Как я простил прапорщика Кувшинова. Куплет номер два

Вместе с друзьями самиздата, фестивалем современной драматургии «Любимовка» изучаем лучшие пьесы независимых авторов из конкурсной программы — 2018, организованной при поддержке арт-площадки «Варочный цех». За каждой из них стоит, по сути, Та самая история, но, как оказывается, рассказать её можно по-разному, в том числе в формате полноценной пьесы. Материалов было огромное количество, поэтому мы решили сосредоточиться на одной пьесе, поделив её на четыре части. В ней главный герой, всю жизнь мечтавший играть рок-н-ролл, изживает травму, нанесённую ему прапорщиком, едва не загубившим его музыкальную карьеру. 

Пьеса-песня в четырёх куплетах, трёх припевах, плюс бридж и финал.

Толик — профессиональный музыкант, 37 лет. Активно занимается спортом (боксом), что не мешает ему регулярно выпивать. Модненький. Носит бороду.
Мама — его мама, 60 лет. Пенсионерка. Недавно овдовела.
Семён — друг и собутыльник Толика. Профессиональный музыкант, 37 лет. Холост.
Люда — жена Толика, 32 года. Активный и успешный бизнесмен в области шоу-бизнеса. Работает сразу в нескольких местах, в том числе в ресторанах и ивент-агентствах.
Яндекс-навигатор (бубнит женским голосом).
Прапорщик Кувшинов — отставной военный, 65 лет.
Лёша Шкуркин — сверхсрочник оркестра, бывший сослуживец Толика, 45 лет.
Хорошо одетая девушка 1, 2, 3…
Хорошо одетый мужчина
Хорошо одетая, пьяная в муку девушка

Москва. Холостяцкая квартира Семёна. Кухня. На столе скромные остатки ночного застолья.

