Правозащитник Евгений Хасоев шесть лет бесплатно помогает жителям Бурятии, пострадавшим от пыток. Ради этого он готов увольняться с работы, судиться с МВД и не боится уголовных дел. Он не просто пытается добиться того, чтобы дела дошли до суда, а обвиняемые отправились в колонии. Его главная цель — расформировать самый страшный отдел полиции в Улан-Удэ, в котором он сам работал несколько лет и тоже был причастен к издевательствам над задержанными. Автор самиздата Алексей Синяков провёл с Хасоевым несколько дней и рассказывает, как бывший опер стал жертвой полицейского произвола и почему решил помогать задержанным.
КАК ПОЛИЦЕЙСКИЕ БУДНИЧНО НАСИЛУЮТ ЗАДЕРЖАННЫХ
Часть I
Самое страшное ОВД в России — в Улан-Удэ пытки и изнасилования поставлены на поток
Часть II
Как бывший полицейский безуспешно пытается победить полицейские пытки и изнасилования
Часть III
Карта изнасилований: Сочи, Москва, Ижевск, Анапа, Грозный и другие регионы
Утром 8 февраля 2021 года Евгений Хасоев приехал на заседание Советского районного суда Улан-Удэ, чтобы защищать одну из участниц массовых акций в поддержку Алексея Навального. Чтобы не выглядеть нелепо, в фойе Хасоев решил переобуться в летние туфли. В этот момент к нему подошёл судебный пристав Галсан Цырендоржиев:
— Ты кто такой, идиот? Что здесь делаешь? Ты знаешь, что здесь находиться нельзя?
На реплику об отсутствии гардероба пристав ответил: «Я тебя сейчас закрою в клетку, сдам в полицию, а перед этим я тебя изобью». Хасоев сделал ему замечание. После чего Цырендоржиев предложил выйти и поговорить «как мужчина с мужчиной».
— Если ты ещё раз на людях и при моих подчинённых будешь со мной так разговаривать, я тебя убью. Либо я посажу тебя за то, что ты угрожал мне расправой. — После перепалки пристав потребовал от Хасоева вывернуть карманы, в которых были футляр с наушниками и ручка. А потом заявил: — Всё, я вызываю полицию, ты угрожал мне расправой.
Так Хасоев описал произошедшее в объяснительной следователю. После этого он обнаружил, что из ячейки в отделе полиции пропали его личные вещи, которые были в карманах во время перепалки с приставом.
А примерно через час на сайте бурятского управления СКР появилась новость: в здании Советского районного суда мужчина попытался проникнуть в закрытое на ремонт помещение, в ответ же на замечание пристава предложил выйти на улицу и разобраться, а там внезапно «достал из кармана шило и складной нож» и начал угрожать расправой. По словам Хасоева, ножа и шила у него с собой не было. Против агрессора возбудили уголовное дело по ч. 1 ст. 318 УК (угроза применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей). Максимальное наказание за это составляет до пяти лет лишения свободы. Переговорить с Цырендоржиевым самиздату не удалось.
Ночью 9 февраля в комнате, которую снимает Хасоев, был проведён обыск. Правозащитника опросили в качестве подозреваемого по уголовному делу, меру пресечения суд пока не выбрал. «Я предполагал, что такое возможно. Каждый раз после публикации с моим участием думал, что произойдёт что-то подобное», — говорит Хасоев.
Уже почти шесть лет он помогает пострадавшим от пыток в Бурятии и активно рассказывает о своей работе и о подзащитных журналистам. Летом 2020 года из-за участия в деле Володи ему под давлением начальства пришлось оставить высокооплачиваемую, по меркам Улан-Удэ, работу охранника на Центральном рынке с зарплатой в 18 тысяч рублей, республиканское управление МВД трижды подавало против него гражданские иски о защите чести и достоинства, и суд их все удовлетворил. Новое уголовное дело против Хасоева Следственный комитет завёл через несколько часов после того, как самиздат направил официальные запросы в управления МВД и СКР по Республике Бурятии с вопросами о работе Хасоева.
