В палатке против Вавилона

Если идти к экопосту Созданина вверх с побережья, то первым признаком того, что вы уже близко, станут информационные щиты с телефонными номерами, по которым следует звонить в случае обнаружения пожара или незаконной вырубки. Пройдя по тропе ещё выше сквозь заросли ежевики, через двадцать минут выходишь к большому обережному кресту — выше человеческого роста, воздвигнутому здесь в ноябре 2009 года. Он стоит в самом начале зарастающей трассы, ведущей к побережью.

Созданин вспоминает, что крест ставили все вместе: и православные, и мусульмане, и кришнаиты, и иудеи: «Здесь нашло [место] то единство, понимание того, что прежде всего нужно землю сохранить, а потом уже решать, как на этой земле бога славить. [Не имеет значения], кто больше прав, а кто не прав. Главное, что богом данная земля должна быть сохранена прежде всего, а потом уже [будут] решаться человеческие вопросы, нашей веры или неверия».

В нескольких метрах от креста стоит домишка высотой в полтора человеческих роста — уже не те четыре палатки. Больше всего в своём нынешнем обличии экопост напоминает двухместный строительный барак. Прямо за входной дверью — буржуйка, слева — пожарные ранцы, справа — дверь в единственную комнату. Внутри — двухъярусная кровать, стол, заваленный книгами, небольшой шкаф и окно на всю стену напротив кровати. Снаружи окно заставлено агитационными материалами, поэтому солнечный свет едва пробивается в дом. Экопост в защиту Утриша стал таким зимой 2010 года — весь предыдущий год его обитатели обходились палатками.

Те самые палатки и очаг под самодельным шатром стоят в лесу за домом, укрытые листвой. Созданин живёт здесь практически круглый год с самого основания экопоста. Иногда он уезжает на несколько дней, и тогда здесь остаются другие. Экопост с некоторых пор никогда не остаётся пустым.

В декабре 2008 года на перевале Навагир появилась строительная техника местной компании «Главпромстрой», чтобы начать прокладку трассы к побережью. Дорога должна была соединить город Сукко, расположенный в двенадцати километрах от Анапы вниз по побережью Чёрного моря, с лагунами заказника. Процесс прокладки дороги сопровождался вырубкой редких видов деревьев — фисташки и можжевельника.

Незадолго до этого туристы, отдыхающие на лагунах, замечали на побережье геодезистов, а инциденты с вырубкой леса для строительных нужд случались всё чаще. Поэтому организаторы и активные участники интернет-сообщества «Спасём Утриш», выступавшего за сохранение территории заказника в первозданном виде, всерьёз опасались, что застроить планируют именно лагуны — самую лакомую часть заказника. Что именно будет построено, никто не знал.

Строители и лесники утверждали, что дорога строится в целях предотвращения возможных пожаров, но им никто не верил. Логика строительства «противопожарной» дороги выглядела противоречиво: зачем вырубать одни ценные экземпляры деревьев, чтобы сохранить от гипотетического пожара другие? Тем более, к тому моменту на территории заказника уже существовала одна дорога, связующая Сукко с посёлком Малый Утриш, — она тоже проходила через перевал Навагир.

Ситуацию с застройкой Утриша помимо экологов и обычных неравнодушных граждан мониторили представители некоммерческой организации «Экологическая вахта по Северному Кавказу». Они-то вскоре и узнали, что Управление делами президента вознамерилось построить физкультурно-оздоровительный комплекс, который якобы предназначался для президента Дмитрия Медведева, прямо на побережье.

Очевидно, что при таком раскладе, в придачу к непоправимому ущербу реликтовому лесу, туристов-дикарей, традиционно отдыхающих на лагунах Утриша, выгнали бы насовсем. Под нажимом обстоятельств вялое сообщество любителей Утриша оформилось в протестное движение «Спасём Утриш» и перебралось из интернета в реальную жизнь. Спасать Утриш от застройки гражданским активистам помогали опытные товарищи из «Экологической вахты по Северному Кавказу».

В декабре 2008-го и январе 2009-го активисты несколько раз по ошибке оставляли перевал без присмотра, давая строителям придвинуться ближе к побережью — таких ошибок они теперь уже не повторяют.

Активный период борьбы против «Главпромстроя» продлился чуть больше месяца и сопровождался постоянными стычками и визитами сотрудников МВД на перевал Навагир.

Новогодние праздники несколько защитников Утриша также провели на Навагире, мешая сотрудникам «Главпромстроя» работать. Как и другие активисты, Виктор Созданин не планировал оставаться в ту зиму на Утрише, но ситуация не оставляла другого выбора: «Потому что не могли реализовать решения судебных исполнителей ни тогдашняя милиция, ни чиновники какого бы то ни было уровня».

