В 2019 году сразу три режиссёра обратились к теме тоталитарных сект: Квентин Тарантино в «Однажды в... Голливуде» пересматривает историю секты «Семья» Чарльза Мэнсона, Мэри Хэррон изучает то же сообщество в психологической драме «Так говорит Чарли», а Ари Астер в «Солнцестоянии» рассказывает о тёмных сторонах внешне жизнерадостных религиозных объединений. Отталкиваясь от кадра из фильма Тарантино, рассказываем о формировании деструктивных религиозных организациях XX века и их взаимодействии с искусством, политикой и массовой культурой.
Несмотря на то, что нападение «Семьи» Чарльза Мэнсона на дом четы Полански-Тейт — кульминационная сцена фильма Квентина Тарантино «Однажды в... Голливуде», сам маньяк появляется в картине лишь один раз. Глава секты приходит в дом Полански за полгода до убийства в надежде застать там Терри Мэлчера — на тот момент продюсера популярной группы The Beach Boys. Этот кадр — точное воспроизведение аналогичного фрагмента сцены из фильма «Helter Skelter» (1976, ремейк — 2004), созданного в попытках реконструировать историю Мэнсона и объяснить его мотивы.
«Семья» ― тоталитарная секта, в которой лидер имел абсолютный контроль над своими последователями. По приказу Мэнсона члены «Семьи» совершили серию жесточайших убийств. «Семья» по всем признакам была и деструктивной религиозной организацией ― разрушительной по отношению к духовному и психическому состоянию человека, культуре, социальным нормам и обществу в целом.
Слово «секта», вопреки обыденному восприятию, не несёт отрицательной коннотации, и юридически этот термин закреплён как «религиозная группа или организация, противопоставляющая себя основной культурообразующей религиозной общине страны или региона, не являющаяся частью ни одной из мировых и национальных религий». Однако порой религиозное инакомыслие может принять радикальный характер, порождая непривычные для обывателей идеи и формируя новые типы сообществ.
Принадлежность к секте всегда представлялась причастностью к кругу избранных, возможностью обретения тайного знания. В то же время главенствующая культура испытывает перманентный страх перед ею же допущенной, но подавляемой силой, уходящей корнями в неведомое прошлое.
Оккультизм первой половины XX века и практики авангарда
Идея синтеза религиозных верований Востока и Запада возникла в конце XIX века и была связана с культурным кризисом: широкая поступь прогресса не привносила в жизнь человека новых смыслов, в то время как привычные ориентиры исчезали под натиском научных открытий. В попытках дополнить реальность новым духовным измерением искатели, жадные до подлинного знания, обратили свой взгляд на восточные религии и использовали их ресурсы для конструирования новых идеологий.
В 1875 году Елена Блаватская, Генри Стил Олкотт и Уильям Кван Джадж основали в Нью-Йорке Теософское общество, оказавшее ключевое влияние на распространение идей оккультно-ориентального синтеза и мистицизма, критикующее однобокость как строго научных знаний, так и традиционно религиозных. Одной из целей Теософского общества было исследование скрытых тайн природы во всевозможных аспектах и в особенности психические и духовные способности, скрытые в человеке.
Блаватская была харизматическим лидером общества — последователи приписывали ей способности ясновидящей, медиума и экстрасенса. Веру приверженцев теософии в свои сверхсилы Блаватская виртуозно использовала в интересах Теософского общества, неутомимо распространяя свои идеи и привлекая новых сторонников.
Плоды трудов Блаватской нашли отклик среди художников первой половины XX века. Их убеждение в том, что искусство — это альтернативная форма религии, превосходящая все её традиционные формы, влекла за собой смелые эксперименты.
Василий Кандинский верил, что живопись — это духовное призвание. Свою способность к синестезии он считал инструментом постижения высшей реальности. Той же уникальной и неподвластной пониманию обычных людей способностью гордились Арнольд Шёнберг и Александр Скрябин. Кандинский был увлечён немецким вариантом теософии — антропософским учением Штайнера, однако так и не вступил ни в одно из обществ, считая себя скорее лидером, нежели послушным учеником. В разное время увлечения идеями оккультизма пережили Андрей Белый, Казимир Малевич, Кручёных, дадаисты, сюрреалисты и многие другие.
Синестезия ― особенность восприятия, при которой раздражение одного органа чувств наряду со специфическими для него ощущениями вызывает и ощущения, соответствующие другому органу чувств. Василий Кандинский утверждал, что он видел цвет музыки, то есть обладал цвето-звуковой синестезией.
Увлечения Гитлера
Один из занимательных исторических сюжетов, посвященных связи тоталитарного режима и альтернативных религиозных учений, ― увлечение Адольфа Гитлера оккультными практиками.