Евгений Хасоев познаёт АУЕ, армию, милицию и пьянящее чувство власти, а его коллеги загоняют задержанным иглы под ногти
Октябрь 2020 года. Правозащитник Евгений Хасоев вместе с корреспондентом самиздата ищет в подворотнях Улан-Удэ людей, которых пытали во втором отделе. Внезапно к нам подъезжает наряд полиции, но общение ограничивается переписыванием паспортных данных. На следующий день Хасоев, бывший опер с одиннадцатилетним стажем, замечает слежку — двух крепких бурятов в медицинских масках — и начинает снимать их на телефон. Правозащитник просит их представиться, называет своё имя. Парни молчат и отворачиваются. Говорят, что просто гуляют, и тоже включают камеру. Хасоев убеждён, что накануне видел одного из них в составе наряда.
На этот инцидент Хасоев не обращает особого внимания. Он не боится полицейских и уверен, что победить систему можно: «Она сама по себе очень слаба и держится на полиции и Росгвардии. Но проблема в том, что мы очень разобщённые, неорганизованные, и поэтому она пока побеждает. Если закроют второй отдел, люди увидят, что изменения возможны. Да, сначала станет хуже — преступность вырастет, но, по крайней мере, пытки прекратятся. Придут желторотики без опыта и навыков, но они не будут бить и заталкивать бутылки в анальное отверстие. А у тех, кто сейчас работает, сформировалось мнение, что выбивать показания надо насилием. Их всех нужно просто уволить и новых набрать, как в Грузии. Люди пойдут работать: там хорошо платят, одевают, обувают, обеспечивают медицинское обслуживание и санаторное лечение, дают льготы. Полиция должна защищать людей. А у нас она их пытает, а потом ещё насилует. Нужно разгонять не только второй отдел, но и переформатировать всю полицию в Бурятии».
Хасоеву 45 лет. Он родился в городе Кяхте, на границе с Монголией. В 15 лет переехал в Улан-Удэ — поступил в колледж на техника-электрика. В общежитии были свои порядки. «Тогда я считал всех ментов козлами и сволочами. Был приближен к АУЕ. В общежитии боролся за выживание, нос три раза ломали в драках. Старшекурсники отбирали деньги. На втором курсе я сам оборзел и начал отбирать у первокурсников деньги, понравившиеся рубашки. Слабаки отдавали, отчаянные дрались. На третьем курсе ещё больше оборзел. В милицию на меня не жаловались — это считалось «западло». К четвёртому курсу я курил анашу, пил водку и тискал девушек вовсю. В Кяхте растёт убийственная анаша. Ходит байка, что, когда у Цоя брали интервью, он сказал, что самая лучшая — чуйская и кяхтинская. Вот алюминиевые огурцы на брезентовом поле... Такое же можно придумать, только когда обкуришься».
Через неделю после выпуска Хасоев попал в армию. «Меня били, издевались, я был на них злой, но всю АУЕ и блатоту они из меня выбили». Он вспоминает, что «на киче [гауптвахте] ел тараканов, мокриц, потому что дембеля отбирали всю еду». В армии же началась его карьера милиционера. Он служил во внутренних войсках в посёлке Красная Речка Хабаровского края. Там, по его словам, готовили к работе в МВД и обещали, что сразу после дембеля «с охотой возьмут в органы». В 1995-м он вернулся в Улан-Удэ и устроился участковым в так называемый филиал второго отдела. «В моём ведомстве был очень криминальный район из хрущёвок с видом друг на друга, горы и пустырь», — вспоминает Евгений.
