хищных динозавров, видели гигантских птеродактилей, морских левиафанов, видели смерть всех этих существ — и за 85 миллионов лет сами остались прежними. Обезьяна превращалась в человека, раздвигались материки, исчезали цивилизации — не эволюционировал только крокодил. Природа изначально создала его совершенным.
Крокодил Семака заполз в ручей и лежал без движения восемь дней. Он набирался сил и копил тепло в своём теле. Потом его поднял на ноги голод. Африканцы рассказывают ужасные вещи: крокодилы могут подпрыгивать на полметра, хватая жертву. Они способны преодолевать стены, им не страшна колючая проволока. Совсем скоро это увидели жители мордовского села Вознесенского.
С утра один из них пошёл в хлев кормить свиней и обнаружил, что свиней нет. Всё вокруг напоминало ритуальное принесение жертвы. Кровь стекала по стенам, вязкая, скользила под ногами — кровавые следы вели к реке. Сельчанин кликнул своих. Люди взяли вилы и колья и пошли к берегу.
— Это сом, — убеждали одни. — Деды говорили, есть такой вид сомов: ползёт по суше на брюхе.
— Это демон, мерзкий бес, — утверждали другие. — Демон завёлся в реке, сделал её нечистой. Деды об этом предупреждали тоже, что так бывает.
Люди смотрели в зелёную воду и силились достичь взглядом её глубин. Сытый крокодил Семака наблюдал за ними из кустов камыша.
Потом в селе задрали двух коз. История повторилась. След, река, разговоры о бесах и конце света. Потом крокодила обнаружили.
Большую часть времени рептилия проводит, распластавшись под солнцем. Это называется «баскинг»: крокодил увеличивает температуру тела до комфортной. Скудное мордовское солнце выгнало тварь из камышей, заставило искать тепла на песчаной отмели — там его и увидели дети, пришедшие к реке.
— Мама-а-а! Па-апа! Та-а-м диноза-а-авр! — детские крики заставили взрослых повыскакивать из домов. Похватав мотыги, взрослые пошли давать динозавру последний бой.
— Эко… — увидев распластавшееся на песке чудище, мужики охнули.
Крокодил повёл на них одним глазом.
Самый смелый из мужчин бочком подступился к нему и пихнул вилами в бок — несильно: посмотреть, на что способна зверюга. Реакции не последовало. «Парализованный!» — пронеслась радостная догадка в голове у мужика, и он тюкнул вилами сильнее. В следующий миг крокодил дёрнул головой, перекусил вилы пополам и пошёл в атаку.
Крокодилы способны за несколько секунд развивать скорость в 20–30 километров в час. Увидев, что само творение ада, раззявив пасть, бежит на них, мужики побросали дубьё и бросились наутёк.
Это была пасторальная мордовская картина: крокодил преследует местных жителей в селе Вознесенском на берегу реки Мокша. Жители попрятались по домам и подпёрли изнутри двери. Крокодил шёл по главной сельской улице как Чингисхан. Его хвост оставлял на земле зловещий след. Махнув им на прощание, он скользнул в дверь деревенского храма.
— Кранты отцу Петру, — решили местные. — Сатанинское отродье изжует и не подавится.
Не выпуская из рук оружия, люди стали собираться у храма. Кто-то разжёг факелы — решили жечь тварь огнём. Разговоры вели редкие и мрачные.
— Тихо как…
— Небось, уже сожрал батюшку.
— Иди посмотри.
— Сам иди.
Мужики, робея, подталкивали друг друга.
В этот миг двери храма распахнулись. Осиянный лучами последнего августовского солнца, на пороге появился сам отец Пётр. На поводке — кожаном ремне, инкрустированном камнями, оставшемся ещё от Семака, — священник вёл крокодила.
От страха и благоговения люди рухнули на колени. По толпе пошёл гул: «Истинно святой, наш отче. Попрал ад. Приручил гадюку».
Хвост крокодила, куда попала шальная пуля областных, был замотан бинтом. Крокодил, ступая рядом со священником, выглядел довольным.
Отец Пётр смутился от вида коленопреклонённого села. Он хотел объясниться:
— Всякая тварь создана Богом! И даже эта… — начал он и осёкся. Люди продолжали таращить на него глаза как на нового мессию. Он пожал плечами и решил быть проще. — Заползла ко мне. Испугался, чуть дух не отдал со страху. Стыдно признаться, на алтарь полез. А потом гляжу на неё с алтаря и вижу: мучается животное, глаза грустные-прегрустные. Было у меня овсяное печенье, пакет. Ну я и дал. А потом заметил рану в хвосте. Промыл, йодом смазал, обвязал. Это всё.
Отец Пётр посмотрел на собравшихся, подумал ещё и добавил:
— Истинно сказано в Писании: возненавидьте зло и возлюбите добро, и восстановите у ворот правосудие.
Мало-помалу люди стали подниматься с колен.
— Слыхал, — один мужик толкнул другого в бок. — С таким-то правосудием как бы не сожрали.
— Ага, — поддакнул другой. — Глаза, говорит, у сатанинской твари грустные.
Так крокодил остался жить при церкви, у отца Петра. По первости мужики ещё замышляли всякое. Планировали ночью умертвить зверя, посадить на вилы. Но позже привыкли. Всем селом несли чудищу объедки и кости. От постоянных приношений этих крокодил со временем сделался и вовсе как собака: при виде посетителей радовался, открывал пасть и елозил по земле хвостом. Отец Пётр соорудил крокодилу в церковном дворе будку.
Прослышав о чуде в Вознесенском, потянулись из окрестных сёл — посмотреть на невидаль. Тут и случилась оказия: от посетителей рептилия подхватила северную хворь — грипп или ротавирус. Стала кашлять, чихать, скукожилась на глазах и к декабрю, не вылазя из своей будки, померла.
Хоронили крокодила всем селом. Долго вспоминали о нём. Думали изобразить его на сельском гербе, да только сделать это не дал областной центр:
— Вы чё, охренели там в своём Вознесенском? Крокодила?! На сельский герб?!
Холм, где похоронили рептилию, стал со временем Крокодильим Холмом. Местные так и говорят: едешь на Вознесенское — справа река Мокша, слева болото, а посередине — Крокодилий Холм.
