Эту невыносимо похмельную, полную страданий и посталкогольных телепортаций Ту самую историю нам рассказал Алексей Синяков. Спасибо, Алексей! Пожалуйста, не забывайте, что мы ведём перепись самых запредельных, жутких и весёлых историй из вашей жизни. Присылайте их скорее! Спасибо.
Все говорят: похмелье, похмелье. Я много раз слышал про это похмелье, но долгое время не мог его испытать. Так продолжалось лет где-то до двадцати.
Крылья бы мне действительно помогли. Первое настоящее похмелье я испытал в полёте. Оно пахло смертью и потом. Полёт этот длился не более одной секунды: проснувшись с бодуна, я летел с крыши домика археологической экспедиции на памятник федерального значения «Городище Старая Рязань». За это время я успел увидеть на небе Большую Медведицу, остатки вчерашних консервов на своём свитере, подумать о глотке холодного пива, сильной головной боли и никак не мог понять, почему я лечу. Последнее вызывало смертельный страх.
Впрочем, он испарился вместе с ударом о землю.
— Ваша фамилия? — спрашивала у меня сотрудница регистратуры в районном центре.
— Синяков.
Шариковая ручка её остановилась.
— От слова «синяк», — говорю.
— По вам видно…
Я сел в очередь на рентген, открыл пиво. Мне делали снимок семь раз, с перерывами. За это время я успел выпить три «Балтики-девятки», полностью опохмелиться и понять, что от крепкого пива с утра бывает очень хорошо. Даже когда у тебя гематома копчика.
К двадцати шести годам я уже не раз просыпался с толстобрюхими распутницами, полными дурами и даже с одной мужеподобной лесбиянкой, чья верхняя губа была покрыта чёрными усами не меньше, чем у Фриды Кало.
В Питере я всегда мечтал попасть на Васильевский остров и зайти в Эрмитаж. Но в итоге всегда оказывался либо в «Рюмочной № 1» на Финляндском вокзале, либо в халупе на Выборгской стороне.
Так случилось и в этот раз.
Я заселился в самый дешёвый хостел и отправился изучать кабаки; после третьего кабака я забыл дорогу домой.
Ловлю такси:
— Мне бы в какую-нибудь хорошую гостиницу в центре…
В старинном доме на Невском говорю администраторше:
— Мне, пожалуйста, двухместный люкс, и чтобы там никого не было.
Плачу деньги и забираю ключ.
— Вы куда? — спрашивает меня администраторша.
— Я сейчас, — говорю, — куплю только водки и обязательно вернусь.
Выйдя из магазина, я забыл адрес и опять начал ловить такси.
— Гостиницу мне, в центре!
— Вы куда? — спрашивает меня точно так же.
— Я сейчас, — из моей открытой бутылки капает водка прямо на парадный ковёр, выходящий на Площадь Восстания.
Просыпаюсь со вкусом жжёной резины во рту, по телевизору идёт какая-то идиотская программа про рептилоидов, на кровати разбросаны бычки и пепел, справа — ящик пива.
На ресепшене мне улыбается сорокалетняя сотрудница отеля:
— Сегодня вы не полезете целоваться?
Я сделал виноватое лицо. Заметил визитку отеля, на которой было ярким цветом выведено: «Метро „Удельная“». В кармане осталось 100 рублей, куски табака и магнит с разводным мостом.
— А ещё учитель истории, — сказала администраторша.
В средней школе № 1355 работала громкая связь. Нашему завучу по воспитательной работе иногда очень хотелось выпить коньяка прямо во время урока. Когда я коряво чертил на доске, к примеру, генеалогическую ветвь династии Рюриковичей, охранник по громкой связи чётко выговаривал: «Алексей Леонидович Синяков, вас ждёт завуч по воспитательной части в своём кабинете». Я брал с собой тубус для исторических карт, заходил к завучу, спускался ниже этажом, чтобы взять деньги ещё у одного коллеги, и бежал в магазин.
Выходя из очереди, я видел пятиклашек и их родителей, которые ошарашенно глядели на то, как я запихивал в тубус коньяк, пиво и шоколад «Вдохновение».
— Слушай, а у вас в Москве порнуху можно достать? — спрашивал охранник из Ельца где-то за третьей рюмкой.
На следующий день я принёс ему фильм «Школьница» и как ни в чём не бывало пошёл после уроков опохмеляться.
Всё было бы хорошо, если б за день до этого в школе не установили огромную цифровую плазму, чтобы показывать инаугурацию президента Медведева.
Охранник не придумал ничего лучше, чем в очередной раз повторить грех библейского Онана, стоя с расстёгнутыми штанами прямо перед этой плазмой.
И всё бы было хорошо, если б на улице ещё не стояла хорошая погода, и бабушки не гуляли бы с учениками вечером около школы.
Озабоченного охранника на следующий день уволили. Я понял, что географ был прав. С друзьями надо выживать, а не выжирать.
Сначала я проснулся от сушняка и ощущения, как будто кто-то с остервенением бьёт мне дембельским ремнём по голове. Потом — от резкой и пронзающей боли в ноге. Меня укусила гадюка. Этого бы никогда не произошло, если бы я не решил с похмелья полежать около теплотрассы.
За два дня до этого мне повезло проснуться после пьянки в пятикомнатной квартире на «Динамо». Квартира была мало чем примечательна. Кроме одного — в ней было два туалета, и какое-то время назад в них просиживал в думах об авиации конструктор самолётов Илюшин. Прополоскав рот тёплой водой из-под крана, я стал усердно опохмеляться, с вдохновением слушая Розенбаума, представляя себя поминутно то белоэмигрантом, то еврейским портным, то молоденьким есаулом. Где-то через час в моей голове созрела неожиданная идея — поехать на электричке к знакомому в Тверь. «Так как русская земля наша любит странников, — раздумывал я, — в Тверь нужно ехать босиком».
Друзья меня настоятельно отговаривали.
— Да ладно вам, — говорил я, улыбаясь друзьям. — В Тверь ездят в обуви либо мудаки, либо те, кто боится, что их укусит змея.
В одном я был категорически неправ: водку с собой в дорогу брать не следовало.
На подъезде к городу Клину моя память начала рушиться, как карточный домик. Какие-то любопытные менты, тыканье эмкашной ксивой в лицо провинциального контролёра, самогон с охранниками Конаковской ГРЭС, рассказ цыганки о моём будущем за сто рублей, из которого я ничего не помнил, моднейший ночной клуб и ночь в холодном подъезде.
Наутро я бродил по районному центру, ожидая открытия магазинов. Ждать было долго, и я решил немного отдохнуть в тепле рядом с трубами, по которым бежала в дома тверичан горячая вода. О том, что змеи тоже предпочитают тепло, я не подозревал. Спустя 15 минут беспокойного сна от моей ноги убегала по траве маленькая гадюка. На ступне появилась кровь.
Когда врач делала мне шестикубовый укол, то просила меня держать рот закрытым. А по возможности — вообще не дышать.
— Пахнет, как в вытрезвителе, — говорила она.
Это был единственный случай, когда я не стал похмеляться и пролежал в кровати три дня с высокой температурой. Возможно, зря.