Семён. Ну, и чего мне теперь делать?
Толик. Не знаю.
Семён. Молодчик! Не знает он! (В трубку.) Привет… Нет ещё… Пока.
Толик. Найди замену. Чего, сложно?
Семён. Замену… Вот, смотри, Толь! У меня два варианта ответа на этот вопрос. Вариант первый: «Да нет, не сложно», — говорю я тебе спокойно и даже немного позёвывая. После чего ты едешь в свой ссаный Воронеж, а я начинаю в панике осуществлять: а) кастинг на твоё место, б) репетиции с новым музыкантом, в) неизбежные притирки в коллективе, где к твоим, например, закидонам Андрюха только-только начинает привыкать. Вариант второй. Я, прижимая ладошки к щёчкам, попискиваю: «Заменить? Толя, кем? Ты что с ума сошёл?» Ты краснеешь. Я недолго поглаживаю тебя по коленке, ставлю Кенни Джи — и мы перемещаемся в спальню.
Толик. Да пошёл ты!
Семён. А что? Через час ты гарантированно забываешь обо всех прапорщиках мира. А город Воронеж даже забудешь, с какой буквы пишется.
Толик. Сень, вот ты друг или портянка? Я по серьёзке тебе всё вывалил, а ты стебёшь меня гомосятиной своей мнимой.
Семён. А ты хочешь, чтобы я тебя похвалил, что ли?
Толик. Ладно… Я понял. Давай, пока!
Семён. Стоямба! (Звучит Allegro non troppo из Восьмой симфонии Шостаковича. Это звонит телефон Толика.) О, Дмитрий Дмитриевич! «Восьмёрочка» моя любимая. А на кого она у тебя стоит?
Толик. Ща, погоди! (В трубку.) Да, мам… Нет… Честно… Ну, чуть-чуть… Не начинай… Не спиваюсь… Не иду на дно… Ладно, я сейчас в метро захожу. Пропаду, наверное… (Выключает телефон.)
Семён. Мама? Толя, моя, например, мама у меня в телефоне звонит «шаинской песенкой мамонтёнка» — уверен, как и у миллионов соотечественников, а у тебя мама — это Восьмая симфония Шостаковича, самая, причём, жёсткая её часть.
Толик. Налей, что ли ещё, раз уговорил меня остаться.
Семён. Да, на! (Наливает. Выпивают.) Очень кстати мама твоя позвонила. Молодец.
Толик. Почему?
Семён. Грамотно иллюстрирует твоё желание ехать в Воронеж. Все едут в Москву положение исправлять, а ты в Воронеж. У всех трогательная Клара Румянова маму изображает, у тебя — струнные стаккато. Может, я про маму твою чего не знаю? Шостаковича любит? А прапор воронежский? Может, тоже чего не знаю? Симпатичный хоть?
Толик. Опять за своё! Говорю ж тебе, жлоб он. А жлобов надо наказывать. Я тогда, 18 лет назад, не наказал. Вот, до сих пор маюсь.
Семён. Гитару разбитую жалко?
Толик. Тогда очень жалко было. Сейчас — нет. Ленинградское говно. Отцовская. Ему на 30 лет друзья подарили. Дурацкая, в общем, модель. Такая, с пластиковой задницей. Даже не вспомню, как звучала она. Скорее всего, плохо. Просто, понимаешь, прапор этот, Кувшинов, когда её разбивал, — улыбался! И когда я к нему со «сверчками» — ну, сверхсрочниками оркестровыми — права качать пришёл, тоже улыбался. И когда я обещал ему «всё равно отомстить», опять улыбался. «Не плачь, — говорит, — конечно, отомстишь. Вот вырастешь большим — и отомстишь». И улыбается.
Семён. А отец твой расстроился по этому поводу? Подарок друзей всё-таки.
Толик. Да не особо. Хотя… Не знаю… Мы редко говорили.
Семён. Как это? Как викинги, что ли? Суровыми взглядами, битвами и татуировками изъяснялись?
Толик. Да нет. Не до такой степени. Говорили про ерунду какую-то. Рыбалка, бильярд, литература, Путин. Про главное — стеснялись, что ли… Не знаю, как сказать. Даже вот перед смертью своей он, когда понял, что не выкарабкается, чего-то начал мне говорить… Ну, про главное… А я испугался, оборвал его так грубо, говорю: «Рано об этом. Не сдавайся! Ты чего руки опускаешь? От твоего, — говорю, — настроя всё зависит». Ну, типа, подбадривать начал. Он так улыбнулся, говорит: «Хорошо, не буду». Чуть ли не единственная попытка была. А с другой стороны, как это могло бы быть? «Привет, пап. Умираешь? Ну и как оно? Какие ощущения? Не поделишься с сыном? На будущее…» Надо было тогда его выслушать.
Семён. Да, с этим у тебя проблемы.
Толик. С чем?
Семён. Не слушаешь никого.
Толик. Это есть. Вот на сны одна надежда.
Семён. Это на программу твою новую? «ПМП» — «Приснись мне, папа» которая?
Толик. Да нет! Настоящие сны. Не на музыку. Он снится мне сейчас регулярно. И мы обнимаемся. Мы с ним не обнимались в жизни никогда.
Семён. Ну, понятно: викинги нюни не развозят.
Толик. Угу, а после его смерти во сне обнимаемся. Недолго, правда.
Семён. В смысле?
Толик. Да там правила такие, странные. Ну, типа, я в этих снах не должен показывать вида, что знаю, что он умер. Иначе он исчезает. Поэтому молчу изо всех сил. Но каждый раз колюсь. И главное, что бы я ни говорил, он просекает фишку, улыбается — и исчезает. Он как бы стесняется, что ли, того, что мёртв. Я сначала в лоб спрашивал: мол, как же так, ты же умер? Или нет? Не умер? И он исчезал. Потом чуть ли не про погоду стал с ним заговаривать, а он всё равно исчезает.
Семён. То есть он наивно надеется, что ты не в курсе?
Толик. Да! А как говорить начну, так он по интонации, что ли, догадывается. Вот сейчас, когда он мне снится, просто стою и молчу. Но ненадолго меня хватает.

Звонит телефон Семёна.
Семён. Алло… Нет…Пока. (Толику.) А надежда-то в чём? Ну, ты говорил, что на сны надежда?
Толик. Так мы с ним не обнимались никогда, а теперь обнимаемся. Не говорили по-настоящему. Так, может, подождать немного — и поговорим? Во сне хотя бы.