До Первой мировой войны Гитлер мечтал стать художником, был близок к артистической среде и, вероятно, подвержен модным веяниям этого круга. Он также состоял в обществе Туле, которое занималось исследованиями происхождения «арийской расы». После двух неудачных попыток сдать вступительные экзамены в Венскую художественную академию будущий фюрер всерьёз увлёкся политикой, продолжая посещать общество Туле и черпая оттуда тезисы для новой идеологии.
Одним из любимых фильмов Гитлера был «Нибелунги» (1924) Фрица Ланга — режиссёра, который затрагивал тему природы власти и её воздействия на общество и личность.
Киновед Зигфрид Кракауэр, автор классического киноведческого труда «Психология немецкого кино: от Калигари до Гитлера» (1947), на протяжении всей книги доказывает, что немецкий киноэкспрессионизм был своеобразным инструментом для подготовки общества к нацистскому режиму. Среди корпуса немецких фильмов второй половины 1910-х — первой половины 1930-х годов, исследуемых Кракауэром, особенно выделяются именно работы Ланга, который, тем не менее, никогда не причислял свои фильмы к киноэкспрессионизму.
Ланг участвовал в создании сценария фильма «Кабинет доктора Калигари» (1920) — о психиатре-гипнотезёре, подчиняющем своей воле душевнобольных и превращающем мир в психиатрическую лечебницу, где безумцами оказываются все, включая главного врача. В трилогии о докторе Мабузе («Доктор Мабузе, игрок» (1922), «Завещание доктора Мабузе» (1933), «Тысяча глаз доктора Мабузе») и в картине «М (Город ищет убийцу)» (1931) также присутствует навязчивый кошмарный мотив контроля безумного гения над разумом простого человека.
New Age и ЛСД
Послевоенный духовный и культурный кризис западной культуры привёл к очередному переосмыслению традиционных религий. В ожидании прихода «Новой Эры» различные течения и организации разрабатывали новые принципы жизни. Духовные движения, объединённые общим термином «New Age», набравшим силу к 1960-м годам, в отличие от традиционных религий весьма разнообразно трактуют мироустройство. Они имеют гибкую систему постулатов, ограничений и правил, которая подстраивается под нужды времени. В основе многих верований движения лежат воззрения Блаватской и её последователей: стремление объединить различные вероисповедания через единство эзотерического смысла всех религиозных символов и утверждение единого бога.
Последователей New Age объединяет и убеждённость в наступлении новой эры, когда должно состояться преобразование всего мира и человечества. В этой новой эре произойдёт скачок в духовном, умственном и технологическом развитии человечества. Цикличность времени — один из общих постулатов New Age, который активно использовался в послевоенном искусстве, популяризировавшем сюжеты про реинкарнацию и временны́е петли.
В 1943 году в швейцарском городе Базеле доктор Альберт Хофманн, учёный-химик, синтезировал и попробовал ЛСД. На протяжении 1940-х — первой половины 1950-х годов активно проводились научные испытания синтезированного вещества. В 1950-х годах наркотик, признанный полностью безопасным, стал доступен части интеллигенции.
Олдос Хаксли, ещё в 1932 году опубликовавший антиутопию «О дивный новый мир», где описано наркотическое вещество «сома», похожее по воздействию на ЛСД, с большим энтузиазмом употребляет изобретение доктора Хофманна в целях расширения сознания и творческих возможностей. Одна из его первых книг психоделической прозы ― «Двери восприятия» (1954) ― была прохладно встречена критиками, они не приняли новый авторский почерк писателя. В дальнейшем распространение ЛСД приведёт к кардинальной переоценке произведения Хаксли и созданию ряда других, написанных под впечатлением от пережитого опыта употребления, среди которых «Исследуя внутреннее пространство» Адели Дэвис, «Я и моя личность» Тельмы Мосс и «Космология радости» Алана Уоттса.
Практически параллельно с исследованиями ЛСД начинается изучение псилоцибина. Популяризатором этого вида наркотиков стал Тимоти Лири, благодаря которому псилоцибин попробовали Аллен Гинзберг, Джек Керуак, Уильям Берроуз и Олдос Хаксли (до этого употреблявший только ЛСД) — основные столпы «разбитого» поколения.
К 1961 году психоделики были настолько широко распространены в США, что приобрести их было не сложнее, чем купить билет в кино, что не могло не волновать правительство. Последствиями фактически массового употребления психоделиков молодым поколением стал его отказ от включения в общественную жизнь, презрение к социальным институтам и полная аполитичность. Государство стремительно теряло контроль над теми, кто открыл для себя иной мир, поэтому в 1966 году в США началась кампания по запрету синтеза, продажи и употребления ЛСД.
