Риторический и пропагандистский инструментарий для борьбы с наркотиками сформировался не так давно, и в значительной степени на него повлиял опыт США, где во второй половине XX века политики решили использовать термин «война с наркотиками», претворяя новый подход в жизнь как на законодательном уровне, так и в борьбе за умы граждан. В рамках исследования героина журналист Егор Сенников по просьбе самиздата изучил, как формировался язык антинаркотической пропаганды на Западе и к чему это в итоге привело.
Вечером 5 сентября 1989 года президент США Джордж Буш решил обратиться ко всей нации по телевидению. Трансляция из Овального кабинета началась ровно в 21:00.
«Добрый вечер! Впервые с принятия присяги я почувствовал, что проблема, с которой я столкнулся, оказалась настолько важной, настолько угрожающей, что её необходимо обсудить непосредственно с вами, с американским народом. Все мы согласны с тем, что сегодня самой серьёзной внутренней угрозой для нашей страны являются наркотики. Наркотики подрывают нашу веру в нашу систему правосудия. Наши суды, наши тюрьмы, наша правовая система работают на пределе возможности. Социальных последствий становится всё больше. Короче говоря, наркотики истощают силу нашей нации. Включите вечерние новости или откройте утреннюю газету — и вы увидите, что некоторые американцы узнают, просто выходя на улицу: наша самая серьёзная проблема сегодня — это кокаин, и в частности крэк».
На этих словах президент взял в руки пластиковый пакет с надписью «Evidence». Внутри пакета находились кристаллы крэка — президент сказал, что они были изъяты у торговца, который был арестован рядом с Белым домом. По мнению Буша, это подчёркивало, насколько свободно себя чувствуют наркоторговцы и на какой уровень уже вышла проблема.
Президент не лгал: 18-летний Кит Джексон действительно был арестован неподалёку от Белого дома. А вот о чём президент рассказывать не стал, так это о том, что сотрудники DEA (Drug Enforcement Administration, Управление по борьбе с наркотиками) специально спровоцировали молодого человека (который вообще хотел стать парикмахером, а наркотиками торговал время от времени) на то, чтобы он продал крэк не там, где обычно: центральные районы Вашингтона, по понятным причинам, никогда не были популярными у дилеров. Когда он пришёл в Лафайет-сквер, то практически сразу же был задержан полицией. Наркотики были изъяты — и через несколько дней уже лежали у президента страны на столе.
Буш закончил своё выступление обещанием ужесточить борьбу с наркотиками, называя её «войной» (впрочем, не впервые в американской истории). Борьба с наркотиками была одним из приоритетов Буша ещё во времена его вице-президентства в 1980-е, а став президентом, он решил поместить её в центр своей политической программы. В последующие месяцы президент подписал несколько законов, серьёзно ужесточающих наказания за наркоторговлю, в том числе и «программу 1208» (теперь известную как «программа 1033»), которая предписывала снабжать местные полицейские силы тяжёлым военным вооружением.
А вот Киту Джексону не повезло. Он стал одним из первых подсудимых, обвиняемых в рамках более жёсткого законодательства. Несправедливость процесса отмечал даже судья, который официально обратился к президенту с предложением о смягчении приговора молодому человеку. Буш отказал. Кита Джексона приговорили к десяти годам тюрьмы.
Так начинался новый виток «войны с наркотиками» — более решительный, чем многие предыдущие попытки в американской истории, и более впечатляющий по своему провалу. Полицейские, вооружённые как военные, стали привычными гостями на улицах многих американских городов; массовые облавы и аресты мелких наркоторговцев стали обыденностью, а стигматизация наркопотребителей в медиа уже никого не удивляла.
***
Корни «войны с наркотиками» в США уходят ещё в XIX век, а первые попытки организованной борьбы с употреблением наркотиков в США относятся к 1914 году — тогда Конгресс принял закон, предложенный представителем от Нью-Йорка Френсисом Хариссоном.
