Ровно восемьдесят три года назад стартовал трансполярный полёт Валерия Чкалова из Москвы в США через Арктику — небывалый по тем временам подвиг, прославивший советское авиастроение и сравнимый по мировому резонансу лишь с полётом Гагарина много лет спустя. О рывке из вселенной советского вархаммера, где росла волна безумного террора и царил культ рекорда во славу вождя, в мир доевоенных США, где ещё симпатизировали социалистам и устраивали массовые стачки, по просьбе самиздата рассказывает Стас Кувалдин.
На рассвете 18 июня 1937 года с подмосковного аэродрома Щёлково поднялся в воздух самолёт AHT-25 c экипажем в составе Валерия Чкалова (первый пилот), Георгия Байдукова (второй пилот) и штурмана Александра Белякова. Самолёт взял курс на север — его миссией было долететь без посадок и дозаправок из Москвы в Сан-Франциско через Северный полюс. Никогда прежде самолёты не преодолевали такое расстояние в таких условиях — этот рекорд должен был потрясти мир.
Полёт длился 63 с половиной часа, растянулся на 9130 километров и несколько раз едва не кончился жёсткой посадкой в ледяной пустыне. В какой-то момент второму пилоту пришлось на высоте, открывая боковую форточку, вручную ножом очищать обледеневшее стекло кабины. Экипаж едва не погиб из-за нехватки кислорода, а когда отказала система охлаждения двигателей, лётчикам пришлось собирать всю имевшуюся в их распоряжении жидкость, включая остававшийся чай с лимоном из термоса и собственную мочу, чтобы залить её в сломавшуюся систему.
20 июня, после 63 часов в воздухе, советский самолёт приземлился в штате Вашингтон на военном аэродроме Пирсон-Филд.
Из-за перерасхода топлива и других технических причин лётчики рекорда дальности не побили, но одного факта, что самолёт впервые перелетел из Европы в Америку через экстремальные условия Северного полюса, хватило, чтобы превратить членов экипажа в звёзд мировой величины. Резонанс, который вызвал этот перелёт, можно будет сравнить лишь с триумфом Юрия Гагарина тридцать лет спустя: лётчики получили восторженный приём в США, были приглашены в Белый дом и беседовали с президентом США Франклином Рузвельтом. На родине, где уже полным ходом шла массовая расправа над внутренними врагами, экипаж самолёта торжественно провезли по главной улице столицы и чествовали в Кремле с участием высших руководителей советского государства.
Перелёт команды Чкалова стал не просто достижением, а легендой. Оставалось только несколько раз её переписать.
Сталинский флекс
Как ни странно, именно в 1937-м — годе начала Большого террора — СССР старался привлечь к себе как можно больше внимания в мире. В марте 1937-го на Всемирной выставке в Париже советская делегация водрузила на свой павильон грандиозную скульптуру «Рабочий и колхозница» буквально напротив Эйфелевой башни. Годом ранее в СССР с помпой была принята новая Конституция, статьи которой гарантировали гражданам многочисленные свободы и вводили всеобщее избирательное право, которого ранее были лишены бывшие эксплуататоры, сотрудники дореволюционной полиции и спецслужб, а также служители культа. В советской пропаганде о новом документе говорили как о самой демократической Конституции в мире.
Сталин заявлял о том, что Советская власть уже не боится свободных выборов и даже участия в них представителей когда-то враждебных классов: «Если народ кой-где и изберёт враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена из рук вон плохо, и мы вполне заслужили такой позор (...) Значит, надо работать, а не хныкать».
При этом чистка высших эшелонов власти, суды над бывшими оппозиционерами, «вредителями» и командным составом Красной армии проходили вполне открыто: наиболее громкие судебные процессы широко освещались в печати и никак не противоречили образу «страны героев, страны мечтателей, страны учёных».
Социалистический строй постоянно нуждался в новых иллюстрациях своего превосходства. Эпоха была восприимчива к героике подвига и взятию ещё не покорённых человечеством вершин. И рекордные авиационные перелёты по небывалым маршрутам казались крайне удачным инструментом для создания образа страны героев.