Первым делом младшего лейтенанта Хасоева была кража меховой зимней шапки, без которой в Бурятии почти невозможно пережить зиму. Он искал воровку две недели, а после того как нашёл и «расколол» её, выяснил, что она регулярно крадёт вещи и продаёт их, а деньги пропивает. Хозяйка, которой участковый вернул шапку, подарила ему книгу и от руки написала благодарность. «А я эту книгу потерял, первую награду свою… Это дороже, чем медали и благодарности, потому что от простого человека», — делится Хасоев.
«На моём участке были ханыги без образования, грубоватые и невежливые, а были преподаватели, учёные. Сначала заходишь в квартиру, где шалман и бардак, а потом к академику. После такой работы я мог разговаривать с любым человеком», — вспоминает бывший милиционер.
Он заочно выучился в школе милиции, а в 1999 году стал лучшим участковым республики. К тому времени Хасоев понял, что это его призвание и так он будет приносить больше пользы. Тогда молодого лейтенанта заметили и пригласили в уголовный розыск.
«Наставники мне говорили: никогда не бей задержанных. Если будешь бить, то сам рано или поздно сядешь. Бери интеллектом. Я спросил: как это? Мне сказали: читай книги. И я начал читать. Но иногда бил. То есть давал подзатыльники при задержании. Когда человека задерживаешь, он же сопротивляется… Поэтому приходится силу применять. Ну, руки заламывал, чтобы надеть наручники. Я считаю, что это пытки. Что это неправильно», — делится Хасоев.
Он охотно вспоминает, как однажды простил пойманных на краже подростков: шестнадцатилетние пацаны проникли в квартиру и украли шампунь, шапки и куртки. Сначала Хасоев их задержал, но потом решил не передавать следователю, ведь «тюрьма не исправляет». Он попросил потерпевших подписать бумаги об отсутствии претензий, а подростков втихую отпустил.
Первые годы, когда Хасоев надевал форму, ему нравилось чувство власти. «Я мог сказать — и люди мне подчинялись. Это приводило к деформациям. Когда я стал работать в угрозыске, то понял, что уже меняюсь. Власть в сочетании с деньгами коренным образом меняет людей. Почему сейчас все ругают Путина, Патрушева, Бортникова, Золотова? Потому что у них власть абсолютная и деньги. Я узнал, что это такое. Поэтому рано ушёл на пенсию: понимал, что если проработаю ещё, то настолько деградирую, что потом не восстановлюсь».
Одним из самых опасных ощущений для полицейского Хасоев называет чувство гордости — «морального оргазма» от того, что подозреваемого удалось расколоть. С этим, по его словам, нужно бороться: надевать обычную одежду и идти общаться с людьми, спрашивать их мнение о работе органов. «Тебе говорят, что менты козлы: когда к ним попадёшь, обязательно оскорбят, унизят», — рассуждает Хасоев.
Сослуживцы Хасоева с этими чувствами бороться не собирались.
Евгений Хасоев вспоминает своего коллегу, который считал всех преступников мразями и потому не боялся использовать все доступные средства, чтобы расколоть их за пять минут: бил, загонял иголки под ногти, надевал противогазы. По словам Хасоева, милиционер был уверен, что из-за хороших показателей начальство не даст его в обиду. Но в итоге результативного сотрудника уволили из органов и приговорили к четырём годам условно за превышение полномочий.
Другой коллега случайно задушил человека во время пыток. «Он спустил труп в дежурную часть у себя в районе. А дежурного попросил вынести тело в подворотню, потом его „найти“ и описать, что обнаружили труп с признаками насильственной смерти. Там же деревня — кто будет проверять?» — рассказывает Хасоев. По его словам, опера после случившегося отправили на полгода служить в Чечню, чтобы всё поутихло.
Хасоев тоже причастен к пыткам. Объясняет, что так спасал коллег. Когда один из пострадавших пожаловался на пытки, сослуживец Хасоева предложил избить участвовавшего в пытках опера, но заявить, что на него набросился задержанный. «Я сказал, что это нечестно, но пошёл на такое, потому что сам парень, который пытал, был хорошим. Мне пришлось держать его за руки, другой держал голову, а третий [коллега] как саданул ему в глаз, — Хасоев смеётся, — вот такой синяк ему поставили».
