Сегодня четверг, а этот день на страницах вашего любимого самиздата посвящён разделу Преклонение. Здесь нас интересуют такие темы, как достижение успеха, одобрения, признания, а также диктаторы, культы личности, все невообразимые трансформации тщеславия, тирании и самоутверждения за счёт окружающих. Очень редко наши дорогие читатели присылают нам те самые истории, подходящие для этого раздела, но сегодня именно такой день, ведь мы наконец-то получили историю про месть! Наш читатель Саша Перунов, который уже рассказывал о том, как встретил в собственной квартире тропический ужас в лице сбежавшей анаконды, на этот раз поведает, как спланировал и провернул акт сладкой и весьма вонючей мести.
Так случилось, что одно лето своей жизни, благодаря небезызвестной студенческой программе, я провёл в Соединённых Штатах Америки. Вместе с друзьями я жил в маленьком горном городке. Мы снимали огромный дом, который находился практически на берегу чистейшего озера. Работали мы тут же — в пяти минутах ходьбы от нашего дома находился коттеджный посёлок, в котором мы занимали различные должности. Сразу хочу сказать, что то лето было просто феноменальным и запомнилось надолго. Копилка моих историй пополнилась рассказами о том, как мы вплавь пересекали вышеуказанное озеро; как были чуть не съедены медведями, когда решили взобраться на соседний холм; как к нам в дом ворвались полицейские, подозревавшие нас в каком-то воровстве, и начали разыгрывать сценку то ли из «Полиции Майами», то ли из «CSI: Место преступления». Были истории о том, как я спал на вокзале; как меня чуть не избила целая стая афроамериканцев на прекрасной ночной улице, носящей гордое имя Мартина Лютера Кинга; была история, как я чуть не познакомился с Джастином Бибером и Чаком Норрисом, а также история, как сорок человек (среди которых был я) жили в домике, рассчитанном максимум на восемь персон. Однако та самая история, которую я хочу сегодня вам рассказать, случилась на стыке любви, ненависти и лишнего алкоголя.
Итак, очередная рабочая неделя подходила к концу. Хотелось отдыха и какой-то награды. Лучшей наградой за продуктивную пятидневку мы считали несколько бутылок превосходного калифорнийского вина, даже несмотря на то, что самым важным критерием его превосходства была стоимость.
Итак, очередная рабочая неделя подходила к концу. Хотелось отдыха и какой-то награды. Лучшей наградой за продуктивную пятидневку мы считали несколько бутылок превосходного калифорнийского вина, даже несмотря на то, что самым важным критерием его превосходства была стоимость.
Тут надо сделать небольшое замечание. Хоть мне на тот момент казалось, что живу я в некоем подобии студенческого рая, в этом раю была одна большая проблема, а именно — совершенно отсутствовала инфраструктура. Автобусы до ближайшего городка ходили раз в день, а магазин, в котором можно было получить награду за труды, находился в семи километрах от нашего жилья, его владелец был усыновлённым сыном хронометра и секундомера, а посему закрывался магазин ровно в 18:00. Ни секундой раньше, ни секундой позже. Зная это, мы всегда пытались освободиться в пятницу пораньше, чтобы вскочить на велосипеды и помчаться пополнять свои алкогольные запасы. Так было и в ту пятницу. Встретившись с другом, назовём его, например, Кириллом, мы, не заходя домой, оседлали наших железных коней и погнали их, чтобы обменять несколько заработанных линкольнов на несколько бутылок превосходного винища.
Мы молча и быстро двигались в сторону маркета. Летний ветер дул в лицо, шуршали шины по ровному асфальту, настроение улучшалось. Предвкушая хороший вечер, мы поднажали на педали… Как вдруг в носы нам ударил острейший запах. Нет, даже не ударил и даже не запах. Это был мощнейший вонючий апперкот. Не знаю, с чем можно было сравнить данное амбре, но ощущение было такое, будто сам сатана сходил в отхожее место и не спустил. Я думаю, что даже бомж, маринованный в собственных фекалиях, был бы более благоухающим. Первый раз в своей жизни я буквально ощутил запах кожей. И ощущение это очень неприятное, скажу я вам. Пока мы нелепо озирались и морщили носы в поисках источника зловония, зловоние всё нарастало. И тут мы увидели его.