Борьба с наркотиками продолжалась и потом, тем более что после Первой мировой войны количество наркоманов в США сильно увеличилось: многие солдаты пристрастились на фронтах к морфию. В 1930 году было создано Федеральное бюро по наркотикам (ФБН). Возглавил его Гарри Джейкоб Анслингер (он оставался на своём посту до 1962 года), борец с бутлегерами во времена «сухого закона» и противник наркотиков. Именно благодаря его усилиям в 1961 году марихуана была запрещена в США на федеральном уровне. Анслингер постоянно привлекал внимание прессы то выходя на борьбу с джазовыми музыкантами (которые, по его мнению, при поддержке Голливуда распространяли «декадентскую музыку наркоманов»), то обрушиваясь с критикой на «коммунистов — распространителей марихуаны», то ополчаясь против коноплеводов.
Показательно, впрочем, что мотивы борьбы с производством конопли были во многом экономическими (отчасти законы, направленные против производителей конопли, были пролоббированы производителями бумаги из древесины, которые опасались конкурентов) — и запросто отменялись в случае реальной необходимости. Например, во время Второй мировой, когда поставки джута из Индии и пеньки с Филиппин были перерезаны японским флотом, Министерство сельского хозяйства США заказало пропагандистский фильм «Пенька для победы», в котором в течение 14 минут говорилось о том, как фермеры-патриоты помогут американской армии, начав выращивать коноплю и производить из неё пеньку. Но после войны государственная поддержка коноплеводов прекратилась.
Помимо поддержки публичной активности своего шефа и лоббирования экономических интересов крупных предпринимателей государства, ФБН занималось и важной организационной работой — например, открыв большое количество своих отделений за рубежом (во Франции, Италии, Ливане и Турции), собирая информацию о производителях наркотиков и обмениваясь сведениями с местной полицией.
Несмотря на эти усилия, многое из того, чем занималось Бюро, приносило больше вреда, чем пользы. Начатые в 1930-е годы массовые антинаркотические рекламные кампании, проводимые Бюро, порождали множество мифов, которые закреплялись в сознании американцев: вроде того, что употребление марихуаны приводит к слепоте, бесплодию и акне, а также вызывает физическое привыкание. Всё это подталкивало законодателей принимать всё больше и больше антинаркотических законов, запрещающих те или иные наркотические субстанции.
Шестидесятые нам обычно кажутся временем бурного расцвета наркотиков, но сложно сказать, насколько соотносится с реальностью такое представление. С одной стороны, согласно опросам Gallup, в 1969 году лишь около четырёх процентов американцев говорили о том, что когда-либо употребляли марихуану, с другой стороны, в том же году 48 % американцев заявляли о том, что наркотики являются серьёзной проблемой в их районе проживания. Так или иначе, но именно в 1960-е по-настоящему широкое распространение получили новые наркотики — прежде всего ЛСД. А Вьетнамская война привела к резкому росту количества наркоманов в стране. Такой же эффект вызвали в США и две мировые войны.
Тогда же, в шестидесятые, серьёзным образом были реструктурированы антинаркотические ведомства. Ричард Никсон, ставший президентом в 1969 году, очень быстро показал, что он готов решительно бороться с наркотрафиком, что и проявилось во время операции «Перехват»: в сентябре 1969 года граница между США и Мексикой была практически полностью закрыта на месяц — так США надеялись остановить поток марихуаны. Несмотря на то что в результате операции был пресечён импорт значительной части мексиканских наркотиков, итоги были двойственными: выяснилось, что наркоторговцы быстро перестраиваются — и в США стали поступать наркотики с Ближнего Востока. Именно в это время на пик работы выходит знаменитая French Connection — система поставки героина из Турции во Францию, а уже оттуда в США.
Несмотря на это, американские власти не сдавались. В 1970 году Ричард Никсон стал первым американским президентом, объявившим «войну наркотикам» — в этом году он подписал Закон о контролируемых веществах. Три года спустя было создано DEA — ведомство, объединившее все предыдущие американские службы по борьбе с наркотиками.