Но дело не только в людях, а в системе, уверен бывший милиционер: опер «постоянно на грани», он обязан отчитываться о каждом ударе. «Вообще нас всегда учили, что сначала стреляешь в пол, предупредительным, а если человек не останавливается, то в него. Но по этой схеме замучаешься отписываться. И лучше стрелять в голову, потому что после этого человек показаний против тебя не даст — что с него возьмёшь? Выстрелишь в руку — будешь оправдываться», — говорит Хасоев. Чтобы лучше объяснить, как действуют полицейские, ему приходится обращаться к киноклассике: «Вот почему капитана Казанцева [героя сериала «Улицы разбитых фонарей»] уволили? Потому что он выстрелил в ногу отморозку, который у него сигареты просил. Отморозок сказал, что он сделал это беспричинно. И Ларин [тоже герой сериала «Улицы разбитых фонарей»] предупреждал: стреляй в голову. Почему? Потому что так бы Казанцев сказал, что стрелял, потому что на него напали».
В 2006 году Хасоев по разнарядке из Москвы на два года отправился в Чечню — работал в Грозном, в отделе по борьбе с бандподпольем. Но, по его словам, к этому моменту он сам уже хотел уехать из погрязшего в пытках второго отдела.
Хасоев принимает ислам, увольняется, становится разнорабочим и подвергается пыткам
В Чечне буддист Хасоев принял ислам. Для сослуживцев это оказалось дико. Хасоев вспоминает, что после возвращения они недоумевали, когда он читал намаз, и спрашивали его, не стал ли он ваххабитом. Тогда он принял решение уволиться.
После милиции работал пекарем, электриком, водителем, строителем, таксистом, охранником. Всё время плыл по течению. «В колледж попал, потому что послали родители; в полицию — потому что армия была связана с МВД, и так далее», — перечисляет Хасоев.
Своё призвание он нашёл, когда решил защищать других от полицейского произвола. «Мне говорят коллеги: „Женя, ты сам был причастен к пыткам, а если не был, то знал о них. Зачем ты это делаешь?“ Я говорю, что хоть что-то делаю и пытаюсь помочь тем, кто от нас пострадал», — говорит Хасоев. Шесть лет назад бывший милиционер сам пострадал от пыток в отделении полиции.
20 марта 2015 года он ждал маршрутку на остановке в селе Сотниково. К нему подъехали двое полицейских. По мнению Хасоева, он показался им подозрительным из-за того, что надел на голову капюшон. При этом один из них якобы узнал его и сообщил остальным, что перед ними бывший опер. Хасоева задержали и доставили в отдел по Иволгинскому району, там его досмотрели и сняли отпечатки пальцев. После полицейские пригрозили, что «повесят» на него произошедшее два дня назад нападение и ограбление БайкалБанка, так как он подходит под описание подозреваемого.
В отделении Хасоева посадили на стул, нацепили наручники, надели на голову противогаз и начали бить. «Я чувствовал безысходность и страх, капитальный страх. Представь, что тебе нечем дышать, но понимаешь, что полицейские ходу назад не дадут: надев на тебя противогаз, они перешли красную линию. И они сделают всё, чтобы тебе было плохо. Пока не признаешься, — вспоминает Хасоев. — Я сказал: хоть убивайте, я не буду этого делать. Пытали сорок минут. Потом они вышли из кабинета — кажется, чтобы посоветоваться с начальством, после этого меня отпустили».
Хасоев разозлился и решил «поставить людей на место». Он пожаловался в инспекцию по личному составу. Там ему ответили, что задержание и дактилоскопия были законными, а пытки посчитали недоказанными. Суд постановил, что Хасоева задержали на территории, где проводилась полицейская операция, а сотрудники органов действовали на основании приказа. Доказать, что его пытали, он не смог. Через два года, по итогам апелляции, он получил компенсацию 618 рублей: за оплату пошлины и проезд. 10 февраля 2021 года суд признал заявления Хасоева о пытках в отделе полиции не соответствующими действительности и порочащими честь управления МВД по Бурятии.