Сразу за поворотом, распластавшись, как морская звезда, лежал молодой раздавленный скунс. На его спине был отчётливо различим отпечаток протектора, голова была неестественно вывернута, язык торчал наружу. Короче, совсем не то зрелище, которое вы хотели бы увидеть в конце продуктивной недели. Эх, знал бы я в тот момент, сколько ещё общего нас с этой тушей ждало в тот вечер.
Тем не менее, мы спешили в магазин. Миновав вонючую преграду, мы ещё раз поднажали, и вот на горизонте показалась наша цель. Моё сердце почуяло неладное ещё на подъезде. Машин рядом со входом не было, вывеска не горела, людей поблизости не наблюдалось, не хватало лишь перекати-поля для полной красоты картины.
Конечно же, по законам жанра магазин оказался закрыт. Мы с Кириллом обречённо присели на крыльце и, чтобы хоть как-то скрасить своё положение, закурили заранее приготовленные самокрутки. Наши мысли о поисках нового вида награды на вечер были прерваны грозным криком:
— What the hell are u doing here dickheads?
Удивлённо подняв головы, мы увидели нелепого мужичка, в потёртом джинсовом комбинезоне, с банкой бад лайта в руках, который, насупив брови, уверенным, но шатким шагом, направлялся к нам. Подойдя вплотную, мужик осведомился у нас, кто мы и что забыли у данного магазина. Получив развёрнутый ответ, он на секунду задумался, сделал большой глоток из своей банки и выдал:
— Get the hell out of here, fags.
Тут уже настала наша очередь спрашивать его о том, кто он такой, какие претензии у него есть к нам и не хочет ли он сам отправиться в пешее путешествие к чему-либо фаллическому. Из его ответа мы поняли следующее: мужика звали Джимми, он был то ли владельцем, то ли управляющим отеля напротив, он решил присмотреть за магазином, пока тот закрыт, он был ярым республиканцем и ненавидел чёрных, геев и коммунистов. К последним двум по какой-то ведомой лишь ему причине он и причислил нас. Геи-коммунисты. Прекрасно просто.
Нам жутко не хотелось с ним ругаться. Сказывалась недельная усталость, разочарование от бессмысленности велозабега, а также в голове всплывал совет родителей: «Саша, не спорь с дураками». Да и чёрт их вообще знает, этих янки. Разрешение на оружие, знаете ли, никто не отменял. Поэтому мы тяжко поднялись с места и под крики, обзывательства, улюлюканье и много нехороших слов о нашей Родине поспешили в сторону дома.
Однако, проехав около километра, мы поняли, что сдаваться не в наших правилах. Всем прекрасно известно, что студенту, который непременно решил напиться, море по колено. Поэтому алкоголь в тот вечер мы всё-таки нашли. Это тоже отдельная история, о ней расскажу в другой раз, когда мне перестанет быть за неё стыдно.
Вернувшись домой, немного отдохнув телом и душой, наполнив наши бокалы, мы завели классический вечерний приятельский диалог обо всём на свете, который плавно перетекал от обсуждения геополитики к спорам о том, кто был более великим стоиком, а потом — абсолютно внезапно — мы пришли к мнению, что «Джимми этот, тот ещё судак на букву „м“».
Негодование наше росло. В голову с запозданием приходили умопомрачительные ответы, которые могли бы заткнуть дерзкого республиканца. А потом, когда последняя бутылка была допита, кто-то произнёс:
Сразу за поворотом, распластавшись, как морская звезда, лежал молодой раздавленный скунс. На его спине был отчётливо различим отпечаток протектора, голова была неестественно вывернута, язык торчал наружу. Короче, совсем не то зрелище, которое вы хотели бы увидеть в конце продуктивной недели. Эх, знал бы я в тот момент, сколько ещё общего нас с этой тушей ждало в тот вечер.
Тем не менее, мы спешили в магазин. Миновав вонючую преграду, мы ещё раз поднажали, и вот на горизонте показалась наша цель. Моё сердце почуяло неладное ещё на подъезде. Машин рядом со входом не было, вывеска не горела, людей поблизости не наблюдалось, не хватало лишь перекати-поля для полной красоты картины.