Звонит телефон Семёна.
Семён. О, мама твоя теперь мне звонит!
Толик. Меня нет!
Семён (в трубку). Алло… А он уже ушёл… Не знаю, может быть, к вам поехал… Да… А я продолжаю один… Отчего же, сегодня вечером у меня работа с оркестром… Успею… Почему тоже спиваюсь?.. Почему тоже на дно?.. Да, нету его здесь… Не вру… Чем-чем поклясться?.. О! Погодите-ка! Он, кажется, вернулся. Наверное, гитару забыл. Привет, Толь, чего — гитару забыл? А тут мама тебя с фонарями… На, поговори.
Толик. Да, мам… Вернулся… Гитару забыл… Не спиваюсь… Не иду на дно… Да, я к тебе ехал уже!.. Да, сегодня буду. Всё, давай, пока!.. Да понял я!.. Кончилась у нас водка!.. Всё! Ты, по-моему, уже Сенину батарейку на телефоне посадила. Давай, пока! Сейчас отклю… (Выключает Сенин телефон. Семёну.) Надо ехать. А то она соседей твоих вычислит, и их заставит поклясться чем-нибудь или голубиной почтой весточку о себе подаст. И голубь… Голубь, Сеня, будет чёрным.
Семён. Жесть. А мама твоя на премьере была?
Толик. На какой? На «Приснись мне, папа»? Нет.
Семён. Чего так?
Толик. Не позвал.
Семён. Не позвал маму на музыку про папу… Почему?
Толик. Не знаю.
Семён. Да… Ты, кстати, извини, что я тогда на премьеру не пришёл.
Толик. Уже извинялся.
Семён. Как сыграли?
Толик. Блестяще!
Семён. Как публика?
Толик. Все в восторге. Все 14 человек.
Семён. Блин… Минус большой?
Толик. Да уж, влип так влип.
Семён. А Люда была?
Толик. Нет. У неё так же, как и у тебя, очень много неотложных дел.
Семён. Слушай, я ведь извинился уже!
Толик. А чего мне извинения твои? Сеня, 14 человек! Я сумел заинтересовать своей музыкой 14 человек!
Семён. Чего, в первый раз, что ли, провал? Помнишь, в «Икру» лет десять назад вообще никто не пришёл.
Толик. Да в том-то и дело. Вот ты говоришь, не слушаю я никого. Враньё! Небеса мне уже устали талдычить одно и то же. И я их наконец услышал. Всё, «ломаю подкидную доску и ухожу из большого спорта».
Семён. Слушай, ну не везде же жопа! Вон и в кабаках у тебя норм, да и наш с тобой «Остров сокровищ» потихоньку раскручивается. Я, кстати, новую кричалку рекламную для концерта 23 февраля придумал. Разошлём по фейсбуку девчонкам — и банк сорвём. Прочесть?
Толик. Длинная?
Семён. Ёпт!… Можешь окрылить…
Толик. Ладно… Извини. Читай.
Семён. Ну уж нет! Теперь меня надо поуламывать.
Толик. Где твой стакан?
Семён. Мёртвого уговоришь! Наливай и слушай!

(Подражая образу Маяковского.)

«Взбодри свою тёлочку, чучело,
Пока эта падла тебя
Подарками не нахлабучила
Под самый конец февраля.
И если не хочешь ты, зёма,
В подарок носки, ссаный овощ,
Бери за гузак её — и на
Концерт группы „Остров сокровищ“.
Весь вечер фехтуют со скукой
Порочные, алчные рожи.
А ты, мля, всю жизнь думал, ссука,
Что тёлочки любят хороших?
Певцов ада, пьянства и боли,
Семёна и Толю с Андрюхой,
В воздействии на бабью волю
Сравнишь разве только с порнухой.
Проси у своей истерички,
Прям после концерта проси,
Амур де труа с симпатичной
Подружкой из вуза МИСИ.
Да будешь ты ловок и твёрд, как морпех.
И пусть этот образ тройной
Поможет сравнить свальный грех
С ребят виртуозной игрой».

Как?