«Экологическая вахта по Северному Кавказу» отрапортовала об остановке строительства дороги 13 января 2009 года. Днём ранее активистам в очередной раз пришлось вставать перед техникой и вызывать милицию. Приехавшие на вызов сотрудники МВД сказали активистам, что решение об остановке работ принято. Позднее уже представитель Росприроднадзора вручил сотрудникам «Главпромстроя» представление о недопустимости возобновления работ, а на следующий день сотрудники МВД оградили технику красной лентой. Общая длина дороги, заброшенной «Главпромстроем», составила 3,8 километра. До моря оставалось около километра.

Виктор Созданин не любит говорить на камеру и предпочитает показывать статьи, фотографии и документы вместо того, чтобы рассказать о происходивших здесь событиях самостоятельно. Документации у него действительно много: есть обращения к чиновникам самого высокого статуса, ответы различных инстанций на запросы активистов, агитационные материалы, стихи гостей экопоста и вырезки из газет и журналов. Все материалы небрежно рассованы по папкам в хаотичном порядке, некоторые из них успели выцвести. Из-за влажности и перепада температур собранная фактура протеста быстро приходит в негодность.

Но на некоторые вопросы Созданин отвечает уверенно и с удовольствием. Особенно если они — о природе и её закономерностях. Что такого ужасного произошло бы, если бы дорога здесь всё-таки появилась? «Ну, во-первых, это шоссе прервало бы все естественные миграции животных — это раз. Оно привело бы к изменению водораспределения, очень серьёзно бы его нарушило. Застройка побережья означала бы, что животным, птицам и насекомым пришлось искать бы другие места обитания. Тем более там в планах были ещё и очень большие ландшафтные изменения: создание гольф-полей, волейбольных и баскетбольных площадок… Я уж не говорю о пятиэтажных корпусах, стадионах, корпусах для охраны, конференц-залах. Одна VIP-дача, вы видели её? Это очень серьёзное сооружение. Четыре этажа, порядка ста пятидесяти метров. О каком заповеднике можно тогда говорить?»

Эскизный проект физкультурно-оздоровительного комплекса опубликовали в начале 2010 года активисты «Экологической вахты по Северному Кавказу». На титульном листе документа, содержащего иллюстрации будущих объектов резиденции, выделены места для подписей ответственных лиц — среди них значатся фамилии теперь уже бывшего главы УДП Кожина и тогдашнего директора Федеральной службы охраны Евгения Мурова. Согласно проекту, на лагунах должны были появиться двухэтажный главный дом, здание физкультурно-оздоровительного центра с наружными спортивными площадками, пятиэтажная гостиница для охраны и персонала, гостевой дом, трёхэтажная вип-гостиница, КПП, две вертолётные площадки, командный пункт, хозяйственный блок, котельная, АЗС и склад ГСМ, гараж, эстрада, русская баня и летняя кухня, пристань для яхт, яхт-клуб, портопункт, ротонда, два волнолома, эспланада и склад жидкого нефтяного газа. Помимо автомобильной трассы, на побережье собирались протянуть газопровод. И это всё на территории, которую планировали признать заповедной в этом же 2010 году — такой указ подписывал ещё премьер-министр Виктор Черномырдин в 2001 году.

Несмотря на видимость победы в локальном противостоянии с «Главпромстроем», активисты поняли, что это временное затишье, и не допустить новых рубок и строительства поможет только постоянное наблюдение за территорией.

«Когда приезжает определённая смена, у нас все равны. У нас нет иерархии», — говорит Созданин. На сайте движения и в распечатанном виде на экопосту хранится устав движения с минимальным количеством правил для активистов, остающихся здесь на дежурство. На экопосту действует «сухой закон», исключения делаются только по большим праздникам и в сильную непогоду. Наркотики запрещены полностью — в любой момент может возникнуть необходимость общаться с сотрудниками МВД, а запрещённые вещества на посту только создадут новые проблемы. Зато в правилах прямо прописано, что приветствуется инициатива — «дело всегда найдётся».

Экопост существует благодаря пожертвованиям отдыхающих и неравнодушных к дальнейшей судьбе Утриша. В сообществе «Спасём Утриш» и на одноимённом сайте регулярно публикуются посты с призывами перевести средства на «Яндекс.Деньги», ведётся отчётность со всеми тратами. «Нужды на настоящее время: еда, одежда, оплата сотовой связи, средства связи», — говорится в разделе сайта под названием «Как поддержать экопост».