Как устроен следственный уход от ответственности за издевательства над задержанными
Хасоев, как экскурсовод, на ходу, рассказывает, что в Улан-Удэ работает отлаженная схема, по которой полицейским удаётся уходить от ответственности за пытки. Он называет её по-военному — эшелонированной обороной. Другими словами, для того чтобы прекратить или даже не открывать дело по жалобе потерпевшего или его родственников, используются несколько разных ведомств.
— Первое, что делает потерпевший, — жалуется в Следственный комитет, — загибает указательный палец Хасоев. — Там пострадавшего и его родственников убеждают поменять показания о том, что их пытали, — мол, это долго и почти невозможно доказать.
В управлении СКР Бурятии эти данные в ответ на запрос самиздата опровергли и уточнили, что за 2020 год сотрудники ведомства ни разу не нарушали порядок приёма заявлений, а жалоб на их действия не поступало.
Второй рубеж, по версии Хасоева, — оперативно-разыскная часть собственной безопасности, задача которой — искать преступников в рядах полицейских. «Но там делают вид, что работают, а по факту берут у потерпевшего объяснения, проводят опознания по фотографиям, однако необходимые мероприятия — скрытую слежку, наружное наблюдение, прослушивание телефонов и взаимодействие с ФСБ — не проводят. Просто не занимаются этим. Дальше собранные материалы отфутболиваются в Следственный комитет», — утверждает Хасоев.
Третий рубеж — суд, который уведомляет об иске юридический отдел и службу уголовного розыска. Там, по словам правозащитника, работают люди, закалённые в судах. «Они уже стараются перекрыть все каналы: запугивать и уговаривать (или и то, и другое) потерпевшего, воздействовать на свидетелей», — говорит Хасоев.
«А вот четвёртый рубеж — это уже ментовской общак, — Хасоев рассказывает без запинок, будто цитирует устав. — Вот смотрите: средняя зарплата сотрудника МВД в Бурятии — от 35 тысяч до ста, в зависимости от надбавок и премий. Что такое для полицейского откусить от зарплаты одну тысячу? Ничего — раз плюнуть… Поэтому бросается клич, что нужно выручать коллег, и полицейские начинают кидать небольшие суммы. С этого общака отстегивают адвокату, который заламывает дело. Эти деньги могут предложить и потерпевшему».
Хасоев пытается сломать эту схему. Он сам ищет пострадавших от пыток — через новости, знакомых, случайные разговоры на улице — и чаще всего сам предлагает помощь. Плату за свои услуги он не берёт: по его мнению, это бы его только скомпрометировало — пострадавшие бы не поверили, что он пытается им помочь. Сейчас Хасоев работает охранником в детской больнице с зарплатой 15 тысяч рублей, 10 тысяч получает в качестве пенсии за службу в милиции, ещё три тысячи — за работу в Чечне. Треть дохода отдаёт семье — бывшей жене и двум детям, семь с половиной тысяч платит за жильё. Он не только бесплатно помогает пострадавшим, но сам оплачивает все расходы на оформление документов и пошлины. Сначала к нему относились с недоверием из-за его милицейского прошлого, но благодаря сарафанному радио это прошло.