Толик. Блестяще! Толю на Саню переправь — и вперёд.
Семён. Заднее слово?
Толик. Заднее не бывает. Извини, братишка.
Семён. Чем зарабатывать станешь?
Толик. Уже. В такси устроился.
Семён. Лихо.
Толик. Давай, на ход ноги. Вижу, ты мрачнеешь, Сень. Это плохой признак. Пора валить. А то ещё и с тобой поссоримся, а то и подерёмся.
Семён. Знаешь, Толь, мой прадед по маминой линии был очень плохим человеком. Моя семья вычеркнула его из своих рядов ещё при его жизни. Но перед этим он успел загнать в могилу мою прабабку и сесть на 10 лет за пьяную поножовщину. (Толик ставит опорожнённый стакан на стол. Пристально вглядывается в лицо друга. Пытается вникнуть в суть речи Семёна.) Мама моя утверждает, что была последней, кто пытался с ним общаться. Его отселили в коммуналку. Мама приходила к нему один-два раза в неделю убираться и готовить. Прадед всегда был пьян и, как говорит мама, вёл себя безобразно. В конце концов он и с ней поссорился. Хоронили его другие люди. Кстати, Толя, нам с тобой как алконавтам, набирающим обороты (наливай, чего стоишь?), полезно знать, что помер он в 94 года. (Наливает. Выпивают.) На «Рогожке», где у моей семьи есть родовое место, могила очень маленькая. Там лежат уже покойников шесть-семь. Постоянно подхоранивают. (Толик подходит ближе.) Памятник один, а фотографий на нём много. Так вот, на Пасху прадедова фотка постоянно отклеивается. Вообще моя семья склонна к мистицизму, и конкретно эта история всегда с особым тщанием обсасывается на чьих-нибудь поминках. Существуют три версии. Первая (Толик загибает палец): прадеда действительно там похоронили, но несогласные усопшие родственники таким мистико-отколупывающим образом выражают свой протест. Вторая (Толик загибает палец): прадеда там нет, поэтому его злой, мятежный дух таким образом намекает родне, мол, исторгли так исторгли. Висеть, даже в виде фотки, я с вами, козлами, не собираюсь. И, наконец, третья (Толик загибает палец): те люди, которые его хоронили, и знали эту историю, приняли сторону прадеда, знают, где его на самом деле похоронили, а от этого памятника специально, каждый год, на Пасху, ритуально отшкалупливают фотографию.
Толик (садится на табуретку, безнадёжно обхватывает голову руками). Сеня! Зачем ты вывалил это на мою несвежую голову? Ёлы-палы, я всё это время пытался нащупать нити, можно сказать — скрепы! Какая связь между моими извинениями за 23 февраля, невостребованной авторской музыкой и твоим мощным прадедом?
Семён. Толик, мой прадед был алкаш и изгой. И ты теперь тоже алкаш и изгой. Связь, по-моему, очевидная… На поверхности связь, Толик.
(Звонок в дверь.)
Толик. Кто это? Чёрный голубь! Блин! Говорил, надо валить! Вычислила! Не знаю как, но вычислила!
Семён (глядя в пол). Я знаю, кто это. Это не мама, Толь. (Идёт открывать дверь. Возвращается с Людой.)
Толик. Не понял.
Люда. О! Этот ещё тут? (Осматривает стол.) Ну, понятно! Сень, ты чего — сожрал с похмелюги телефон свой, что ли? Не дозвониться тебе.
Семён. Да мы тут от мамы прячемся.
Люда. По 37 лет говножуям! В вашем возрасте, ребята, нужно уже присматривать дуэльные пистолеты на барохолке, а они всё от мамы прячутся. Сень, отойдём?

Семён с Людой перемещаются в комнату, оставляют недоумевающего Толика. Всё время, что они отсутствуют, Толик не находит себе места. Он то ходит взад-вперёд по сцене, то наливает себе, то пытается выйти из квартиры, но дверь заперта, а ключ у Семёна. Он было решается спросить ключ, уже берётся за ручку двери в комнату, где уединились Люда с Семёном, но передумывает. Снова ходит, снова наливает. В общем, паника усиливается. Входит Люда. Тяжело глядит на Толика, только что пропустившего очередную рюмку.

Люда. «Изваять бы тебя вот так сейчас в назидание народам древности!»
Толик. Семён где?
Семён (из другой комнаты). Толь, я тут! Ты, это… Ты не волнуйся, главное!
Толик (закрывает глаза, садится на корточки). Блин!
Люда. А чего — и правда, не волнуйся… Пока.
Семён. Толь, не ссы! Я бы всё равно не дал!
Люда. Ты можешь там тихо посидеть? Договорились ведь…
Толик. Сень, дай ключи. Тут заперто.
Люда. На, возьми. Не трогай Сеню пять минут, хорошо?
Толик. Ладно.
Люда. Халтурку тебе предложить хочу. В одно лицо. Играть полчаса. Двадцать тысяч. Будешь смеяться. Работа в гольф-клубе.
Толик. В том самом?
Люда. Нет. И я проверила: там на гримёрках только цифры.
Толик. Нет. Спасибо.
Люда. А правда, что ты позавчера за сутки полторы тысячи заработал?
Семён. Толь, буквально щипцами из меня вытащила!
Люда. Правда?
Толик. Правда.
Люда. И всё равно — нет?
Толик. Всё равно.
Семён. Барано ты, Толик, кривое!