1970-е — время экономических неурядиц, беспорядков, неспокойствия и политической паранойи. А также это период стремительной гламуризации наркотиков: Дэвид Боуи в образе Измождённого Белого Герцога поёт о побочных эффектах употребления кокаина; об этом же наркотике пишут песни Эрик Клэптон, Оззи Осборн и Джонни Кэш; в подпольных наркожурналах тоннами печаталась реклама кокаина — стильные красотки предлагали читателю поскорее попробовать наркотик. Вспоминая о Голливуде 1960–1970-х, современники постоянно говорили о наркотиках:
«В конце 70-х в Голливуде мели метели. Кокаин вошёл в обиход настолько, что в качестве ювелирных украшений народ стал носить на шейных цепочках миниатюрные ложечки из золота. Теперь друзьями, приятелями или любовниками так или иначе становились на основе отношений, завязанных на наркотиках. Даже чаевые официантке в кабаке было принято оставлять в виде белой дорожки на столике. Скорсезе и так уже еле держался на ногах от проблем со здоровьем, но неизменно был под кайфом, рвался объять необъятное. Без разбора хватался за несколько проектов сразу».
Усилия, предпринятые правительством, приносили скудный результат, да и доверие к политикам в обществе было подорвано Уотергейтским скандалом и нестабильной политической обстановкой. Неудивительно, что положение дел только ухудшалось: c 1978 по 1984 год потребление кокаина в Америке увеличилось с 19–25 тонн в год до 71–137 тонн. Опрос Gallup в 1977 году показывал, что четверть населения хоть раз пробовала марихуану и около десяти процентов — кокаин.
Когда президентом стал Рональд Рейган, он посчитал необходимым дать людям надежду — на рост экономики, на восстановление роли Америки в мировых отношениях, на победу в холодной войне. И, конечно, надежду на лучшую жизнь, в которой не должно быть места наркотикам. Джордж Буш, тогда ещё вице-президент, был в окружении Рейгана одним из главных лоббистов усиления «войны с наркотиками», настойчиво продвигая участие ЦРУ и Министерства обороны в антинаркотической борьбе.
Уже в 1981 году Рейган призвал к максимальной строгости по отношению к наркоторговцам. За словами последовали действия: ежегодный бюджет антинаркотических ведомств в течение первого президентского срока вырос с 437 миллионов долларов до 1,4 миллиарда. Вторя Никсону, Рейган вновь объявил о начале «войны с наркотиками». В отличие от Никсона, у Рейгана была возможность начать её всерьёз.
Рейган всегда стремился к тому, чтобы преподносить политические проблемы в качестве вопроса о морали — вне зависимости от того, была ли на повестке борьба с коммунизмом, эпидемия СПИДа или споры об экономическом развитии. Антинаркотическая политика не стала исключением: медиа помогли президенту сформировать образ потребителя наркотиков как главного виновного в проблеме наркомании. Именно по отношению к потребителям Рейган объявил программу «нулевой толерантности»: наказания за торговлю наркотиками серьёзно ужесточились, что привело к фантастическому взлёту количества заключённых в США — с примерно 500 тысяч человек в 1980 году до одного миллиона в 1990-м.
Одновременно с этим супруга президента США Нэнси Рейган руководила общенациональной общественной кампанией Just Say No. Первые наброски национальной антинаркотической рекламной кампании были созданы ещё в 1970-е годы, но при Рейгане они получили конкретные очертания. Слоган разработало крупное рекламное агентство из Нью-Йорка, а впервые он был использован публично в калифорнийской школе: Нэнси Рейган сказала, что школьники на предложение попробовать наркотики должны «просто отвечать „нет“».
Во время кампании Нэнси Рейган исколесила США вдоль и поперёк, выступая на митингах, встречах и ток-шоу. По всей стране строилась сеть клубов Just Say No — организаций, связанных с уже существующими молодёжными организациями, которые ставили своей целью борьбу с наркотиками. Впрочем, несмотря на всю эту деятельность, эффект конкретно от этой кампании был минимальным; кроме того, кампания часто критиковалась за стигматизацию потребителей наркотиков.
