С гордостью представляем вам первый текст от нашего шотландского подразделения: профессиональный алкоголик и непрофессиональный охотник за пришельцами Грант Андерсон из города Ливингстона рассказывает одну из местных баек, услышанных им от человека, у которого двоилось в глазах.
Впервые я услышал описанную ниже историю в ближайшем к дому пабе в Ливингстоне, Шотландия. Это был не модный бар, где завсегдатаями выступали молодые ловеласы и одинокие красотки. Конкретно этот паб каждый вечер наполнял сигаретный дым, матюки и скрипучий прокуренный смех. Стены его были увешаны фотографиями стариков на фоне комбайнов, а тесные помещения уставлены «однорукими бандитами», которым получать пинки от разочарованных игроков приходилось куда чаще, нежели оглушать залу победным звоном жетонов. Это был паб стариков.
Я любил там выпивать, потому что мне никогда не приходилось просить повторить. Бармены всегда знали, что пьёт каждый посетитель, и, когда у кого-то пустел бокал, добавка не заставляла себя ждать. Также мне нравилось философствовать с утомлёнными бытием престарелыми алкоголиками, истратившими запал на желание изменить мир, но так и не оторвавшими задниц от барных стульев.
Как-то вечером разговор с одним из них, должно быть, коснулся предмета смерти. И именно тогда я услышал сказание о Горбуне из Глазго.
История эта случилась где-то в начале девятнадцатого века, хотя за точность датировки я бы не ручался. Требовать конкретики от рассказчика, который смотрел на меня, прикрыв один глаз ладонью, чтобы от опьянения у него не двоилось изображение, я счёл тогда невежливым.
Горбун из Глазго был стариком, чью спину годы ревматизма согнули бумерангом. По этой причине последние свои дни он ходил по улицам, способный созерцать лишь брусчатку мостовых. Едва понимая, куда он держит путь, Горбун приветственно махал знакомым только тогда, когда ему удавалось распознать их по голосу.
Когда Горбун, отмучившись, скончался, его тело передали в ритуальную контору, сотрудникам которой пришлось изрядно поломать голову, чтобы решить, как уложить гнутого клиента в гроб. Вы можете подумать, что его можно было просто привязать ко дну ящика или, скажем, прибить железнодорожными костылями. Но проблема заключалась в том, что Горбун был набожным католиком, а это в свою очередь значило, что по традиции его тело сразу после поминальной службы должны были выставить для всеобщего прощания в доме или пабе. И там бы он, окружённый поющим, пьющим и гомонящим людом, лежал бы, как лежит теперь Ленин в мавзолее. Хотя в наши дни пить и петь в присутствии вождя не дозволяется. Можно разве что шептать, чихать и стоять по стойке «смирно».
Но история эта происходила в Глазго девятнадцатого века, и Горбун был не Ленин. В Глазго же в те дни акт возлияния и одновременного распевания вокруг покойника был в порядке вещей. Действо сие называлось, как вы поняли, поминки. Раньше в ходу была поговорка: «Шотландские похороны веселее английской свадьбы». Признаюсь, никогда не бывал на английской свадьбе, но когда я последний раз был на похоронах в Шотландии, всё закончилось отличной вечеринкой.
Но прежде чем гости начали бы пьянствовать, гробовщикам предстояло разобраться с загнутым вопросительным знаком Горбуном. Они решили перевязать его пиджак струной к дну гроба так, чтобы он, лёжа ровно на спине, смог сохранять достоинство в продолжение поминок.
Итак. После службы в храме мёртвого Горбуна перенесли в гробу в ближайший паб, дабы устроить подобающие поминки. День перешёл в вечер, вечер перешёл в ночь. На обозрении родных, коллег и друзей Горбун лежал спокойно, пока собравшиеся потихоньку упивались.
К несчастью, струна под мертвецом вследствие давления горба натягивалась всё туже, слабела и наконец порвалась. Одним резким движением Горбун разогнулся. Собравшиеся охнули, не веря своим глазам, но остались на местах. Им ещё было не дано знать, что и после смерти в теле происходят определённые процессы, один из которых — устрашающее испускание газов.
Как только Горбун вскочил, его согнутое тело всей тяжестью сдавило живот, заставив тем самым пуститься скопившиеся в нём газы в путешествие через пищевод вверх прямиком ко рту.
— Агггххххх! — прорычал Горбун.
Народ, психанув и решив, что Горбун восстал из мёртвых, как какой-нибудь монструозный зомби, рванул из паба, давя тех несчастных, кто не удержался на ногах, поддавшись общей панике. В помещении остался лишь вооружённый распятием и святой водой бесстрашный священник. С улицы шатавшиеся и дрожащие от страха гости слышали, как служитель культа кричит:
— Силой Господа я заклинаю тебя!
Схоронили Горбуна на следующий день. Без признаков жизни и газов.