Когда в ноябре 2016 года в Бурятию с проверкой приехал генеральный инспектор МВД России Игорь Романовский, Хасоев отстоял очередь на пятнадцатиградусном морозе и попал на приём (подробнее об обстоятельствах этой проверки читайте в первой части нашего расследования). Правозащитник рассказал генерал-полковнику о нескольких громких делах, в том числе о гибели Никиты Кобелева и Эрхэте Аюржанаева, который умер в больнице после избиения в дежурной части. Романовский пообещал разобраться, почему расследование буксует. Но кроме общения с высокопоставленным силовиком Хасоев знакомился с пришедшими и выяснял, кому из них нужна помощь. Вскоре после проверки люди из очереди создали закрытую группу в WhatsApp, где обсуждали, как доказать, что их родственников пытали в отделах. Судя по переписке, которую изучил корреспондент самиздата, даже после общения с Романовским большинство участников группы никаких подвижек по своим делам не увидели.
Дело изнасилованного подростка Володи буксует, Хасоев выбывает из процесса, полицейских отпускают
Летом 2020 года Хасоев решил помочь семье Володе. О том, что случилось с подростком в отделении, правозащитнику сообщил источник в полиции: скинул информацию о пострадавшем, его семье и предполагаемых насильниках со словами: «Это ужас, звери какие-то!» После этого Хасоев познакомился с семьёй Володи и начал сотрудничать с его сестрой-опекуншей Валентиной.
В июле Хасоев и семья Володи пришли на очную ставку. Там Валентина испытала настоящий шок: главным подозреваемым оказался полицейский Александр Жимбеев, который дважды просил родственников Володи забрать заявление и обещал наказать виновных (подробнее о случившемся читайте в первой главе нашего расследования). На очной ставке был и адвокат Жимбеева Александр Тармаханов. Хасоев неоднократно сталкивался с ним в судах. Тармаханов защищает бывшего вице-спикера бурятского хурала Баира Жамбалова, которого обвиняют в том, что он на внедорожнике сбил девушку и скрылся с ДТП, оставив её умирать. До конца 2020 года Жамбалов, который своей вины не признаёт, был под домашним арестом, сейчас он ждёт приговора суда под подпиской о невыезде. Тармаханов также защищал полицейских, которые до смерти запытали Никиту Кобелева.
После того как Володя во всех подробностях рассказал, как его били и насиловали в отделе полиции, Тармаханов неожиданно «взорвался» — начал «махать руками и резко жестикулировать», говорит Хасоев. Адвокат кричал на следователя, а когда Володя тоже попытался что-то сказать, замахнулся на школьника со словами: «А ты вообще молчи, тебя никто не спрашивает!» Следом он нагрубил сестре Володи. По окончании очной ставки адвокат Тармаханов отказался подписывать протокол, пока в него не занесли, что следователь задавал Володе «наводящие вопросы». После этого Евгений Хасоев написал на Тармаханова несколько жалоб в МВД и коллегию адвокатов, но там ответили, что нарушений в действиях адвоката нет.
По мнению правозащитника, Александр Тармаханов вёл себя так потому, что его доверителя «припёрли к стенке» — и адвокат решил давить на пострадавших. На вопросы самиздата Тармаханов отвечать отказался. Он пояснил, что дело «имеет особый характер», а у полицейского Александра Жимбеева есть родственники, поэтому комментариев не будет. Адвокат Эдуард Жанчипов, который представляет интересы других фигурантов дела, с самиздатом общаться отказался.
В начале сентября Валентина перестала сотрудничать с Хасоевым, «потому что просто ему не доверяет». Хасоев связывает это с тем, что он слишком много подробностей о деле рассказывает прессе.
После пыток в отделе полиции профили Володи пропали из социальных сетей. Когда корреспондент самиздата нашёл его одноклассников, на вопрос, как можно переговорить с Володей, один из них ответил: «А никак! Он попал под машину». ДТП произошло 1 сентября 2020 года, когда Володя вместе с другом Максимом возвращался из школы. «Володю пропускала на переходе скорая, но из-за неё вылетела эта машина, — закатывая глаза, говорит бабушка. — Он отлетел от неё. Переломан нос, поцарапано лицо, левая нога сломана — в неё вставили пластину. Перелом настолько сильный, что пластину вынут только к лету, а полноценно ходить он сможет через год». За рулём, по данным бабушки, была 36-летняя женщина по имени Жанна. Сразу после аварии она приходила навестить Володю в больнице. Бабушка не исключает, что авария была подстроена, чтобы напугать или убить её внука. Но больше ничего толком сказать не может.
