Редактор раздела Сплочение Саша Нелюба отправляется в Центр занятости, чтобы добиться официального признания безработной, и встречает там бездушную машину и строгого инспектора (не в одном лице), а ещё миниверсию России.
Мой инспектор с подозрением посмотрела на меня и предложила:
— Оператор электронного набора и вёрстки.
— То есть верстальщик? — уточнила я.
— Оператор. Электронного набора. И вёрстки.
— Верстать я не умею, это совсем другая специальность. Я, конечно, представляю себе inDesign, поправить там что-нибудь могу, что такое HTML, знаю примерно, но верстать вот в этом всём я не умею.
— Оператор электронного набора. И вёрстки, — повторила инспектор.
— Ну что такое электронный набор? Там, наверное, слепой десятипальцевый метод требуется? Скорость набора какая-нибудь бешеная?
Инспектор перевела взгляд на монитор:
— Знание программы Макинтош.
— Сразу нет! — с облегчением выпалила я. — Этого я не умею!
Совесть моя в этот момент была почти чиста, ведь я с пяти лет сижу на винде, а маки приводят меня в ярость и ужас.
Что случилось? Дело в том, дорогие читатели, что первый день календарной весны я встретила официально безработной. Полгода назад я осознала, что в очередной раз застряла на случайной непрофильной работе, а лет мне уже скоро тридцать (на самом деле, скоро двадцать семь, но двадцать семь — это ведь почти тридцать). При этом я практически перестала спать по ночам, ибо совмещать работу в самиздате с основной работой и кучей фрилансов (так как зарплата на основной работе кроме счетов, проездных и скудного рациона ничего больше не покрывала) стало практически невозможно. Фрилансов в связи с кризисом становилось всё меньше, а вместе с ними и денег, при этом свободного времени почему-то не прибавлялось. Когда пошла четвёртая неделя без выходных, встав в очередной раз в пять утра, я попыталась почистить зубы расчёской. В этот момент в голове неожиданно прояснилось: нужно уволиться.
Следующие полгода прошли в режиме жёсткой экономии с откладыванием всех премий и смешного размера «излишков» на будущую безработицу. Кот, правда, с некоторым подозрением отнёсся к пусть и незначительному, но всё же уменьшению своих порций. Через полгода, когда мешки под моими глазами доросли до подбородка, я была готова: съёмная квартира оплачена на следующие полгода вперёд, в кухонном шкафчике обосновался стратегический запас круп и макарон, а в холодильнике — батарея из консервов и домашних заготовок моей тётушки. При этом я перестала различать дни недели. Тогда я написала заявление на увольнение, и через положенные четырнадцать дней наступила долгожданная свобода.
Однако посчитав все свои заначки, предоплаты и полмешка кошачьего корма, я всё же осознала, что самое страшное вполне может настигнуть меня внезапно. В один прекрасный день придёт квитанция на коммунальные платежи, а оплатить её будет нечем. И тогда начнёт копиться долг, будет капать пеня, сначала мне отключат свет, потом перекроют канализацию, а потом придут коллекторы и убьют моего кота. Да, именно так я это себе и представляю. И не нужно меня разубеждать.
Прикинув призрачные перспективы найти в ближайшее время работу по специальности, да ещё и такую, которая согласится делить меня с «Батенькой», я отправилась на свою теперь уже бывшую работу за справкой о среднемесячном заработке. А после этого потопала на биржу труда. Ну, как потопала. Поехала. Сначала на метро, потом на электричке, а вот только после этого потопала от станции пешком. В Центр занятости населения по месту своей нынешней прописки. На окраине так называемой Новой Москвы.
Центр занятости встретил меня очередью. Мой маленький внутренний несостоявшийся писатель стал жадно запоминать типажи, встреченные в этой миниверсии России. Вот женщина в приличном пальто, стоит слегка в стороне, всем своим видом показывая, что она здесь случайно, и вообще всё это временно и не с ней. Уж у неё-то работа будет, а пока она выбирает, будьте добры выплатить ей положенное. Вот довольно бойкая кучка людей предпенсионного возраста. Стоят своей компашкой, беседуют, шутят. Явно хорошо друг друга знают. Как становится понятно из разговоров, всех их одновременно сократили с одного и того же завода. Вот инженеры, вот бухгалтер, вот кадровик. Все сокрушаются, что кто полгода до пенсии не доработал, кто пару лет. Выясняют, правда ли можно, если «не подберут», уйти на пенсию досрочно. Вот женщина в не очень приличном пальто распространяет вокруг себя характерное амбре. Бывалый алкоголик внутри меня замечает: «Настойка брусничная». Она здесь явно частый гость. Вряд ли задерживается на подобранных работах подолгу.