По большому счёту, СССР решил превратить постановку подобных рекордов в индустрию, на которую работали лучшие конструкторские и промышленные силы государства. В 1933 году в СССР под руководством Туполева был построен специальный самолёт АНТ-25, единственной задачей которого было установление рекордов дальности полёта.
Громадный самолёт, размах крыльев которого в два с половиной раза превышал размер фюзеляжа, со специально разработанным двигателем в 900 лошадиных сил и объёмными баками с горючим, размещёнными в крыльях, был по-своему конструктивным шедевром. Сложная и дорогостоящая машина была создана исключительно для преодоления больших расстояний специально отобранным экипажем и ни для каких других практических целей не подходила.
Перелёт в Америку через Северный полюс был одним из вариантов постановки рекорда: СССР усиленно развивал Северный морской путь и также рапортовал о своих успехах в Арктике, технически оснащённая полярная авиация была гордостью страны. А участвовавшие в многомесячной эпопее спасения участников экспедиции затонувшего парохода «Челюскин» лётчики первыми получили новое звание — Героя Советского Союза: именно они создавали новый канон официальных героев советского государства, почести которым воздавали через специально учреждённое звание.
Один из первых героев-лётчиков Сигизмунд Леваневский решился пролететь на АНТ-25 из Москвы в Сан-Франциско ещё в 1935 году. Но заранее широко разрекламированный перелёт был прерван по решению Леваневского ещё на раннем этапе, когда в кабине была обнаружена протечка масла. Позже выяснилось, что машина была технически исправна, а масла просто залили в бак сверх необходимой меры. Тем не менее делать вторую попытку не стали: публичная акция уже закончилась фиаско.
Георгий Байдуков был вторым пилотом в экипаже Леваневского и мечтал о втором шансе совершить перелёт через полюс. Однако Леваневский резко разочаровался в АНТ-25. Сам Байдуков не имел на тот момент сопоставимого с Леваневским авторитета, поэтому вместе со штурманом Беляковым начал подбирать кого-то, кто мог быть утверждён командиром и лицом экипажа. Так появилась кандидатура Чкалова, не имевшего опыта полярных полётов, но зато считавшегося лучшим лётчиком-испытателем, с особой репутацией среди авиаконструкторов и руководителей промышленных наркоматов, которую могли учитывать в верхах.
Решимость лётчиков и пробивная сила Чкалова постепенно склонили власти к тому, чтобы вновь попытаться использовать потенциал самолёта Туполева. Извлекая уроки из прецедента с полётом Леваневского, советское руководство решило не торопиться объявлять планы рекордных полётов и тем более не торопиться с пересечением границ. Следующий полёт АНТ-25 совершил в 1936 году из Москвы на Дальний Восток, пересекая СССР по высоким широтам. Экипаж состоял из тройки Чкалов — Байдуков — Беляков, которая затем полетит в США. Информирование советских граждан и мировой общественности о полёте, а также церемония дальнейшего чествования лётчиков превратятся в ритуал, который будет оттачиваться с новыми рекордами.
О полёте, стартовавшем утром 20 июня, в газетах сообщили только на следующий день, когда стало понятно, что он проходит успешно. Информация сопровождалась текстами заявлений членов экипажа, в которых они сообщали, что рвутся оправдать доверие страны и партии (стоит заметить, что Леваневский, отлетая в Америку, давал лишь краткое интервью — о технических особенностях подготовки и предстоящего полёта; видимо, между 1935 и 1936 годом идеологические требования к освещению таких событий ужесточились). Затем, уже после успешного окончания полёта на острове Удд в Охотском море (ныне остров Чкалова) на самолёт была нанесена надпись «Сталинский маршрут».