Тем не менее начиная с конца 1980-х годов стало появляться всё больше и больше антинаркотических кампаний: это и реклама 1987 года (неоднократно повторявшаяся и потом) «This is your brain on drugs» — в ней яйцо разбивалось на раскалённую сковородку, после чего актёр патетически обращался к зрителю: «Это твои мозги под действием наркотиков. Есть вопросы?»; и слоган «Winners Don’t Use Drugs», который создатели компьютерных игр стали вставлять в свои аркады; и целый персонаж — пёс Макграфф, созданный рекламным агентством Saatchi & Saatchi, который появлялся в музыкальных клипах, комиксах и книгах, занимаясь антипропагандой наркотиков и преступности.
Но на антинаркотическую политику воздействовала и сама жизнь — а политики всегда старались реагировать на громкие трагедии и набирать на них очки. Например, в июне 1986 года молодой баскетболист Лен Байас, только что заключивший свой первый профессиональный контракт — и сразу с чемпионом НБА «Бостон Селтикс», умер в студенческом общежитии Университета Мэриленда. Причина смерти — передозировка крэком. Гибель 22-летнего спортсмена вызвала настоящую политическую бурю: уже через неделю в Конгрессе начали готовить новое антинаркотическое законодательство, которое приняли в короткие сроки.
В конце 1980-х пресса пестрела громкими историями о крэке, федеральные СМИ бичевали «крэк-матерей» и описывали ужасы, которые ждут детей, родившихся у родителей с зависимостью от крэка. Так что обращение президента Буша по телевидению с пакетом крэка в руках в 1989 году было позитивно воспринято обществом.
Буш не только повёл решительное наступление на наркотики и их потребителей в Америке, он начал выводить «войну с наркотиками» на международный уровень. В конце декабря 1989 года американские войска высадились в Панаме. Дело уже давно шло к конфликту, руководители США давно уже заявляли о том, что глава страны, генерал Норьега, организует сети наркотрафика в США ещё с 1960-х годов, а также поддерживает партизан в Никарагуа. Уже через пять дней операция закончилась полным успехом американских войск, а в начале января 1990 года Норьега сдался армии США. Через два года его приговорили к сорока годам лишения свободы за торговлю наркотиками.
Другой целью была выбрана Колумбия. Буш принял решение выделить дополнительные два миллиарда долларов на борьбу с наркотиками в Колумбии. Богота в 1990-е годы (уже при Клинтоне) была наводнена агентами ЦРУ, за десять лет США потратили около десяти миллиардов долларов на борьбу с колумбийскими левыми партизанами из ФАРК, а также на противостояние с наркокартелями; программа была свёрнута уже во времена президента Буша-младшего. Деятельность США не сводилась только к поддержке деньгами — они осуществляли разведку и контрразведку, обучали колумбийскую армию, распыляли гербициды над колумбийскими полями с целью уничтожения коки.
Позднее аналогичный план организации борьбы с наркоторговлей был разработан и для Мексики, реализуется он и сегодня. Немало сил было приложено и для борьбы с выращиванием мака в Афганистане, но здесь результат оказался практически нулевым: объёмы производства опия в Афганистане вскоре вышли на рекордно высокие показатели.
«Война с наркотиками» продолжается в США (и за их границами) уже больше сорока лет, пусть её интенсивность и снизилась из-за роста угрозы со стороны международного терроризма. Результаты — сомнительны. Сами спецслужбы признают, что в состоянии перехватывать от десяти до тридцати процентов оборота героина и кокаина; огромные траты на борьбу фактически уходят в никуда: что в Афганистане, что в Латинской Америке производство наркотиков только нарастает; общие затраты на эту войну уже непросто посчитать (примерная оценка — около одного триллиона долларов начиная с 1971 года).