Конечно же, по законам жанра магазин оказался закрыт. Мы с Кириллом обречённо присели на крыльце и, чтобы хоть как-то скрасить своё положение, закурили заранее приготовленные самокрутки. Наши мысли о поисках нового вида награды на вечер были прерваны грозным криком:
— What the hell are u doing here dickheads?
Удивлённо подняв головы, мы увидели нелепого мужичка, в потёртом джинсовом комбинезоне, с банкой бад лайта в руках, который, насупив брови, уверенным, но шатким шагом, направлялся к нам. Подойдя вплотную, мужик осведомился у нас, кто мы и что забыли у данного магазина. Получив развёрнутый ответ, он на секунду задумался, сделал большой глоток из своей банки и выдал:
— Get the hell out of here, fags.
Тут уже настала наша очередь спрашивать его о том, кто он такой, какие претензии у него есть к нам и не хочет ли он сам отправиться в пешее путешествие к чему-либо фаллическому. Из его ответа мы поняли следующее: мужика звали Джимми, он был то ли владельцем, то ли управляющим отеля напротив, он решил присмотреть за магазином, пока тот закрыт, он был ярым республиканцем и ненавидел чёрных, геев и коммунистов. К последним двум по какой-то ведомой лишь ему причине он и причислил нас. Геи-коммунисты. Прекрасно просто.
Нам жутко не хотелось с ним ругаться. Сказывалась недельная усталость, разочарование от бессмысленности велозабега, а также в голове всплывал совет родителей: «Саша, не спорь с дураками». Да и чёрт их вообще знает, этих янки. Разрешение на оружие, знаете ли, никто не отменял. Поэтому мы тяжко поднялись с места и под крики, обзывательства, улюлюканье и много нехороших слов о нашей Родине поспешили в сторону дома.
Однако, проехав около километра, мы поняли, что сдаваться не в наших правилах. Всем прекрасно известно, что студенту, который непременно решил напиться, море по колено. Поэтому алкоголь в тот вечер мы всё-таки нашли. Это тоже отдельная история, о ней расскажу в другой раз, когда мне перестанет быть за неё стыдно.
Вернувшись домой, немного отдохнув телом и душой, наполнив наши бокалы, мы завели классический вечерний приятельский диалог обо всём на свете, который плавно перетекал от обсуждения геополитики к спорам о том, кто был более великим стоиком, а потом — абсолютно внезапно — мы пришли к мнению, что «Джимми этот, тот ещё судак на букву „м“».
Негодование наше росло. В голову с запозданием приходили умопомрачительные ответы, которые могли бы заткнуть дерзкого республиканца. А потом, когда последняя бутылка была допита, кто-то произнёс:
— Надо отомстить.
Надо отомстить, надо отомстить, надо, надо, надо!
Эта мысль настолько меня завлекла, что я тут же начал придумывать план мести. К тому времени бедняга Джимми уже не мог надеяться на снисхождение. Затуманенный разум собирал какие-то осколки образов и пытался вспомнить кровавые истории расплат. Через пятнадцать минут план мести был готов. Мы надели тёмные вещи, взяли головные уборы и выехали вершить правосудие.
План, родившийся на стыке внезапной любви к Родине, ненависти к хамоватому придурку и лишнего алкоголя, был прост — закинуть засранцу в бассейн того самого мёртвого скунса. Так как план был мой, а также потому, что накачался я больше остальных, его реализация лежала на мне.
Скунса я почуял, как и в прошлый раз, сильно заранее. Борясь с рвотными позывами, я приблизился к нему. Пакет для мусора был наготове. Стараясь не смотреть в открытые глаза мёртвого зверя, в которых отражались звёзды, я аккуратно подцепил его за хвост и положил в пакет.
Вспоминая эту историю, мы с друзьями смутно представляли себе, как проделали оставшийся путь до места расплаты. Вроде бы меня один раз вырвало, а может быть, и два, вроде Кирюха терял сознание. Но поймите нас. Я вот слышал, что плохо пахнет фрукт дуриан, я слышал, что Генрих IV, король Франции, вонял, как немытая свинья, я слышал, что невозможно и секунды простоять в помещении, где чувствуется аммиак. А теперь представьте, что все эти запахи смешали в одном флаконе, и прыснули вам в лицо. Именно так мы себя тогда чувствовали. К слову сказать, подруга, которая жила недалеко от Джимми, ночью проснулась от дикой вони, хотя наш путь всего-то пролегал мимо её дома.
