Исследование
«Окружающая среда»
Когда старый джанки Уильям Берроуз отправился в джунгли Колумбии в поисках магического напитка Яхэ, он писал: «...Техасская нефтяная компания обследовала этот район несколько лет тому назад, не нашла никакой нефти и убралась прочь. Но каждый в Путумайо верит, что Техасская компания вернётся». Нефтяники действительно вернулись, но не одни: нелегальные золотодобытчики теперь сливают тонны ртути в местные реки, наркобароны устраивают нелегальные врезки в нефтяные трубы, а войска распыляют ядовитые химикаты, убивающие вместе с плантациями коки всё живое. Автор самиздата «Батенька, да вы трансформер» отправилась по следам Берроуза в отравленный колумбийский регион, чья экономика целиком построена на нелегальном бизнесе и чудом осталась жива.
Всё, что я знала о колумбийской провинции Путумайо, было почерпнуто из книги «Письма Яхэ» Уильяма Берроуза, автора «Исповедь неисправимого наркомана». Берроуз в шестидесятых годах узнаёт о магическом напитке Яхэ, который способен привести в себя старого джанки, и проводит в Путумайо несколько лет. В 2010 году мы с Карлосом решили повторить трип Берроуза и из холодной Боготы рванули налегке в печально известную провинцию, чья экономика построена на наркотрафике. Кажется, к тому моменту белые только третий год могли появляться здесь без особого риска: армия ослабила группировку FARC и почти разобралась с наркокартелями.
Мы прибыли на ночном автобусе в Мокоа, столицу провинции. Карлос зазевался, и его сразу лишили рюкзака: это Колумбия, детка. Налегке мы отправляемся по маршруту Мокоа — Орито, ехать три часа и ещё три до пункта назначения — сердца резервации индейского племени Кофан, отданной им во владение земли Jardin de Sucumbios.
Внедорожник едет по неожиданно ровному асфальту. Проезжая начальную школу, замечаю во дворе компактную нефтяную вышку. Возле неё в школьном дворе играют детишки. «Старый джанки ошибся, здесь есть нефть», — думаю я.
«...Техасская нефтяная компания обследовала этот район несколько лет тому назад, не нашла никакой нефти и убралась прочь. Но каждый в Путумайо верит, что Техасская компания вернётся. Типа второго пришествия. Губернатор сказал мне, что Техасская компания взяла два образца нефти в восьмидесяти милях в сторону от реки, и это было именно то, что они искали, так что в восьмидесяти милях от Мокоа находится целый нефтяной бассейн. Я слышал ту же самую историю в болотистом районе Восточного Техаса, где нефтяная компания провела разведку, не нашла нефти и свернула работы. Только в Техасе бассейн был около тысячи миль в диаметре. Изношенная психика маленького города присоединилась к миру под предлогом нефтяного бассейна. Берёшь образец где угодно — и везде одно и то же дерьмо. Губернатор полагает, что они собираются построить железную дорогу из Пасто в Мокоа и аэропорт. На самом-то деле весь район Путумайо находится на спаде. Каучуковый бизнес сократился, какао пожирают растения-паразиты, на красное дерево после войны нет никакого спроса, земля бедна и невозможно поднять производство. Бездельная шизофрения мелких городских патриотов. Предполагаю, что вскоре одним прекрасным днём мальчики будут забираться в магазины через фрамугу и рыть подкопы под дверями. Несколько раз, когда напивался, я говорил кому-то: „Послушай. Здесь нет нефти. Вот почему Техас отсюда убрался. Они никогда не вернутся. Понял?“ Они не могли в это поверить».
Уильям Берроуз,
Письма Яхэ, 1963 год
Только я хочу заметить Карлосу, что асфальт слишком ровный для такой дыры, как джип съезжает на грунтовку, и оставшиеся три часа до Орито мы трясёмся по каменистой дороге вместе с индейцами, их детьми и домашними животными.
