Понедельник — день Ресурсов, и директор отдела Возмутительно больших вещей Юлия Дудкина в своей колонке отчаянно делает вид, что рассказывает вам про велосипед, хотя на самом деле она говорит о совсем других вещах.

Так говорил Гэри Фишер, американский велогонщик и один из изобретателей горного велосипеда. Так говорю и я, дорогой читатель, и поэтому очень надеюсь, что ты умеешь ездить на велосипеде, ведь я очень хочу, чтобы мы с тобой были друзьями. Казалось бы — с чего это редактору раздела Ресурсы вдруг писать про велосипеды? Но поверь мне, велосипед — это сама жизнь, которая, между прочим, и есть самый важный ресурс.

Помнишь, как учили на нём ездить? Сначала мама или папа (или кто-нибудь ещё) придерживает тебя, а ты всё время оглядываешься — ты не веришь, что однажды сможешь поехать сам, и боишься, что тебя отпустят. И вот, ты оборачиваешься в очередной раз и понимаешь, что тот, кто тебя держал, вдруг оказался далеко позади. «Смотри, я еду!» И в этот момент ты, как правило, падаешь, может, даже разбиваешь себе коленку или что-нибудь ещё. Но ты теперь знаешь, что можешь, ты научился и уже не разучишься обратно. Скоро ты захочешь не просто ездить по дорожке туда-сюда, а попробовать какой-нибудь новый маршрут, и там наверняка снова упадёшь. И у тебя будет выбор — сесть и продолжать ехать или поплестись домой, волоча сбоку велосипед. И чем лучше ты будешь ездить, тем с более высоких холмов ты будешь съезжать. Может, ты даже купишь себе горный велосипед и отправишься в какое-нибудь действительно крутое путешествие. И там ты уж точно будешь падать. И всегда будет выбор — или ты едешь дальше, или плетёшься пешком. И тогда уж никакого тебе свиста в ушах и скорости.

Знаешь, читатель, на прошлой неделе я грохнулась так, что на мне не осталось живого места. Надеюсь, понятно, что я сейчас вовсе не про велосипед — февраль на дворе. В общем, если в двух словах, в начале недели мой парень собрал вещи и свалил, оставив только банку с ртутью из разбившегося градусника на лоджии. Потом я вышла пьяная под ливень, проходила сутки в мокрых ботинках и простудилась, а ещё за пять дней съездила на восемь интервью в разные концы Москвы. К тому же Харпер Ли умерла, а мои долги по ЖКХ сравнялись с моей зарплатой. Которая, кстати, осталась неизменной, но моя зарплата — сама по себе трагедия. В общем, сейчас я как будто упала с велосипеда высотой с десятиэтажный дом и по мне ездит туда-сюда самосвал, который снёс все ларьки в городе и принялся за журналистов. Ситуация, согласись, немного удручающая.

Кстати, об удручающих ситуациях. Однажды Александр Кузьмин из Бобруйска (надеюсь, все знают, что такой город существует) отправился за город на своём велосипеде марки «Аист» — это такая табуретка с высоким рулём и маленькими колёсами. Дело было зимой, и Александру пришла в голову блестящая идея — прокатиться по замёрзшим озёрам. Когда он почти преодолел маршрут до конца, лёд под ним вдруг хрустнул и провалился — бобруйчанин скатился передним колесом в прорубь, оказался по грудь в воде, да ещё и порезал себе ухо об лёд. Быстро сориентировавшись, Александр вылез на поверхность и вытащил велосипед, который успел полностью уйти под воду. Сначала велосипедист попытался высушиться и развести костер, но ничего не вышло. Оставалось или ложиться на лёд и замерзать, или ехать в мокрой одежде и на мокром велосипеде. И он поехал — когда Александр добрался до ближайшего жилья, ему уже даже было не очень холодно.

Американский велогонщик Тайлер Фаррар упал с велосипеда при других обстоятельствах — он не справился с управлением на скоростном спуске во время гонки. Велосипед сломался, и Тайлер, скорее всего, выбыл бы с соревнований, если бы не был для этого слишком упрямым. Хоть спортсмен после падения и был весь в ушибах и ссадинах, он одолжил велосипед у одного из зрителей и доехал до финиша. Другие велогонщики, которые упали на том же спуске, выбыли из гонки.

А вот история уже не про велосипед, а про меня. Пару лет назад мы с друзьями несколько дней занимались в школе сёрфинга — инструктор каждый день приходил с нами на пляж и учил нас ровно час. Нормально встать на доску не получалось ни у кого, все то и дело падали, но у меня выходило хуже всех. Однажды я полетела вниз головой прямо у берега, врезалась лицом в песок и камни, а потом ещё несколько секунд не понимала, где верх, а где низ, и не могла всплыть. Когда я вынырнула, я увидела, что кругом все застыли и смотрят на то место, где я ушла под воду, — кажется, это падение и правда выглядело страшно. Сначала я думала, что выбила себе все зубы. Оказалось, просто разбила губу и ушибла челюсть. Я кое-как выползла на берег и поняла, что мне теперь очень страшно идти обратно в воду. Я долго стояла, ковыряла пальцами песок, стирала кровь с лица и трусила. А потом всё-таки решилась. Нет, после этого у меня так и не получилось поймать волну. Не получилось до последнего занятия. Когда время истекло, инструктор сказал нам всем вылезать на берег и отстёгивать доски. И вдруг посмотрел на море и повернулся ко мне: «Так, ты, быстро в воду, попробуй в последний раз». Не знаю, как он почувствовал, что теперь я наконец смогу, но я и правда это сделала — я впервые в жизни поймала волну, и это было лучше, чем секс и первый сезон «True Detective» вместе взятые. А ведь тогда, вмазавшись лицом в дно, я могла бы просто уйти с берега и больше не вставать на доску.

В общем, читатель, я не знаю, читаешь ли ты эту колонку, — она такая сентиментальная, что, боюсь, наш шеф-лобстер её забракует. Но если каким-то чудом ты её всё-таки видишь, то знай, что сейчас я уже долетела до Кабардино-Балкарской республики и съезжаю с горы. И, конечно, каждые несколько минут падаю и разбиваю коленки. А завтра я проснусь и почувствую, что мои мышцы ноют, как после средневековых пыток, а на ногах там, где должны быть колени, две отбивные. И всё это будет страшно болеть, но ведь если у тебя что-то болит, значит, ты настоящий, ты существуешь, дышишь, сделан из плоти и крови. И вот в этот момент, потирая синяки, я вдруг почувствую себя невероятно, возмутительно живой.

Ты ведь понимаешь, читатель, что я сейчас не про сноуборд?