Летом 2017 года у Виктора Созданина действительно не было рабочего телефона на протяжении нескольких недель, и координировать деятельность помощников, проживающих на лагунах, ему приходилось через проходящих мимо экопоста знакомых. Общая длина просёлочной дороги, начинающейся в окрестностях Сукко, и пешей тропы, соединяющей лагуны с экопостом, — примерно двенадцать километров. Пройти этот путь пешком реально за три часа, но на некоторых участках маршрута можно подумать, что тропа кончается, если идти впервые.

По прикидке Созданина, в жаркий июльский сезон на лагунах отдыхают сорок-пятьдесят человек, так или иначе задействованных в наведении порядка в заповеднике. С рассветом они выходят убирать побережье — обычным туристам они практически незаметны. Ещё одна задача добровольных помощников — давать рекомендации вновь прибывшим и тем, кто «начинает неадекватно себя вести». Иными словами, замеченным в рубке леса или тем, кто мусорит.

Раньше отдыхающие внимательнее прислушивались к таким советам, говорит Созданин. Он предполагает, что на это повлияла перемена контингента экотуристов. «Может быть, нет такой убедительности, осведомлённости, что ли, в этих вопросах. Это и от личных качеств очень зависит». Главным личным качеством, позволяющим добиваться соблюдения лесных правил, Созданин считает доброжелательность при общении с нарушителями.

Чаще всего туристам приходится объяснять, что сухие деревья рубить нельзя. Во-первых, активисты уверены, что высохший можжевельник может ожить через несколько лет. Во-вторых, мёртвые деревья прикрывают живые от напора шквальных штормовых ветров — слабая корневая система и рыхлый грунт не способствуют стойкости ценных видов. Если нужен костёр, отлично подойдёт валежник, которого предостаточно в лесу. Можно и вовсе обходиться без костра: раньше для приготовления пищи использовали бензиновые примусы, теперь — газовые горелки.

«Настоящую любовь к самому Утришу не заменишь никаким шкурным интересом, — размеренно проговаривает активист. — Много раз замечались такие вещи, когда идут парень с девушкой, парень бросает какую-то упаковку, девушка делает ему замечание: „Ну что, почувствовал себя скотиной?“ Молодой человек рядом с такой девушкой как-то подтягивается и наконец понимает. И в городе не очень хорошо бросать, а здесь тем более. Такого рода воспитательные моменты происходят достаточно часто».

«Ну что сказать? Личная жизнь у меня, как у многих, не сложилась, а наоборот, поломалась, по результатам перестройки. Безработица, отсутствие взаимопонимания… Мы утратили духовную связь с женой, расстались, и я ушёл». У Виктора Созданина остались двое сыновей и внуки. Иногда потомки посещают экопост, иногда Созданин сам навещает их, каждый раз ненадолго. У молодых нет времени для отдыха на природе: учёба, работа, городская жизнь. Раньше, когда дети были маленькими, на природу выезжали всей семьёй. В этом году ни дети, ни внуки ещё не навещали Созданина. «Может быть, позже. Внуки уже готовятся к поступлению. Повзрослели тоже, врастают в жизнь новую, изменившуюся».

Созданин родом из Самарской области и в молодости часто отдыхал на территории нынешнего Жигулёвского заповедника. Он говорит, что тогда и научился уважать природу: «Во всяком случае, я всю жизнь прожил среди таких людей, где бы я ни находился: в школе, институте, на заводах».

Ещё совсем юным Созданин подрабатывал на заводах в летние каникулы. «Тогда можно было работать с четырнадцати лет. Кто-то из друзей устраивался в четырнадцать, и я по его пропуску ходил. Тогда такие вещи были возможны». С одиннадцати лет он помогал старшей сестре, работавшей в местном ботаническом саду. Уже после школы работал на подшипниковом заводе, поступил в медицинский институт на педиатрию, ушёл в армию, работал на авиационном заводе слесарем-сборщиком летательных аппаратов, пока его не закрыли. Дальше работа в многочисленных частных строительных конторах — «где-то год, где-то несколько месяцев, я уже не помню» — и служба контролёром на рыночной парковке.

В армии он научился главному навыку, спасающему его сейчас, на эковахте — выживать в походных условиях, «когда минимум продуктов, максимум нагрузки» и нужно быть скрытным. «Скрытность — это же и сохранение естественного природного ландшафта, естественного состояния окружающей среды. Вот вам экологические навыки от военно-полевого опыта. Оказывается, что это разные части одного целого».

