В какой-то момент день рожденья перестаёт быть праздником и становится всего лишь напоминанием, что ты прожил ещё один бессмысленный год. Ни подарки, ни друзья не помогут избавиться от ощущения, что ты начал стареть. Каждый праздник, как две капли воды, похож на предыдущий, отличаясь лишь чеком из ресторана. Наверное, стоит отказаться от этого бессмысленного мероприятия, но мы упорно пытаемся сделать его более значимым. Не удивительно, что множество историй начинается со слов «Однажды на чьём-то дне рождения». Моя — не исключение, и она про собственный восемнадцатый бёздник. Работал я тогда вахтёром в районном Доме культуры, что позволяло мне беспрепятственно входить в ДК и пользоваться его помещениями.

В течение недели до дня Икс я закупал алкоголь, каждый день пронося на работу по паре бутылок и пряча их в кладовке. И вот этот день настал. Алкоголя оказалось значительно больше, чем людей, изъявивших желание прийти меня поздравить. И вот иду я по району, выискиваю знакомые и не очень лица, приглашаю их разделить мою радость. В результате ДК наполняется малознакомыми людьми, а в процессе уничтожения спиртного ситуация начинает выходить из-под контроля.

Через дорогу от ДК находится школа. Как и положено, она обнесена забором, а единственный проход на территорию — через калитку, которая на ночь закрывается. За забором на территории школы обычная детская площадка — качели, горка и песочница. И вот в какой-то момент стою я на крыльце, остываю, любуюсь умиротворяющим ночным пейзажем, как вдруг странный объект привлекает моё внимание. Этот объект — песочница, она стоит посреди дороги, по эту сторону забора. Я возвращаюсь в ДК и устраиваю допрос с пристрастием, чтобы узнать, чьих это рук дело. Удаётся вычислить троих лбов с переизбытком энергии. Мы идём с ними на улицу, где троица устраивает ритуальные танцы вокруг песочницы, явно не очень помня, как она оказалась здесь, и совершенно не представляя, как вернуть её на место.

Вызвав подмогу, совместными усилиями мы перекинули песочницу на место (ну, почти на место, лезть на территорию школы уже не было ни сил, ни желания).

Бёздник шёл своим чередом: глупые конкурсы, пьяные анекдоты, веселье. Начинало казаться, что захмелеть можно, просто спустившись в цокольный этаж и глотнув перегара, который мы извергали. Выбравшись из этого зловонного ада подышать воздухом, я увидел новый неопознанный объект. На этот раз им оказался железобетонный столб. Столб лежал поперёк дорожки, ведущей к ДК.

Я снова отправился выискивать молодцов, которые были замешаны в телепортации песочницы, но они вину за перенос столба упорно не признавали, да и, судя по состоянию, на такой подвиг были уже не способны. После долгих расспросов отыскался некий Колян. Колян оказался личностью легендарной, и всё благодаря крайне буйному нраву в состоянии алкогольного опьянения. Когда я его нашёл, Колян был безопасен — он мирно спал на стуле в уголке коридора, а вокруг него висела аура тишины, казалось, он окружён невидимым полем, за который звук старается не проникать.

Парень, который утверждал, что видел, как Колян в одиночку приволок столб, отговаривал меня его будить. Но столб надо было убирать с дорожки, ни я, ни те немногие, кто согласились помочь, не могли его даже сдвинуть.

Рядом со мной находились несколько знакомых Коляна, на всякий случай, чтоб признал. Один из них стал аккуратно трясти Коляна за плечо, тот открыл глаза, мутным взглядом обвёл окружающих и остановился на мне.
— Ща въебу, — отрезал Колян и подорвался в мою сторону.

Его друзья, готовые к такому развитию событий, кинулись тормозить Коляна: один повис на нём сзади, другой перегородил ему дорогу (ни дать ни взять Гендальф на мосту Казад-Дума) и стал орать: «Свой!».
Эти слова подействовали на Коляна, как заклинание «остолбеней».
— Вот, блять, — выразил своё разочарование остановившийся Колян.

Я понял, что опасность миновала, и изложил Коляну свою просьбу. Колян пожал плечами и ушёл по коридору в сторону выхода. Когда я вышел на крыльцо покурить, ни Коляна ни столба на улице уже не было.