В Орито мы закупаемся пачками риса, потому что нас предупредили, что к индейцам надо приезжать с едой. И сразу грузимся в другой джип в сторону Сукумбиоса, ещё три часа тряски уже не вызывают никаких эмоций. Мы едем через джунгли, затем через расчищенные под посевы земли с виднеющимися вдали синими горами. Неожиданно пейзаж нарушают горы с щебнем и песком и экскаватором посреди всего этого. Проезжаем деревню Siberia, замечаю нефтепровод — логично.
Водитель высаживает нас в деревеньке в шесть домов, смотрящих фасадами на грунтовку — вот и всё сердце резервации целого племени. Нам указывают на дом Касике (главы) племени индейцев Кофан Тайты Керубина Кета Альварадо.
Шамана нет дома. Мы сидим на кособокой скамейке и курим колумбийские крепкие сигареты без фильтра. Вокруг нас собрались индейские женщины с детьми на руках. Мы раздали им по пакету риса и денег — всё, что было в карманах. Появляется сеньор, который представляется племянником Тайты Бернардо. Он провожает нас на второй этаж дома и впускает в комнаты. В них нет ничего. Мы стелим туристические коврики, бросаем спальники, и я забываюсь на жёстком деревянном полу.
Нефтеалхимики
Я не помню, сколько дней мы провели одни, ожидая Тайту. Шаман всегда был очень занят. Помимо церемоний Яхэ, которые он проводил для племени, потому что по сути был единственным «медиком» для индейцев на много десятков километров вокруг, он вёл хозяйство и ходил в джунгли с мачете по своим делам, непонятным белой женщине.
К нам часто приходил потрепаться Бернардо, тот самый племянник. Однажды Бернардо сказал: «Когда были нарки, мы жили хорошо. Была работа, поля. У нас были деньги. Это главный бизнес в Путумайо. Без коки нет работы даже для водителей». «А нефть?» — спросил Карлос. «К нефти нас не подпускают, потому что не доверяют. Те индейцы, кто связан с нарками, герильей или ФАРК, сливают нефть из трубы. Ещё трубу используют трафиканты, чтобы переправлять пакеты с кокой — быстро и дешево».
Герилья и банды «доят» трубу, чтобы добыть сырую нефть для производства наркотиков. Наркобароны и команданте герильерос живут во владениях подальше от дорог. В джунглях у бескрайних гектаров, засаженных кокой, скрываются тайные лаборатории. Для производства кокаина и заправки транспорта сырую нефть превращают в бензин в кустарных лабораториях. Такой бензин также используют для сушильных машин, чтобы сделать кокаиновую пасту. Отходы производства сбрасываются в реку. Речная поверхность затягивается нефтяной плёнкой, многие рыбы, птицы и растения уже находятся на грани исчезновения. В день рабочим приходится устранять до пяти нелегальных врезок, но это не слишком помогает.
Дождь глифосата с небес
Мы с Карлосом пошли в магазин в другой деревне за несколько километров. На входе я замечаю огромный плакат: Алонсо Гарсиа — 1 200 000 песо, Хосе Гарсиа — 900 000, и ещё целый список фамилий и цифр. Килограммовый пакет риса стоил 2 000 колумбийских песо — чуть больше доллара. Судя по порядку цифр, это список многолетних должников. Пока мы стоим в очереди, я вижу крестьянина в сомбреро, резиновых сапогах и с мачете, покупающего связку платано (несладкий банан). Я тихо спрашиваю Карлоса: «Почему индейцы покупают овощи в магазине? Они же крестьяне, у них всё это должно расти». «Я не знаю… может, ленивые?» — Карлос пожимает плечами.