Когда же самолёт после промежуточных посадок вернулся в Москву, ему была устроена торжественная встреча: на лётное поле прибыл лично Сталин и видные советские руководители — Климент Ворошилов, Серго Орджоникидзе, Лазарь Каганович и другие. На митинге по случаю встречи Валерий Чкалов уже говорил о «великой задаче выполнить задание великого вождя товарища Сталина», а также клялся наркому обороны Ворошилову, что «каждый юноша сумеет встать на защиту нашей великой Родины и заветов Ильича по первому слову великого нашего товарища Сталина», и советовал «некоторым соседям» призадуматься о том, какой материальной базой обладает СССР.
Впрочем, главное, о чём сообщалось на митинге, — маршрут полёта наметил лично товарищ Сталин и лично вождь вручил путёвки будущим героям. Слава клалась к ногам советского императора, и он лишь возвращал долю почестей тем, кого посылал на подвиг.
Как это делали в 37‑м
Отлёт экипажа Чкалова к Северному полюсу состоялся на фоне организованной по всей стране кампании ярости в связи с процессом над участниками «заговора» в Красной армии, который завершился расстрелом верхушки командования. Главным действующим лицом в ней был маршал Михаил Тухачевский, военачальник красных времён Гражданской войны, обвинённый в симпатиях к троцкистам.
В конце мая в самом разгаре находилась подготовка к началу параллельного арктического подвига — экспедиции Папанина: дрейфа первой ледовой полярной станции «Северный полюс-1», о чём широко писали в советских газетах. Примерно в это же время, а именно 24 мая, в Москву был доставлен арестованный маршал Михаил Тухачевский. Николай Ежов, который должен был вместе со Сталиным обсуждать отправку лётчиков в США в 16 часов 25 мая, на встречу заходил, очевидно, между допросами Тухачевского.
Первый допрос маршала был проведён 25 мая, признательные показания об участии в заговоре отправлены на имя Ежова 26-го. Судебный процесс состоялся 11 июня — за неделю до вылета. Подсудимые были расстреляны в ночь с 11 на 12 июня. Как и положено, такие события сопровождались многодневным проведением производственных собраний и вынесением резолюций с требованием беспощадно покарать врагов и поддержкой безжалостных приговоров. Одна из таких резолюций была отправлена с полярной базы на острове Рудольфа, где находился Отто Шмидт, руководивший организацией экспедиции Папанина.
Одним из ответов на «разоблачение» Тухачевского стало решение о выпуске Государственного займа обороны. Оно было оформлено как инициатива трудящихся (первоначально от имени московских железнодорожников) отдать свои деньги государству, поскольку, если шпионов разоблачают в верхушке командования, говорить о том, что оборона страны не пострадала, невозможно.
Резолюции с горячей поддержкой расстрела «шайки шпионов», чей «омерзительный прах стёрт с лица советской земли», соседствовали со всё новыми и новыми «просьбами трудящихся» выпустить новый государственный заём.
На этом фоне в Москве шла и жизнь, близкая к нормальной. Например, 16 июня открылся Первый съезд советских архитекторов, куда были приглашены гости из различных стран. А 19 июня в Большом зале Академии наук СССР прошла открытая лекция Нильса Бора о строении атомного ядра (желающие могли купить билеты, обратившись в Академию).
Чкалов, Беляков и Байдуков покидали страну в крайне специфическую пору.
На фоне восстания и казни
Их ждала Америка. Выбор США в качестве конечной точки маршрута мог объясняться простыми соображениями географии: по другую сторону полюса, в северной части Западного полушария, стран не так уж много. Тем не менее 1937 год в США — время президентства Франклина Рузвельта, уже в течение нескольких лет проводившего политику «нового курса», который его противники считали подготовкой к построению в Америке «социализма».
Хотя вряд ли можно назвать социализмом меры по введению социальных пенсий, медицинской страховки для бедных и проведению крупных общественных работ в ответ на безработицу, тем не менее Рузвельт, очевидно, с интересом и симпатией следил за СССР. Это выразилось и в согласии американских властей оказывать содействие маршруту в ответ на просьбу советского правительства. Американцы согласились и на другое условие СССР — держать в секрете подготовку к полёту вплоть до его официального объявления: после фиаско с полётом Леваневского СССР решил придерживаться политики секретности.