Большая часть очереди жалуется друг другу на несправедливость, безденежье, плохих врачей, снова безденежье, новости страшные, террористы, а как подорожало-то всё, а как жить-то без денег, а транспорт, а продукты, хоть пешком ходи да комнатные цветы жуй, кота кормить нечем! Вот тут моё сердечко ёкает. Я представляю себе Марса, сидящего над пустой миской и с укором глядящего на меня. Потом появляются коллекторы и сажают Марса в мешок.
Из одного из кабинетов выбегает типичная госслужащая, заглядывает в другой кабинет и кричит:
— Девчонки, ещё у одного банка отозвали!
— Ну, щас попрут! — отвечают ей из того кабинета.
— Да уже звонят! — подтверждает она.
Подходит моя очередь.
Мельком взглянув в мои трудовую и диплом, инспектор говорит, что вряд ли они смогут подобрать мне работу. Я безучастно разглядываю заросли фиалок на подоконнике. Из оцепенения меня выводит присвист:
— Фьюить, а что-то есть!
Потом другому инспектору за соседним столом:
— Прикинь, Свет, по редактору выдал два запроса! Я в шоке.
Честно говоря, я тоже.
Оператора электронного набора и вёрстки мы быстро отметаем. Остаётся литературный редактор, полный день, зарплата 18 000 рублей, требования: опыт работы от трёх лет.
— И это Зеленоград, — говорит мне инспектор, — но ехать придётся.
По идее, инспектор не в курсе, что живу я не по месту прописки в Новой Москве, а на съёмной квартире во вполне себе старой. То есть, теоретически, машина предлагает ей отправить соискателя с одной окраины на другую через всю Москву. Наименьшее количество пересадок на общественном транспорте — три. Сто рублей на дорогу в один конец. Если машина предлагает, инспектор не имеет права отказать.
— Но официально-то это всё Москва, — как будто даже немного оправдываясь, говорит мне инспектор. — Так что я даю направление, а вы едете. У вас на это трое суток. А потом — возьмут, не возьмут — всё равно к нам.
Беру направление, возвращаюсь домой, звоню потенциальному работодателю, разыскивающему литературного редактора через службу занятости. Сообщаю, что я как раз-таки из этой самой службы.
— Нам вообще-то на эту позицию нужны опыт работы и профильное образование.
— Да это-то всё есть, но всё равно я вам вряд ли подойду.
Мне объясняют, как добраться. Всего-то полтора часа пути от моего дома. И почти три — от моего дома по прописке.
«Собеседование» в этом тесном холодном подвальчике, пропахшем книжной пылью, продлилось секунд пятнадцать. Две пары пожилых глаз окинули взглядом меня, мой рюкзак и мои татуировки.
— Вам, видимо, предпочтительнее получить отказ?
Я в очередной раз вспоминаю сцену из фильма «На игле» и сразу говорю:
— Спасибо.
«Гражданка Нелюба А.А. не принята на работу по итогам собеседования».
Инспектор убирает эту позорную бумажку в моё личное дело и спрашивает:
— Что ещё будем искать?
— Я ничего больше не умею, — почти честно отвечаю я.
— Ну, а делать-то что будем? — упорствует инспектор и пытается пристыдить меня строгим взглядом.
Но мне не стыдно. Я уже посчитала, что заплатила этому государству в виде подоходного налога и стыренной им накопительной части моей пенсии в разы больше, чем оно в принципе способно выплатить мне в виде пособия по безработице. Я хочу высыпаться. Каждый день. Хотя бы пару месяцев. Я хочу, в конце концов, найти нормальную работу. Или хотя бы по специальности. И да, в то время, пока я эту работу ищу, мой кот в опасности.
Я пожимаю ей в ответ плечами.
Инспектор вздыхает, берёт мою справку о среднемесячном заработке, высчитывает пособие, вот здесь и здесь распишитесь, отмечаться каждые две недели, записывайте следующую дату.
— Удачи в поисках работы.
Позавчера мне пришёл первый кусочек моего пособия. Двести сорок пять рублей. Знающие люди в очереди уже рассказали мне, что именно так оно и будет капать — раз в два-три дня непредсказуемыми суммами. Чтобы жизнь сказкой не казалась, видимо.