За годы «войны с наркотиками» Америка настолько загрузила свои тюрьмы заключёнными, что уже не в состоянии их содержать, поэтому с 2008 года целенаправленно освобождает их (и всё равно лидирует в мире по количеству заключённых). Изначальная нацеленность на потребителей привела к тому, что огромное количество людей было брошено за решётку — ради достижения быстрого результата здесь и сейчас (больше 80 % арестов связаны с хранением, а не с распространением наркотиков); однако крупные наркоторговцы попадались в руки правоохранителей гораздо реже.
Относительные успехи, которые были достигнуты в конце 1980-х и начале 1990-х, были нивелированы. Например, доля школьников, употребляющих наркотики, упала в 1992 году до 14,4 %, но затем выросла до 20–25 %, то есть примерно на уровень середины 1980-х годов. При этом средняя цена на дозу героина в США постоянно падает, а не растёт (сократившись с начала 1980-х на 93 %). В то же время милитаризация полиции, начатая Бушем, привела лишь к эскалации насилия со стороны наркоторговцев, а также жителей районов, в которых процветает наркоторговля, что подрывает доверие части населения к государственным институтам и правоохранительным ведомствам. Всё это (а также ориентация на расу при арестах: афроамериканцев задерживают чаще, чем белых) стало приводить к ожесточённым протестам и бунтам — как реакция на жёсткие действия полицейских.
Сама проблема так и осталась нерешённой: в 2017 году около 50 тысяч американцев умерли от передозировки наркотиками, то есть примерно в пять раз больше, чем в 2000 году. И хотя некоторых своих целей «война с наркотиками» достигла, но самая главная задача — серьёзным образом сократить потребление наркотиков в США — так и остаётся мечтой: доля потребителей наркотиков с 2000 года только выросла. Так что неудивительно, что ещё с начала 2000-х всё чаще можно услышать о том, что «война с наркотиками» потерпела поражение.
С сегодняшней точки зрения вся силовая «война с наркотиками» предстаёт большой ошибкой, следованием по неправильному пути. Тем важнее понять, что на самом деле ей была альтернатива, просто никто не решился к ней прибегнуть.
***
В том же 1971 году, когда Никсон впервые объявил о «войне с наркотиками», он подписал не только законы об ужесточении ответственности за наркоторговлю. Тогда же впервые средства из федерального бюджета США были выделены на десять специальных программ терапии для наркозависимых. В публичных заявлениях той поры Никсон также указывал, что в борьбе с наркотиками нужно стараться использовать различные стратегии — не только ужесточение законов и усиление роли правоохранительных органов, но и информирование, обучение и терапию.
Речь прежде всего шла о заместительной терапии, идея которой заключается в том, чтобы под контролем врача назначать наркозависимому употребление заменителя героина и опиоидов — метадона. Метадон — это синтетический опиоид, впервые синтезированный немецкими учёными в 1937 году. Метадон относительно дёшев; он лишён «эффекта плато» — доза, необходимая зависимому, не растёт постоянно; его эффект длится дольше, чем от героина (от 12 до 24 часов), что позволяет составлять план потребления.
Первые попытки организовать клиники заместительной терапии предпринимались в США ещё в 1920-е годы, но тогда эти опыты оказались не слишком успешными. Спустя сорок лет экспериментальные программы терапии были опробованы в США в Рокфеллеровском университете в 1964 году. Первыми пациентами стали шестеро мужчин, употребляющих героин. Терапией руководили доктор Винсент Доул (кстати, друг основателя «Анонимных Алкоголиков») и Мари Нисвандер. Эксперимент оказался весьма успешным: у всех шестерых мужчин произошли перемены в настроении и поведении, появился интерес к жизни, они начали искать работу — и их поиски увенчались успехом.
Исследования, проводившиеся в начале 1970-х в Нью-Йорке, показали, что метадоновая терапия оказывает благотворное влияние и на социальную среду. В те годы в Нью-Йорке было около двухсот тысяч наркозависимых, при этом лишь 15–18 % от их числа были вовлечены в те или иные программы терапии, тем не менее это привело к снижению преступности, связанной с наркотиками, заболеваний гепатитом и уменьшило количество смертей от передозировки. Похожих результатов, кстати, добились организаторы экспериментальной терапии в 1972 году в Гонконге.