Главной новостью Америки, освещавшейся в прессе в середине июня 1937 года, была многомесячная забастовка на так называемых «малых сталелитейных компаниях», которые отказались подписывать соглашения с профсоюзами и признавать их стороной переговоров об условиях труда на заводах. В Чикаго 30 мая, когда отмечался День поминовения, полиция открыла огонь по демонстрации бастующих, убив десять и ранив почти сто рабочих и членов их семей.
Ход конфликтной забастовки, а также других стачек широко освещался в мировой прессе. Со стороны всё это соответствовало советской критике буржуазного мира, где жизнь подчинена борьбе труда и капитала. Впрочем, в этот момент СССР, кажется, не интересовало обострение классовой борьбы в США: гигантский самолёт, созданный для установления рекорда дальности, посылался туда не для агитации забастовщиков.
О вылетевшем самолёте советские газеты написали 19 июня — спустя сутки после начала полёта. 20 июня, вместе с сообщением о том, что самолёт перелетел через Северный полюс и движется над канадской территорией, в «Правде» появился подробный материал о подготовке к полёту и снабжении экипажа. Чкалов, Беляков и Байдуков назывались в газете «сталинскими питомцами». Врач Института авиационной медицины Калмыков подробно описывал, что в полёт экипажу переданы «бутерброды с ветчиной (по 100 граммов на человека в день), сливочным маслом (по 50 граммов), говядиной (50 граммов), телятиной (50 граммов), зернистой икрой (30 граммов), швейцарским сыром (50 граммов). Кроме того, в суточный рацион во время полёта включены свежие пирожки, начинённые капустой и яйцом, шоколад (по 100 граммов на человека), кекс (50 граммов), лимоны, апельсины, яблоки. В термосах имеется горячий чай с лимоном».
Хотя 1937 год был не самым голодным временем в истории СССР, тем не менее многие из перечисленных в описании продуктов были относительной роскошью, особенно с учётом указанных норм суточного потребления. Читатели должны были понимать, что страна снабдила лётчиков лучшим, что у неё имелось, и позаботились об этом специалисты. Точно так же описывалась экипировка каждого лётчика — с куртками на гагачьем пуху и унтами с двусторонним мехом.
«Нью-Йорк таймс» также написала о старте Чкалова 19 июня. В материале отмечался режим секретности вокруг перелёта, которому подчинились американские ведомства, отчего все попытки добиться от них каких-либо подробностей о происходящем не привели к успеху. Единственным источником информации должно было оставаться советское посольство и консульство в Сан-Франциско.
Впрочем, канадская военная станция в провинции Альберта, которая также должна была поддерживать связь с самолётом, не подчинялась американским властям, а потому подала первой информацию о том, что направляющийся в США самолёт стартовал из Москвы.
Сам факт введения режима секретности вокруг полёта, а также согласия американского правительства с этими требованиями СССР, в «Нью-Йорк таймс» не обсуждался, однако, кажется, для журналистов это было несколько необычно. В том же номере газета рассказал заодно о других новостях из СССР, в частности о том, что в Средней Азии осуждены «вредители-троцкисты», занимавшиеся подрывной работой на локомотивном заводе, а также ещё некоторые сообщения о раскрытии тех или других группировок вредителей и саботажников, о которых сообщалось в «официально контролируемой печати».
Тем временем АНТ-25, преодолевая разнообразные трудности, пробивался через Северный полюс к Америке. Хотя Чкалов считался командиром экипажа, фактически основную нагрузку по управлению самолётом взял на себя Байдуков. У Чкалова на большой высоте неожиданно сильно разболелась сломанная в детстве нога, и он не мог рулить самолётом положенное время по смене. Последние часы машину также вёл Байдуков: лететь надо было на большой высоте, а запасов кислорода почти не оставалось, и Чкалов с Беляковым отдали второму пилоту имевшиеся запасы, а сами улеглись на койках, чтобы экономить дыхание и энергию.
20 июня было решено сажать самолёт на первой подходящей площадке: топлива оставалось в обрез. В 8:22 самолёт приземлился на аэродроме Пирсон-Филд. Начиналась американская часть эпопеи.