Толик сидит за рулём такси.
Яндекс-навигатор. Вы приехали. Предполагаемое время ожидания клиента — одна минута. Оплата будет произведена картой. Стоимость поездки составит 89 рублей.
К такси подходит хорошо одетая девушка. Она садится на заднее сиденье, в её руке гаджет, от которого она так и не оторвётся до конца поездки. Толик нажимает на экран навигатора.
Яндекс-навигатор. Маршрут построен. Предполагаемое время в пути — 12 минут.
Толик начинает движение.
Яндекс-навигатор. Вы ушли с маршрута.
Толик. Хм… (Продолжает движение.)
Яндекс-навигатор. Маршрут перестроен. Поверните налево, а затем поверните налево.
Толик продолжает движение.
Яндекс-навигатор. Прямо три километра.
Толик продолжает движение.
Яндекс-навигатор. Поверните налево. Во двор. А затем поверните налево.
Толик продолжает движение.
Яндекс-навигатор. Вы приехали.
Хорошо одетая девушка выходит.
Яндекс-навигатор. В целях улучшения качества обслуживания оцените работу водителя.
Толик нажимает на экран навигатора.
Толик. Чё мне в кабаке не сиделось? (Достаёт бутерброд, начинает есть. Звонок в навигаторе. Нажимает на экран навигатора.)
Яндекс-навигатор. Маршрут построен. Время в пути составит две минуты.
Толик жуёт и начинает движение.
Яндекс-навигатор. Вы ушли с маршрута.
Толик. Овца тупая.
Яндекс-навигатор. Маршрут перестроен. Поверните налево, а затем поверните налево.
Толик продолжает движение.
Яндекс-навигатор. Вы приехали. Предполагаемое время ожидания клиента — одна минута. Оплата будет произведена наличными. Стоимость поездки составит 189 рублей.
К такси подходит хорошо одетый мужчина. Он садится на переднее сиденье, в его руке гаджет, от которого он периодически отрывается. Толик нажимает на экран навигатора.
Яндекс-навигатор. Маршрут построен. Предполагаемое время в пути — 25 минут.
Толик начинает движение.
Яндекс-навигатор. Вы ушли с маршрута.
Толик. Хм… (Продолжает движение.)
Яндекс-навигатор. Маршрут перестроен. Поверните налево, а затем поверните налево.
Толик продолжает движение.
Яндекс-навигатор. Прямо восемь километров.
Толик продолжает движение.
Хорошо одетый мужчина.  Скажите, а почему у вас шашечек на машине нет?
Толик. Не знаю. Не моя машина. Выдали на базе такую. Я — водитель только.
Хорошо одетый мужчина. Значит, по выделенке нельзя ездить вам?
Толик. Нет.
Яндекс-навигатор. Поверните направо. Прямо пять километров.
Хорошо одетый мужчина. Плохо.
Толик продолжает движение.
Яндекс-навигатор. Поверните налево. Во двор. А затем поверните налево.
Толик продолжает движение.
Яндекс-навигатор. Вы приехали.
Хорошо одетый мужчина. С двухсот будет сдача?
Толик. Сейчас посмотрю.
Хорошо одетый мужчина.  Да не надо. Шучу я. Шашечки себе купите на сдачу. Пока.
Яндекс-навигатор. В целях улучшения качества обслуживания оцените работу водителя. 
(Толик нажимает на экран навигатора)
Толик. Ну, хоть какое-то разнообразие… (Звонок в навигаторе.) А теперь кто, интересно? Плохо одетая бабушка? (Толик нажимает на экран навигатора.)
Яндекс-навигатор. Маршрут построен. Время в пути составит три минуты.
Толик начинает движение.
Яндекс-навигатор. Вы ушли с маршрута.
Толик. Да блин! Я только тронулся, идиотка! Ты выгляни в окно! Тут только прямо можно, ёбт! Вокруг заборы!
Яндекс-навигатор. Маршрут перестроен. Поверните налево, а затем поверните налево.
Толик. Да говорят тебе… Стоп… (Толик продолжает движение.) Я, кажется, с этой бубнилкой начинаю разговаривать…

(Подражая интонации Фаины Раневской.)