Приехав на место расплаты, я, как в бреду, дошёл до забора, отделявшего нас от бассейна республиканца. Светила луна, дул лёгкий ветерок. На секунду я даже задумался: а соразмерно ли наказание преступлению? Потом я ещё раз вспомнил слова Джимми, а любовь к Родине, которой я особо никогда не испытывал, снова ярко разгорелась во мне. Я в последний раз глянул в бездонный пакет, из которого свисали кишки, а потом размахнулся и со всей силой метнул его в сторону врага.
Последний полёт мёртвого скунса не остался без внимания. Из-за забора сначала послышался всплеск (цель поражена), затем женский визг, затем собачий лай, затем много американского мата, а что было дальше — мы уже не слышали, так как скрывались с места преступления на всех парах, опасаясь получить дробью между лопаток.
Приехав домой, каждый из нас провёл в среднем по тридцать минут в душе, а после этого мы уселись на кухне и до утра смеялись над нашим остроумием, отвагой и дерзостью, а больше всего — над наказанным республиканским грубияном. Позже я узнал, что от Джимми съехала большая часть гостей, бассейн закрыли на неделю, а сам он уехал куда-то на две. Шалость удалась.
План, родившийся на стыке внезапной любви к Родине, ненависти к хамоватому придурку и лишнего алкоголя, был прост — закинуть засранцу в бассейн того самого мёртвого скунса. Так как план был мой, а также потому, что накачался я больше остальных, его реализация лежала на мне.
Скунса я почуял, как и в прошлый раз, сильно заранее. Борясь с рвотными позывами, я приблизился к нему. Пакет для мусора был наготове. Стараясь не смотреть в открытые глаза мёртвого зверя, в которых отражались звёзды, я аккуратно подцепил его за хвост и положил в пакет.
Вспоминая эту историю, мы с друзьями смутно представляли себе, как проделали оставшийся путь до места расплаты. Вроде бы меня один раз вырвало, а может быть, и два, вроде Кирюха терял сознание. Но поймите нас. Я вот слышал, что плохо пахнет фрукт дуриан, я слышал, что Генрих IV, король Франции, вонял, как немытая свинья, я слышал, что невозможно и секунды простоять в помещении, где чувствуется аммиак. А теперь представьте, что все эти запахи смешали в одном флаконе, и прыснули вам в лицо. Именно так мы себя тогда чувствовали. К слову сказать, подруга, которая жила недалеко от Джимми, ночью проснулась от дикой вони, хотя наш путь всего-то пролегал мимо её дома.
Приехав на место расплаты, я, как в бреду, дошёл до забора, отделявшего нас от бассейна республиканца. Светила луна, дул лёгкий ветерок. На секунду я даже задумался: а соразмерно ли наказание преступлению? Потом я ещё раз вспомнил слова Джимми, а любовь к Родине, которой я особо никогда не испытывал, снова ярко разгорелась во мне. Я в последний раз глянул в бездонный пакет, из которого свисали кишки, а потом размахнулся и со всей силой метнул его в сторону врага.
Последний полёт мёртвого скунса не остался без внимания. Из-за забора сначала послышался всплеск (цель поражена), затем женский визг, затем собачий лай, затем много американского мата, а что было дальше — мы уже не слышали, так как скрывались с места преступления на всех парах, опасаясь получить дробью между лопаток.
Приехав домой, каждый из нас провёл в среднем по тридцать минут в душе, а после этого мы уселись на кухне и до утра смеялись над нашим остроумием, отвагой и дерзостью, а больше всего — над наказанным республиканским грубияном. Позже я узнал, что от Джимми съехала большая часть гостей, бассейн закрыли на неделю, а сам он уехал куда-то на две. Шалость удалась.
Именно тогда я понял, что могу постоять за Родину, а также — что я таки довольно мстительный молодой человек. Скунсов, кстати, я с тех пор больше не встречал. Но, Барни, милый мой лесной мёртвый друг, если ты где-то есть, спасибо тебе, спасибо от всей души за то, что ты сделал для нескольких друзей в ту тёплую, летнюю, вонючую ночь.
Износостойкая, максимально комфортная, изготовлена исключительно из натуральных материалов
Купить за 1200 рублей