Но потом всё стало понятно. Мы пошли в дом, где шаман проводил лечебные церемонии для племени. По дороге донья Мария, жена дона Керувина, показала нам несколько кустов юки. Она долго что-то рассказывала Карлосу и показывала на небо. Когда Калос повернулся ко мне, его глаза были размером с австралийский доллар: «Она говорит, что прилетели военные на самолётах и распылили глифосат. Они травили коку, а потравили индейцам картошку, платано, юку. Пять лет назад. С тех пор земля стала ядовитая, растения вырастают в разы меньше, и от них людям плохо становится. Десять лет на этой земле нельзя сеять. То есть ещё пять. Слушай, я, конечно, слышал в новостях про фумигацию в Путумайо, но речь шла о том, что глифосат безопасен. Типа его льют везде в Америке, и ничего. Хотя это Монсанто, кто его знает...»
«План Колумбия» — политическая и дипломатическая помощь США, направленная на борьбу с колумбийскими наркокартелями и левыми повстанческими группировками на территории Колумбии. Иными словами, американцы дали колумбийцам деньги, химикаты и людей, чтобы одним махом покончить и с наркокартелями, и с герильерос, и с ФАРК. Это стало бы возможным, если полностью уничтожить поля коки, урожай с которых снимают четыре раза в году.
Глифосат — это неселективный гербицид. Глифосат придумали в шестидесятых, спустя несколько лет привезли его в Латинскую Америку. Ежегодно его продают на миллиард долларов. Традиционная формула монсантовского глифосата Roundup содержит изопропиламиновую соль (IPA) и полиокселитенамин (POEA), который усиливает основное действующее вещество. Но такой глифосат неэффективен в борьбе против коки и мака в Путумайо, поэтому после первых распылений в 1999 году формулу оперативно заменили. То, что в последующие годы распыляли с неба, было усиленной формулой Roundtrip Ultra, помимо усилителя POEA содержащего агент Cosmoflux 411F, который в четыре раза усиливает действие формулы. Впоследствии выяснилось, что использовать его стали без предварительного исследования последствий для окружающей среды. То есть с неба пролился ультраглифосатный дождь, который был в четыре раза токсичнее оригинального химиката. Это настолько токсичный яд, что с ним нельзя контактировать без перчаток
Сразу после начала небесной фумигации появились ярко выраженные проблемы со здоровьем в индейских общинах. Это не считая отравления индейских огородов, домашних животных и источников питьевой воды. Тела крестьян были поражены язвами. В Путумайо, где живут такие крупные племена, как Кофан, Инга, Эмбера, Паэз и Ауа, пострадало около трёхсот тысяч человек.
Хотя орошение плантаций коки в 2016 году было признано неэффективным, власти не отказались от использования химикатов, и теперь найденную коку просто обрабатывают глифосатом вручную.
Золото и ртуть
Мы жили в Путумайо уже полтора месяца. В один вечер Карлос забрался на террасу: «Тут такое, слышь… короче, всем собираться и рано утром убраться в джунгли, потому что следующей ночью начнутся бои. Армия нашла гнездо каких-то недобитых герильерос, дона Керубина предупредили, чтоб деревню эвакуировал. На сколько? Где-то на неделю. Давай то, что у тебя есть наличкой, если останешься в деревне, безопасность не гарантируют». Мы скинулись, купили риса и чечевицы, консервов, платанов, с утра погрузили это всё на двух лошадей и пошли вместе с жителями деревни караваном в джунгли.
Вскоре мы вышли на открытую местность. За одним из холмов нам открывается поле, засаженное кустами. Племянник шамана Бернардо, идущий с ружьём впереди нас, оборачивается и улыбается щербатым ртом: «Кока!»
После четырёхчасового перехода мы оказываемся во владениях дона Керубина, укрытых в джунглях — два домика из плохо обструганных досок, поднятые на высокие сваи. В это время возвращаются охотники, которые оторвались от основной колонны. Они сбрасывают на землю охотничьи трофеи, мёртвое семейство обезьян — наш ужин на ближайшие дни.