Вернувшись в ДК, я уселся на своё рабочее место, там было темно и тихо. Передо мной была входная дверь, по периметру которой пробивался свет с улицы. Внизу затихали голоса: алкоголь и неуёмное веселье делали своё дело, остались только самые стойкие, казалось, никаких сюрпризов уже не предвидится.

Но тут-то сюрприз и произошёл.

Не заметив меня на месте вахтёра, они закрыли дверь и пошли вниз по ступенькам. Я стал спускаться за ними. Две фигуры оказались сотрудниками вневедомственной охраны, которые в то время оказывали помощь милиции. Спустившись в цокольный этаж, они нырнули в первую же открытую комнату — тут был главный стол. К счастью, в это время в комнате было уже немноголюдно, большинство спали прямо за столом. Я просочился внутрь, встал перед людьми в форме, максимально вежливо поинтересовавшись, что они тут делают.

В ответ люди в форме поинтересовались, что тут делаю я и все эти люди. На секунду я завис, в моём воображении стали рисоваться картинки камеры или обезьянника, куда загружали меня и кучу малознакомых мне людей. Но уже через несколько секунд я уверенно рассказывал об аренде помещения, о наличии договорённостей с директором ДК. Хотите увидеть эти договорённости? Ну, так они все в устной форме. Охранники стали мяться — устной договорённости мало. Я пошёл в коридор, взял трубку радиотелефона, которую заблаговременно стащил из кабинета директора. Сделал вид, что набираю номер. В ответ тишина. Между делом я уронил фразу, что директор должна быть сейчас на даче у (при этом произнёс имя и отчество какого-то зама префекта, ненароком назвав его дядей). После этого я уточнил, так ли им необходимо подтверждение, и стоит ли из-за этого беспокоить дядю.

После небольшого диалога я и люди в форме договорились, что мы выходим из ДК, а потом по-тихому возвращаемся. Я растолкал народ в комнате, собрал людей по коридору, некоторых всё-таки оставил в ДК. После этого мы гордо промаршировали в ближний парк. На этот марш бросок ушли последние силы. Вернувшись, каждый забился куда смог и уснул.

Утро моё началось с уборки и попытки выгнать друзей и не очень друзей. Когда стало казаться, что все следы преступления уничтожены, я обнаружил, что трубка, которую я стащил из кабинета директора, пропала. Перевернув весь ДК, я пришёл к единственному выводу — трубке «сделали ноги».

Я схватил своего напарника Макса и мы помчались с ним на Митинский рынок. Выяснилось, что телефон, который мы ищем (огромная чёрная трубка Panasonic с торчащей антенной), уже давно снят с производства. Мы всё-таки нашли модель, похожую, как две капле воды, только со светящимися кнопками. Делать было нечего, взяли её.

И вот, мой первый рабочий день после праздника. Я сижу на вахте, жду, когда приедет директор. Директор (назовём её Татьяной Георгиевной) приезжает, и полдня ничего не происходит. Во второй половине дня она выходит из своего кабинета и внимательно изучает каждый сантиметр: заглядывает в кабинеты, осматривает коридор, заходит в мою кладовку. Удаляется в кабинет, через какое-то время вызывает меня. Татьяна Георгиевна сидит в своём кресле в глубокой задумчивости:
— Что тут случилось?
— Ничего.

Молчание. Она поднимет трубку и протягивает её мне кнопками вверх.
— А это тогда, откуда, что с телефоном случилось?

Я, конечно, не надеялся, что неожиданное изменение цвета кнопок пройдёт незамеченным, но так и не смог придумать оправдания, поэтому ответил первое, что пришло в голову:
— Это я чай пролил. — По удивлённому выражению лица директора я понял, что требуется разъяснение.
— Я попробовал его отмыть от чая, и с некоторых кнопок краску смыл. Это так некрасиво выглядело, что я смыл краску со всех остальных кнопок. Это ещё в пятницу было, вы, наверное, не заметили, просто.

Татьяна Георгиевна стала мрачнее тучи, молчание затягивалось.
— Не знаю, что тут случилось, и, наверное, не хочу знать. Хотя бы никто не пострадал. — На этих словах она посмотрела на меня с надеждой.

Я кивнул. Татьяна Георгиевна вздохнула с облегчением. Это был последний раз, когда я злоупотребил своим служебным положением.