Люди с красной планеты требуют коньяк
Когда на небольшом военном аэродроме внезапно приземлился прибывший с другой стороны Земли громадный красный самолёт с надписью «Сталинский маршрут» на борту, это должно было произвести заметное впечатление на нёсший там службу гарнизон.
В репортаже Newsweek о прилёте АНТ-25 его экипаж был назван «людьми с Марса»: беспосадочный перелёт из Москвы на Западное побережье США, тем более через Северный полюс, действительно казался в те годы событием, близким к фантастике. Разумеется, в Советском Союзе рассчитывали именно на такой эффект.
Командование в последний момент успели предупредить о приближении советского самолёта, и оно постаралось хоть как-то подготовиться к встрече. В частности, был разыскан офицер со знанием русского языка (в те годы, тем более на Западном побережье, это была непростая задача). Им оказался участник курсов для офицеров резерва в Сиэтлском университете (штат Вашингтон), потомок эмигрантов из Беларуси Джордж Козмецки.
Чкалов заранее был «назначен» главным героем перелёта и начал при помощи Козмецки излагать быстро собиравшейся у самолёта толпе местных жителей и репортёров, что самолёт сел в Орегоне только из-за обледенения, топлива же достаточно до южных границ Калифорнии: пилоты решили, что признаваться в настоящей причине посадки иностранцам нельзя. Вскоре лётчики, вынужденные слить всю жидкость в систему охлаждения, попросили воды и жадно бросились пить.
Аэродром относился к базе ВВС США Ванкувер-Бэррекс, и гостей на автомобиле отправили напрямую в дом командующего базой — бригадного генерала Джорджа Маршалла. Его супруга утверждала, что утром 20 июня ничего не знала о том, какая роль отведена их дому, и просто готовила завтрак для семьи, однако в результате яичницу, кофе и апельсиновый сок пришлось отдавать буквально свалившимся с неба советским лётчикам. По воспоминаниям Байдукова, времени на поедание роскошного пайка во время полёта у них практически не было, так что большая часть бутербродов с ветчиной и икрой экипажу, по-видимому, так и не пригодилась.
Американские корреспонденты, со слов свидетелей, утверждали, что русские пилоты попросили также коньяку — это тоже был далеко не тривиальный запрос для далёкой американской глубинки. От имевшегося же под рукой виски Чкалов, Байдуков и Беляков наотрез отказались. Впрочем, военные немедленно организовали усиленный поиск затребованного коньяка на базе и в ближайшем городе Портланд и, несмотря на воскресное утро, сумели достать несколько бутылок. По утверждению Newsweek, две бутылки были немедленно распиты после того, как пилоты побрились и приняли ванну.
Так или иначе, вскоре смертельно уставшие лётчики отправились спать, однако Чкалов успел дать краткое интервью, сообщив, в частности, что ни он, ни штурман Беляков не сомкнули глаз в течение 63 часов, а время поспать было только у Георгия Байдукова. Зачем Чкалову потребовалось это искажение правды, особенно с учётом того, что Байдуков нёс во время полёта действительно повышенную нагрузку, не вполне понятно. Но, возможно, Чкалов как командир экипажа по всем законам жанра должен был оказаться главным героем, а герой должен быть всегда у руля и не имеет права спать во время задания
На некоторое время дом Джорджа Маршалла превратился в импровизированную гостиницу для лётчиков, пресс-бюро для многочисленных корреспондентов и даже во временную резиденцию советского посла Александра Трояновского, также прибывшего в Ванкувер-Бэррекс. Маршалл вспоминал о том, как должен был решать нетривиальные задачи — в частности, доставать днём в воскресенье приличные гражданские костюмы для трёх русских пилотов. Но, так или иначе, и у гостей, и у хозяев, кажется, остались хорошие воспоминания об этих днях.