В начале нулевых Созданин пришёл к православию: начал читать святые писания, ходить в храм, участвовать в службах. «Это, не знаю уже, к счастью или сожалению, массовый путь возвращения в православное христианство тех, кто долгое время жил вне его. Очень многие так пришли, вернулись, нашли себя, круг общения, те настоящие ценности, которые позволяют выжить духовно и нравственно в наше время. Это оказалось и убедительным, и результативным прежде всего».

Путь к религии начался по возвращению из армии в семидесятые-восьмидесятые годы — тогда к Созданину в руки попали материалы Рериховского движения. Ему было любопытно, чем рериховцы так влияют на людей, Созданин стал вникать, но изучение литературы, предписывающей среди прочего физические упражнения, религиозного чувства не вызвали.

Когда в Самаре появились кришнаитские храмы, Созданин и к ним отнёсся с интересом. Говорит, что хотел понять их, ведь опереться было больше не на что.

Православие в сознание Виктора Созданина просачивалось постепенно. Например, через стихи. Активист всегда увлекался поэзией, сам пишет стихи и сыплет малоизвестными фамилиями поэтов-земляков. Серьёзнее всего на Созданина повлиял «Андрей Рублёв» Тарковского: пытаясь разобраться в отдельных процитированных притчах, Созданин прочитал Евангелие, но сначала воспринял его скорее как художественное произведение. Желание молиться, обращаться к святым и «жить так в меру своих возможностей и сил» пришли позже.

«Сейчас, когда я уже имею опору в христианстве, для меня вопрос выбора отпал. Потому что российское православное христианство я понимаю и чувствую. И знаю и вижу, что оно естественно для человека вообще. Оно естественней, чем какие-либо архисложные навороты учений и совершенно заумных философствований».

Созданин винит в бедах Утриша российское экологическое законодательство: «В общем и целом экологическое законодательство сильно изменилось, коммерциализировалось. Очень многие вопросы отдаются в руки землепользователям, в первую очередь тем, кто эксплуатирует лес и воду как ресурсы — они становятся некими промышленными предприятиями». В гневной тираде активист отсылает к работам учёного-эколога Алексея Яблокова.

По мнению активиста, одной из причин изменения отношений руководства страны с природой в девяностые годы стало открытие границ и получение возможности отдыхать за рубежом. Советским властям «приходилось поневоле поддерживать то, что у нас есть, а сейчас в силу открытости границ стало возможно не заботиться о собственной территории, взять билет и полететь в Египет или на Майорку». Созданин с сожалением констатирует, что вопрос сохранности природы интересует людей меньше, чем экономические проблемы или политика. «Куда от этого уйдёшь? Так сложилось исторически», — сетует он. В сложившейся ситуации, рассуждает Созданин, единственный выход — в ненасильственном гражданском сопротивлении, в том, чтобы «просто брать и делать то, что видится нужным».

Нежеланная и покинутая дорога зарастает медленно, но уверенно. На лунном ландшафте опустевшей земли активисты делали большие лунки и в них высаживали саженцы и семена деревьев. Рассказывая о восстановлении растительности, Созданин особенно благодарит биологов, помогавших с посадками, но сам процесс описывает так, что кажется, будто проще ничего нет, и справиться может каждый: «Берёшь кочку травы из леса и пересаживаешь её на дорогу. Кочка небольшая, чтобы и тот ландшафт реальный горный не страдал, и здесь была возможность. Потому что там, где трава проросла, она начинает собственными семенами рассеивать и собственными корневищами удерживать плодородный слой, который ветром, и талыми, и дождевыми ливневыми водами приносится. Он удерживается, минимальный плодородный слой, на нём уже задерживаются мох, лишайник, какие-то травы пионерные. Потом, когда это вырастает сантиметров до десяти, начинают цепляться кустарники: та же акация сорная, те же самые алыча, кизил, что-то вот такое. И уже это восстановление шло естественным образом, то есть мы ему только помогали, ускоряли процесс, давали зацепиться жизни за совершенно безжизненный минеральный слой…»
— Добрый день. А до Малого Утриша далеко?
— Пятнадцать километров.
— Отсюдова?
— Отсюда, с этой точки, пятнадцать километров.
— Спасибо. А до Сукко сколько?
— Восемь.
— Блин, мы только треть проехали. А у вас бензин есть?
— Нет, это экологический противопожарный пост, а не технический.
— А там посты будут ещё?
— Нет.

Квадроцикл, прервавший рассуждения Созданина, с рёвом уносится в сторону Малого Утриша. Такие визиты случаются здесь постоянно. Экопост стоит на бывшей насыпной площадке, на которой в самый экстремальный период стояла техника «Главпромстроя». Прямо перед домом, в десяти метрах от входной двери, проходит действующая дорога — она соединяет Сукко с Малым Утришем. Дорога узкая, без асфальта, пестрит ухабами, но востребованная, поэтому Созданин невольно стал выполнять и функцию навигатора. Но не всегда те, кто заезжал на экопост, оказывались дружелюбными.