В декабре 2020 года полицейских Александра Жимбеева, Фёдора Минтасова и Чингиса Томитова выпустили из СИЗО. Как полагает Хасоев, закончился их срок пребывания под стражей и, вероятно, их перевели под домашний арест. Сестра Володи восприняла это обстоятельство спокойно: она полагает, что полицейских вряд ли оправдают. (О том, как Чингис Томитов избежал ответственности за публичное избиение учительницы, читайте в первой главе нашего расследования.)
Все трое, по словам Валентины, признали себя виновными в превышении должностных полномочий: «Признали, что задержали, что руки Володе выкручивали, что на пол заставили лечь, что в лицо плевали, но бутылку не признают». Хасоев полагает, что полицейские пошли на хитрость: частично признав вину по более мягкой статье, они помогут коллегам раскрыть дело, а в обмен получат условные сроки и оправдание в изнасиловании.
По данным самиздата, есть минимум один свидетель, который видел, как полицейские второго отдела издевались над Володей. В тот же день в ОВД доставили шестнадцатилетнего Сергея Кокорина. Там его били трое сотрудников — всё те же Александр Жимбеев, Чингис Томитов и Фёдор Минтасов, рассказал самиздату знакомый с ходом дела источник. Когда Сергея в наручниках вели на выход из отделения, в одном из кабинетов он увидел своего знакомого из детдома — Володю. Тот, полуголый, лежал на полу.
После избиения другие полицейские, чьи имена неизвестны, отвезли Сергея Кокорина в загородный дом, где продержали несколько часов и продолжали избивать. Удары они наносили палкой, обмотанной чем-то мягким, чтобы не оставлять гематом. Несколько дней после случившегося подросток хромал и жаловался на боль в рёбрах.
После пыток Сергей несколько дней не возвращался домой — прятался по подвалам. В декабре он в очередной раз убежал из дома, но через несколько дней его нашли сотрудники полиции и доставили в управление СК, откуда перевели в реабилитационный центр для несовершеннолетних. Сейчас его мачехе грозит лишение родительских прав. Собеседник самиздата не исключает, что пасынка забрали специально, чтобы он не давал показаний в суде по делу Володи.
В декабре СКР завершил расследование и сбор доказательств по уголовному делу. В конце января сестра Володи виделась со следователем. Несмотря на то, что полицейские, по её данным, признались только в превышении полномочий, обвинения по ст. 132 УК (насильственные действия сексуального характера) пока присутствуют в деле. «Вот честно, я не знаю, что должно быть с судьёй, если он оправдает их в изнасиловании, — возмущается она. — Все прекрасно знают, что в местном отделе всех бьют, но есть определённые границы, которые нельзя переходить».
Суд над полицейскими будет в феврале.
Самиздат направил запрос в управление МВД по Бурятии, где перечислил все изложенные в материале факты о пытках во втором отделе полиции, а также о способах уйти от ответственности за них. В ведомстве ответили, что информация не соответствует действительности, а по каждой жалобе на сотрудников проводится служебная проверка, по результатам которой даётся «принципиальная оценка действиям полицейского».
В управлении СКР самиздату заявили, что «гражданин, указанный в запросе» — Евгений Хасоев — уже распространял не соответствующие действительности сведения о пытках в отделении полиции, а сейчас проходит подозреваемым по уголовному делу о применении насилия в отношении представителя власти.
Евгений Хасоев, несмотря на возбуждённые уголовные дела и обыски, продолжает работать единственным правозащитником в Бурятии и ищет людей, которым нужна его помощь.
О том, как насилуют и пытают задержанных в других регионах России, читайте в заключительной части нашего расследования.