Байдуков достаточно прозрачно намекал, что именно прилёту Чкалова Маршалл, на котором на короткое время сосредоточилось внимание масс-медиа, обязан своему скорому взлёту карьеры. В 1938 году командующий базой из далёкого Орегона окажется приглашённым в Генеральный штаб Армии США, встретит войну его начальником, а затем станет легендарным госсекретарем, разрабатывавшим план послевоенного восстановления Европы, получившим его имя. Впрочем, предположение о том, что в Генеральный штаб Армии США можно было получить приглашение благодаря общим фотографиям с советскими лётчиками, всё же достаточно вольное.
Дальше пилотам предстояло несколько недель поездок по Америке. Рузвельт недвусмысленно показывал, что рад успеху Советов. Приветственная телеграмма от имени президента и госсекретаря была отправлена в Орегон в день приземления АНТ-25 20 июня (что было крайне необычно, учитывая воскресный день). 28 июня он примет перелетевших на Восточное побережье пилотов в Белом доме — встреча будет довольно краткой, но значим сам факт такого приёма. Чкалов выступал на различных встречах и митингах, одним из самых многочисленных было мероприятие в Нью-Йорке, организованное Обществом друзей Советской России и журналом Soviet Russia Today.
Советский Союз максимально использовал эффект поставленного рекорда. В июле к Америке полетел ещё один AНТ-25 — с экипажем под управлением Михаила Громова, которому удалось поставить заветную цель и долететь до Калифорнии. Сами достижения, на которые работала вся индустриальная мощь страны, тогда воспринимались на ура и не соотносились с заплаченной ценой или практическим смыслом подвига. Триумфальная кампания СССР в связи с полётом и заявления о том, что перелёт через полюс — победа социалистического строя, также, кажется, слушались в Америке с неподдельным интересом. Социализм был ещё юным, эра противоборства двух систем, напряжённых ожиданий, когда через полюс по кратчайшему маршруту полетят не самолёты, а ядерные боеголовки, ещё не наступила. Но наступило время рассказывать легенду.
Версия номер десять
Первая версия рассказа лётчиков о подготовке к рекорду оказалась напечатана в «Правде» от имени Георгия Байдукова, который затем выпускал разные варианты воспоминаний о своём полёте. Она была опубликована 21 июня, когда уже стало известно, что полёт оказался успешным и лётчики благополучно приземлились на Пирсон-Филд, а значит, можно было открыто связывать успех с решениями, принятыми советским правительством и лично товарищем Сталиным. Тогда Байдуков рассказал о совещании в кремлёвском кабинете Сталина с участием ключевых членов советского руководства — Иосифа Сталина, председателя Совнаркома Вячеслава Молотова, наркома обороны Климента Ворошилова и главы НКВД Николая Ежова. Во встрече участвовал также нарком путей сообщения Лазарь Каганович.
Можно предположить, что, случись такое совещание годом раньше, в нём бы принял участие народный комиссар тяжёлой промышленности Серго Орджоникидзе — успехи авиации тогда связывали именно с его работой. Но в феврале 1937 года Орджоникидзе скончался. Согласно распространённой версии, Орджоникидзе застрелился из-за несогласия со Сталиным по поводу нарастающих репрессий против бывших союзников по коммунистическому движению.
Зато глава НКВД Николай Ежов выдвигался на всё более заметные позиции, поэтому совещание о беспосадочном перелёте в Америку уже не могло пройти без него. Согласно описанию Байдукова, позже к обсуждению присоединился руководитель управления авиационной промышленности СССР Михаил Каганович, а также начальник Военно-воздушных сил Яков Алкснис.
В 1939 году Байдуков пересказывал тот же эпизод в специальной книге, выпущенной к 60-летию Сталина, однако количество участников совещания в Кремле в новом рассказе пришлось сокращать. Яков Алкснис был казнён в 1938 году, Ежова к тому времени тоже расстреляли, так что и из рассказа их пришлось убрать.
Затем наступила оттепель, развенчание культа личности, и в той кремлёвской комнате не осталось людей, имена которых можно было упоминать в контексте подвига. Вышедшие в семидесятых воспоминания Байдукова о Чкалове встречу описывали просто как «вызов в Кремль».