Несколько лет назад к экопосту со стороны Сукко подъехала полная машина с агрессивно настроенными людьми. Не выходя из автомобиля, они прокричали в адрес Созданина угрозы и уехали в сторону Малого Утриша. Спустя несколько часов они вернулись, но увидели уже десятерых активистов, кто-то был с видеокамерой. Незнакомцы так и не вышли из автомобиля, развернулись и уехали.

В 2009–2010 годах на экопост часто приходили с претензиями самые разные люди. Кто-то считал, что активисты — за застройку, но не хотят, чтобы строил именно «Главпромстрой», а значит, защищают интересы другой компании. «Вас просто купили», — говорили в лицо Созданину незнакомцы.

Созданин сам не знает, кто это был, и какие были мотивы у незваных гостей, их позиция часто менялась по итогам общения с активистом. «Кто-то потом подходил и говорил: „А правильно вы сделали! А всё-таки вы молодцы! А мы вот не думали, не знали!“»

В последние годы возле экопоста сравнительно тихо. Из проезжающей машины высовывается человек и радушно здоровается с Созданиным. «К любой боли человек привыкает, здесь случилось то же самое, наверное. Люди, конечно, поддерживают: всё-таки вы молодцы, держитесь-держитесь-держитесь. Пока это состояние равновесия устраивает всех. Я не знаю, что будет, если здесь реально возобновится строительство дороги. Какие-то последующие события не только на Утрише, а в государственном и мировом масштабе, они тоже по-своему людей взвинчивают, приводят в состояние отчаяния. И человек отчаявшийся может быть готов на самые непредсказуемые поступки. Когда эта неуправляемая стихийная волна начнёт выплёскиваться, это будет просто опасно для Утриша и людей».

Ранним утром в июне 2017 года по широкому галечному пляжу первой лагуны шли двое туристов — парень и девушка за ним — на расстоянии пятнадцати метров друг от друга. На плечах они несли восьмидесятилитровые рюкзаки. Услышав оклик девушки, парень скинул рюкзак на камни и лёг на спину. Дойдя до него, то же самое сделала девушка.

Скоро вблизи пары послышались шаги. Парень открыл глаза и увидел над собой загорелого мужчину лет тридцати-сорока с мешками под ясными голубыми глазами. Мужчина попросил сигарету и рассказал, что ночка выдалась весёлой — с друзьями они пили спирт, разведённый сгущёнкой, а теперь готовят пиццу. Он указал на шатёр, который выстроил самостоятельно, — внутри шатра сидели ещё четверо.

Мужчина представился и позвал молодых людей на чай, но они отказались, потому что хотели найти хорошее место для жилья. Имя мужчины они тут же забыли.

Встретившись с ним через неделю, молодые люди узнали, что мужчину зовут Вадим, а на Утриш он приехал в мае. Разжигая костёр с помощью кусочка поролона, Вадим рассказал им, что привык проводить лето на природе уже давно, и показал грядки с фасолью, которые посадил сам. В лесах родного Поволжья Вадим находил заброшенные дома и оставался там зимой в минус тридцать. Он знает, как самостоятельно соорудить тёплое жилье — «примерно как иглу» — и собирается прожить зиму 2017/18 на Утрише.

В следующий раз молодые люди увидели Вадима, когда подходили к началу крутой тропки, ведущей в лес и соединяющей лагуны с Сукко. Единственной точкой по пути, служившей им ориентиром по дороге в Сукко, был экопост, о котором рассказали старожилы Утриша. Они надеялись, что не свернут с тропы, хотя их предупреждали, что в некоторых местах она сильно заросла.

Встретив их, улыбающийся Вадим показал на длинную, узкую и ржавую трубу, которая лежала перед самым началом тропы, и предположил, что она ему пригодится. Молодые люди спросили, где он её взял и как дотащил (парень попробовал поднять её, но у него не получилось). Вадим рассказал, что нашёл её, когда собирал мусор на побережье, принести трубу на лагуну ему помогли другие отдыхающие.
— Вадим, а ты знаешь Виктора с экопоста?
— Конечно, а вы к нему?
— Да.
— Передайте ему, что у меня телефон не работает, и что у меня всё нормально.
— Хорошо. А ты тоже работаешь на экопосту?
— А ты думаешь, я просто так тут мусор собираю?

Тогда молодые люди подумали, что Вадим собирает мусор за деньги. Или за еду и спирт. Они попрощались с Вадимом и пошли по тропе в лес.