Ну всё, малыши, понеслась! Мы начинаем публиковать те самые истории из ваших густо переплетённых жизней. Что бы там ни произошло — невероятное везение, хтоническое путешествие, жизнь краше выдумки, смешные случаи, курьёзы, заварушка и удивительное спасение, инциденты и всё самое незабываемое — мы хотим знать все эти истории! Пишите на почту [email protected]. Или отправляйте прямо с сайта.
Первым выступит интеллигентный дебошир Александр Назаров.
Сразу хочу оговориться, это не совсем история про бельгийский вытрезвитель, скорее, она про бельгийский гуманизм. По крайней мере, мне так кажется. Начну с предыстории.
Предыстория
Летели мы с друзьями вчетвером из Москвы в Брюссель с пересадкой в Стамбуле. Дьюти-фри, самолёт, потом снова дьюти-фри. В общем, к посадке на рейс Стамбул — Брюссель я уже хорошенько нагрузился. Можно было бы остановиться, но душа просила ещё, а турецкие авиалинии любезно предлагали отполироваться маленькими бутылками красного вина. Одна, вторая, третья… Стюард-искуситель каждый раз улыбался, приносил новую, открывал и ставил передо мной.
На четвёртый раз система дала сбой, и он принёс пластиковый стаканчик вместо бутылки. Я попробовал и понял, что это вино, смешанное с водой. Почувствовав себя обманутым, я вызвал стюарда, тот пришёл, выслушал мою претензию, забрал стаканчик, ушёл и не вернулся. Я ощутил себя обманутым вдвойне и решил найти обидчика.
Сделать это оказалось несложно, он тусовался со своими коллегами в хвосте самолёта. Я подошёл, доверительно положил руку ему на плечо (большая ошибка!) и на ухо объяснил, что он всего лишь стюард, а не Иисус, и значит, не должен экспериментировать с вином и водой, а ещё пообещал рассказать про обман всему самолёту, что, конечно же, привело бы к его увольнению. Турок вновь невозмутимо улыбнулся и сказал, что мне не стоит волноваться, ведь он исправит свою ошибку. Действительно, через пару минут он появился с новой бутылкой, а досадный инцидент, как казалось, был исчерпан.
История
Прилетели в Брюссель. Выхожу из самолёта, и прямо у трапа меня встречает полицейский минивэн. Жандармы: так мол и так, проследуйте в машину. Сажусь назад, но минут десять мы никуда не едем. За это время я, забывая английские слова и нарушая все возможные правила, пытаюсь узнать у полицейского, который сидит спереди, что произошло и что мне за это будет. Он неохотно объясняет, мол, экипаж подал сигнал на землю, что на борту пьяный пассажир, но он не знает, что случилось конкретно. Я пытаюсь ему втолковать, что ничего не случилось, а я нормальный интеллигентный человек и вообще не люблю проблемы, но ему хоть бы что. Возвращаются остальные два полицая, и мы едем к аэропорту.
Меня выводят из машины, надевают наручники и, заломив руки за спиной, ведут через аэропорт в полицейский участок. Там просят выложить всё из карманов, затем снять всю одежду, кроме носков, трусов и футболки, после чего отводят меня в камеру, где оставляют наедине с самим собой.
Комната три на три метра. Белые стены, на полу чисто. У стены напротив входа на широком выступе лежит синий икеевский матрас, чистый, будто новый, на матрасе плед, тоже чистый. Слева от входа — параша. Хотя, пожалуй, это слишком грубое слово. Аккуратный железный унитаз с сенсорным сливом. На унитазе стоит пара пластиковых стаканчиков с питьевой водой. А над унитазом на стене установлена рация с кнопкой.
Сначала я пытался качать права при помощи рации, доказывал, что произошла ошибка и меня надо выпустить. Полицейские отвечали что-то про бельгийские законы и что выпустить меня никак нельзя, а потом и вовсе перестали со мной общаться. Я походил по камере, посидел, полежал, попел, поприслушивался, что происходит за дверью, услышал, как где-то вдалеке звонит мой телефон, потом снова походил по камере. Но круг занятий оказался ограничен, как и свобода.
Решил внимательнее изучить помещение и начал разглядывать стены. Думаю, наверняка же предыдущие сидельцы оставили какие-то послания. И точно! «Жопа», «говно», ещё какая-то русская нецензурщина, «Вася» и дата отсидки, «Москва». Нацарапано много чего, и всё на великом и могучем. В общем, Родина была далеко, но оказалась совсем рядом.
Прошло часа два, я начал трезветь, а мысли по поводу моей дальнейшей судьбы начали чернеть. Я вспомнил Сергея Кабалова. Ещё у меня закончилась вода, от чего стало совсем грустно. Рация на стене отвечала на мои запросы тишиной, я начал барабанить в дверь и кричать, что умираю от жажды. Пришли два жандарма, принесли два стакана воды. На вопрос, сколько мне тут сидеть, ответили, что в зависимости от того, как протрезвею, но не меньше пяти часов. Я смирился. Выпил один стакан и лёг спать.
Проснувшись, первым делом нажал кнопку на рации. Голос на том конце поинтересовался, чувствую ли я себя трезвым. Я ответил, что да (и это была правда). Пришли те же два жандарма, что приносили мне воду, и под роспись выдали назад по одной все мои вещи — совсем как в американских фильмах, когда заключённого выпускают из тюрьмы. Дальше меня отвели в комнату, где за столом сидели ещё два полицейских. Они попросили мой паспорт и спросили про дальнейшие планы. Я сказал, что собираюсь в Брюгге, Амстердам, Барселону и Рим. Один из них пошутил, что я, видимо, хочу увидеть тюрьмы в разных европейских странах, рассмеялся, поставил штамп в паспорт и сказал: «Welcome to Belgium».
Я вышел в зал прилёта, заглянул в бар, выпил бутылку вишнёвого крика, взял такси и поехал в Брюссель.