Американский психоделический авангард
Литературно-поэтическое движение битников критиковало существующий образ жизни, направленный на материальное «процветание» и вместо этого предлагало радикальный отказ от любого вида контроля и установку на гедонистическое существование. Джек Керуак отправлялся в странствия, во время которых писал свои романы, Уильям Берроуз заново открыл метод нарезки текста, разрабатываемый сюрреалистами, а Аллен Гинзберг экспериментировал с исполнительской манерой чтения поэзии, добиваясь ритмической аналогии с человеческим дыханием. Для битников опыты с наркотическими веществами были инструментом для нового видения.
Новый фокус познавал и послевоенный американский независимый кинематограф, представители которого объединялись в небольшие кооперативы, так как возможности показывать своё кино в кинотеатрах у них не было. В своих фильмах авангардисты пытались выйти за рамки рационального уровня сознательного, выдвигая на первый план бессознательное. «Фейерверки» (1947) Кеннета Энгера, «Полуденные сети» (1943) Майи Дерен, «Психея» (1947) и «Поклонник» (1950) Грегори Маркопулоса, «В поисках грибов» (1959–1967) Брюса Коннера, «Сад наслаждений» (1953) Джеймса Бротона погружали зрителей в замкнутый мир авторов, наполненный причудливыми сновидческими образами, и создавали ощущение транса.
«Семья»
Ещё в 1950-х годах, во время активного исследования воздействия ЛСД и псилоцибина на человека, учёными было выявлено, что употребление галлюциногенов в большинстве случаев способствует раскрепощению, снимает тревожность и повышает внушаемость. В «Семье» Мэнсона, образованной в конце 1950-х, употребление ЛСД было чуть ли не ежедневной обязательной практикой. Так члены секты достигали эмоционального единения, а сам Мэнсон во время коллективных наркотических трипов изрекал собственные пророчества. Бессистемные знания Мэнсона о религиях и верованиях, его личные травмы и асоциальный образ жизни были взращены в сознании невротика и порождали безумные концепции взаимосвязи всего со всем. Невероятное впечатление на него произвёл «Белый альбом» Beatles, и впоследствии Мэнсон считал, что смог единственно верным образом понять через него Библию. Себя он определил как нового мессию, а Beatles — как провозвестников очистительного апокалипсиса. Их песню «Helter Skelter» Мэнсон считал зашифрованным призывом к началу расовой войны, которое ему как мессии необходимо ускорить, чтобы затем возвыситься над выжившими.
Безусловно, Мэнсон был харизматическим лидером, но секрет его влияния на членов «Семьи» был не только в употреблении наркотиков или личных качествах. Мэнсон прекрасно понимал, что удерживает членов секты вместе ощущение поддержки, взаимопомощи и сопричастности. Выброшенные социумом, порицаемые родителями, люди находили в секте Мэнсона безоговорочное понимание и принятие. Взамен от них требовалось только подчинение воле лидера. Безоговорочное доверие Мэнсону снимало с участников секты ответственность и диктовало новую идентичность.
Серия убийств, которую «Семья» осуществила в 1969 году, задумывалась, по объяснению лидера секты, как катализатор той самой расовой войны, после которой он должен был прийти к мировому господству. В фильмах, посвящённых биографии Мэнсона и преступлениям «Семьи», поворотным событием, делящим жизнь секты на до и после, показывается провал Мэнсона как музыканта. Воспользовавшись личными связями с участником The Beach Boys Дэннисом Уилсоном, Мэнсон записал на студии продюсера Терри Мэлчера несколько демо-записей. Мэлчер потенциала в Мэнсоне-музыканте не увидел и отказал в продвижении. Поэтому Мэнсон решил обрести мировую популярность иным способом (а заодно и отомстить не признавшему его таланта продюсеру).
Идеи New Age о цикличности времени и реинкарнации легли в основу убеждений членов секты о смерти: её, согласно учению Мэнсона, просто не было. Нападавшие на людей члены «Семьи» к моменту совершения преступлений полностью утратили связь с реальным миром, его социальными и моральными нормами. В «Семье» не было ни часов, ни календарей, Мэнсон запрещал членам секты читать книги — единственным источником знаний был он сам. Способность к критическому самостоятельному мышлению систематически уничтожалась.
Самым громким преступлением «Семьи» стало нападение на дом режиссёра Романа Полански и актрисы Шерон Тейт. За год до убийства беременной Тейт Полански снял фильм «Ребёнок Розмари» — психологический триллер о девушке, ставшей жертвой последователей сатанинского культа.
Дело Мэнсона и «Семьи» поменяло общество: из Голливуда стремительно уезжали артисты, опасаясь за свою жизнь. На суде всё было против «Семьи», однако находились и те, кто поддерживал членов секты и ратовал за их освобождение. В глазах радикальных представителей контркультуры Мэнсон неожиданно стал героем, сражающимся с государственным контролем и судебной системой. Опьянённые революционными 1960-ми видели в Мэнсоне символ бунта против общества.