Я пропитана потом насквозь. Кто-то из индейцев указывает мне на ручей. Я сажусь в неглубокое русло и спустя время замечаю, что вода блестит. Блестит и моя покрытая пупырышками от ледяной воды кожа. Я замечаю особенно крупный кристалл и показываю его Карлосу. «По идее, это золото, — говорит он, — но я не уверен. Какое-то оно странное. Я спрошу потом у Тайты». С одной стороны, кристалл блестит, а с другой, выглядит как обычный камень.
У дома мужчины рубят мачете траву, донья Мария зовёт меня помогать: она бросила мёртвых обезьян в костёр, чтобы опалить им шерсть, и теперь вручила мне нож, чтобы я соскоблила волоски. «Обезьян можно есть, потому что они здоровые. Едят только фрукты», — говорит донья Мария.
Ночью мы собираемся на церемонию Яхэ — некоторые индейцы чувствуют себя скверно, и шаман будет их лечить. Среди ночи раздаются выстрелы, которые не прекращаются до рассвета. Кто-то из охотников говорит, что перестрелка идёт в двух километрах от нас. Ближе к рассвету, когда шаман всех полечил и можно вести разговоры, Карлос спрашивает про странный камень, что я нашла в ручье.
«Ртуть, — говорит Дон Керубин. — Это кристалл золота в камне, и чтобы его оттуда достать, нужна ртуть. Из рек, где добывают золото, потом нельзя есть рыбу. Она полна ртути». Теперь ясно, почему рацион обезьян делает их такой привлекательной закуской.
Кустарный способ добычи золота из пород с помощью ртути — самый рудиментарный в мире. Ртуть соединяется с золотом и образует особую амальгаму, от которой отваливаются камни и песок. Потом её нагревают до температуры испарения ртути, и остаётся чистое золото. Чтобы добыть золото из всех пластов скальных пород, нелегальные золотодобытчики просто разливают по ним ртуть и ждут, пока она соединится с золотой породой.
Согласно национальному исследованию, ежегодно в реках Колумбии оказывается двести пять тонн ртути. За годы такой добычи то, что раньше было было рекой и лесом, превратилось в километры грязи и глины и пруды с гнилой водой.
Без коки и золота нет жизни
Бернардо уверен, что все неприятности в Путумайо — из-за коррумпированного правительства. Ведь если жизнь будет такой и дальше, то индейцам придётся куда-то уходить или сдохнуть. И тогда эту землю просто разорят. Бернардо сетует, что правительство совсем не считается с индейцами. А вот герильерос, военные и ФАРК уважают Дона Керубина, поэтому никто не трогает его племя. Никто не хочет ссориться с шаманом: в магические способности Дона здесь верят безоговорочно.
Мы курим Pielroja с Карлосом и племянником шамана Бернардо. Хитрый индеец неожиданно смотрит на меня, что-то шепчет Карлосу и смеётся. Карлос переводит: «Кстати, ФАРК тобой интересовались, но Дон Керувин сказал, что ты не настоящая гринга (не из Штатов), и за тебя никто не будет платить». Так я узнала, что избежала похищения, которое наряду с нелегальной золотодобычей и выращиванием коки остаётся самым прибыльным здесь ремеслом.
Я вспоминаю, как у меня сводило живот от голода после перехода через сельву и как я вгрызалась в обезьяний хвост, выловленный из похлёбки. Смогла бы я отказаться от мяса или рыбы, если бы даже знала, что они содержат ртуть? Голод победит любого, а белые готовы платить только за коку и золото.
Дон Керувин, шаман и предводитель племени Кофан, принял непростое решение открыть белым жителям городов традиционную медицину Яхэ. В России больше известна её перуанская версия — Аяхуаска. Пока я была в Путумайо, Яхэ было чуть ли не единственным источником денег для целого племени. Хоть бы марихуану легализовали — так целый регион можно обеспечить работой и рынком, не уничтожая при этом природу.