Хотя терапевтические программы показывали, что с их помощью можно достигать серьёзных успехов, в 1980-е годы ставка делалась на силовой, полицейский вариант решения проблемы, а терапия представлялась долгим и сомнительным вариантом. Логично, что расходы на различные терапевтические программы составляли около 17–20 % от всего антинаркотического бюджета. В конце 1980-х метадон и вовсе начал демонизироваться: и Белым домом, и прессой заявлялось, что по факту терапия является формой легализации наркотиков, что недопустимо с моральной точки зрения.
Ситуация начала понемногу меняться в 1990-е годы — при администрации Клинтона. Ещё в начале 1990-х значительная часть наркопотребителей не была охвачена программами терапии: из двух с половиной миллионов человек, на которых, как считало правительство, терапия могла оказать влияние, лечение стало доступно полутора миллионам. В течение десятилетия ситуация улучшалась, но недостаточно высокими темпами. Так, в 1997 году из 294 миллиардов долларов, потраченных на борьбу с наркотиками, лишь около двенадцати миллиардов ушло на программы терапии и реабилитации.
В 2000-е годы уже стало невозможно отрицать, что «война с наркотиками» забуксовала и для реальных перемен требуется другой подход. К тому же после 2001 года Америка начала другую войну — с терроризмом, поэтому не могла продолжать тратить столько же денег на борьбу с наркотиками, сколько и раньше (хотя всё равно на неё продолжали уходить миллиарды долларов, причём в основном на работу полицейских и DEA).
Исследование, проведённое в 2005 году институтом RAND, указывало на то, что поставленные в ходе «войны» цели практически не достигнуты. При этом аналитики склонялись к тому, что ужесточение ответственности за наркоторговлю даёт очень краткосрочный эффект, который длится не больше двух лет: после этого аресты уже не оказывают такого негативного эффекта на наркотрафик и употребление наркотиков. В то же время программы терапии в перспективе казались исследователям наиболее эффективным подходом, единственным недостатком которого является очень медленное достижение результата. В итоге авторы приходили к заключению, что если бы начиная с 1980-х годов деньги в первую очередь тратились не на аресты мелких наркодилеров и потребителей наркотиков, а на программы терапии, то уровень потребления наркотиков сократился бы значительнее, чем это произошло в реальности в результате усиления полицейских действий.
Мнение экспертов было услышано в Белом доме. При Обаме количество людей, имеющих возможность использовать заместительную терапию, выросло: если в 2002 году различными программами терапии воспользовались около 230 тысяч человек, то к 2015-му их число увеличилось до 356 тысяч. С 2014 по 2018 год увеличилось и количество клиник — в среднем их открывалось по шестьдесят в год.
За последние годы в США было сделано немало для развития других стратегий борьбы с наркотиками, помимо полицейской. Однако всего этого пока что недостаточно — в стране сейчас происходит настоящая эпидемия опиоидов: каждый день от передозировки наркотиков умирают 130 человек, почти миллион употребляют героин, а 12 миллионов злоупотребляют прописанными лекарствами, содержащими опиоиды.
Возможно, по этой причине всё чаще журналисты, эксперты и политики стремятся обратиться к опыту других стран: Швейцарии, которая организовала несомненно успешную систему заместительной терапии; Португалии, где с 2001 года употребление и хранение наркотиков декриминализировано, что дало положительный эффект в борьбе с зависимостью от наркотиков и распространением ВИЧ. Пока что все эти разговоры ещё не привели к появлению чёткого плана и стратегии, но есть надежда, что приведут.
В конце концов оказалось, что если назвать борьбу с наркотиками войной, то довольно быстро ты окажешься на настоящей передовой, где будешь сражаться с собственным населением дома и с влиятельными производителями наркотиков — за рубежом. Американский опыт показывает, что победить лобовыми атаками в этой войне практически невозможно.