Коммерциализация сект и массовая культура
«Если вы хотите разбогатеть, надо основать религию», ― утверждение, приписываемое Рону Хаббарду, основателю скандально известной Церкви саентологии. Учение Хаббарда, разрабатываемое им с 1950-х годов, стало невероятно популярным во многом благодаря маркетинговым приёмам и созданию пространства для обогащения не только духовного, но и материального. В частности, за каждого нового адепта человек, привлекший его, получал отчисления.
Популярности саентологии способствовало и привлечение голливудских звёзд: верными последователями саентологов на протяжении многих лет остаются Джон Траволта и Том Круз. С одной стороны, такой подход доказывает откровенно коммерческие интересы лидеров, с другой — уязвимость актёров, режиссёров, художников, которых вовлекают в секты.
Познание превыше всего
Серия массовых самоубийств, произошедших в сектах 1970-х годов, таких как «Небесные врата», «Храм народов», «Дети бога», замкнутость организаций и тоталитаризм, царящий внутри них, отпугивали потенциальных адептов новых религий, основанных на синкретизме верований.
В 1970-х годах, на волне общественного интереса к новым верованиям и практикам, в США возникло несколько крупных сект, прославляющих сатанизм: «Церковь сатаны», «Орден Абаддона», «Церковь сатанинского братства», «Святилище малой матери», «Храм тёмного властителя» и другие. Постулатом сатанинских церквей было возвращение к адамовому состоянию, когда не существовало разницы между людьми и все были андрогинны. Сатанисты 1970-х призывали к познанию и изучению самих себя, мира вокруг и провозглашали свободу воли как высшую ценность.
1980-е годы в США отмечены «сатанинской паникой» ― социальным феноменом, отражающим страх перед сатанинским заговором и связанными между собой ритуальными убийствами.
Дьяволопоклонничество как духовный протест было быстро присвоено массовой культурой: рок-музыканты облачались в предметы сатанинского культа, распространяли мифы о своём происхождении и жизни, устраивали перформансы, среди которых прочнее всех в масскульте закрепилось откусывание головы летучей мыши Оззи Осборном.
Государственный вопрос
Замкнутая структура и строгая иерархия позволяют религиозным организациям создавать своего рода государство в государстве. Власть, как правило, либо закрывает глаза на существующие деструктивные секты, ссылаясь на закон о свободе вероисповедания, либо запрещает их. Однако известны случаи, когда госструктуры, вступив в сговор с лидерами крупных сект, получали дополнительную политическую поддержку.
Члены секты «Храм народов», совершившие массовое самоубийство в Джорджтауне, не только были активными участниками политической жизни США, но и часть своей доктрины строили на приходе к социализму через мистический опыт. Существование закрытых микросообществ и повсеместная идея заговоров нашли своё отражение и в кинематографе. Общее недоверие к власти и привлечение к сектам политической элиты послужило почвой для создания таких фильмов, как «Телесеть» (1976) Сидни Люмета, «Три дня Кондора» (1976) Сидни Поллака, «Марафонец» (1976) Джона Шлезингера, «Прокол» (1981) Брайана Де Пальмы. Из индивидуальной практики, направленной на личное развитие и просветление, секты и тайные общества обретали могущество незримой политической силы.
Постирония
Сюжеты, посвящённые сектам и тайным обществам, продолжают интересовать и одновременно пугать людей. Помимо традиционного для коммерческого кинематографа жанра хоррор («Жатва», 2009; «Паранормальное»; «Таинственный лес») и попыток погружения в психологический триллер («Марта, Марси, Мэй, Марлен», 2011; «Колония Дигнидад»; «Солнцестояние», 2019), за последнее десятилетие вышли произведения, изображающие сектантов с постмодернистской иронией. Увлечения нацистов оккультизмом высмеивает режиссёр Андерс Банке в фильме «30 дней до рассвета» (2006) и Томми Виркола в «Операции „Мёртвый снег“» (2009), при этом генеалогия этих картин прослеживается от фильмов немецкого экспрессионизма с безумным гипнотизёром-манипулятором Калигари и подверженным его силам жертвам.
Параллельно с прокатом драмы «Так сказал Чарли» (2019), пытающейся представить «девушек Мэнсона» жертвами психологических манипуляций лидера «Семьи», фильм Квентина Тарантино избрал принципиально иной путь — переписывание истории. В его кино члены «Семьи» не пугающе кровожадные психопаты, а придурковатые чудаки, которым нет места в истории. Пересматривая главное деяние «Семьи», режиссёр одновременно вычёркивает членов секты Мэнсона из коллективной памяти, с другой — даёт возможность переосмыслить трагедию Голливуда 1960-х.