Сегодня в «Суициде дня» история одного из самых страшных преступников XXI века, Адама Лэнзы из Ньютауна, который застрелил собственную мать, двадцать шесть человек в своей родной школе, а в конце концов пустил сам себе пулю в голову.
1.
— Руки вверх! — донеслось из коридора.
— Не стреляй!
Что произошло дальше, дети уже не узнали — учитель отвёл их в туалет, примыкающий к спортивному залу, и закрыл там. В этот же самый миг школьный библиотекарь Ивонн Сек вместе с ассистентом пытались загнать в подсобное помещение восемнадцать детей, которые в тот день проводили свой первый урок в библиотеке. Некоторые школьники потом говорили, что услышали в то утро примерно сто выстрелов. Такое вполне возможно — как потом выяснилось, в каждую из своих жертв Адам Лэнза выстрелил по несколько раз. У одного из погибших обнаружили одиннадцать пулевых ранений.
Когда выстрелы наконец затихли, учителя и ученики какое-то время оставались в запертых классах, подсобках и туалетах — там, куда они успели спрятаться. Примерно пятнадцать минут никто не разговаривал, все старались даже не шевелиться. Потом по громкоговорителю объявили: «Всё нормально, вы можете выходить из укрытий, это безопасно». Дети помчались к выходу из школы — туда, где их уже ждали перепуганные родители. Около каждой двери стояли полицейские — они встречали детей, просили их закрыть глаза и за руки проводили мимо тех участков коридора, где произошли убийства.
Среди них были двадцать учеников, а также директор школы, психолог и четверо учителей. Перед тем как отправиться с винтовкой в ту школу, где он сам когда-то учился, Адам застрелил собственную мать — она в это время лежала в постели, и он сделал четыре выстрела ей в голову. А когда в «Сэнди Хук» приехала полиция, Адам пустил пулю в собственную голову и умер на месте — пулю позже нашли в стене классной комнаты, где он покончил с собой. Если считать Нэнси — мать убийцы — и самого Адама, то в тот день он убил двадцать восемь человек. Но обычно, когда об этой трагедии говорят или пишут в СМИ, фигурирует число двадцать шесть — мать, вырастившую такое чудовище, часто отказываются считать жертвой.
2.
Питер не может точно сказать, в какой момент Адам стал странным — скорее всего, он был таким с рождения. Он очень поздно начал говорить, но при этом отлично понимал чужую речь и запоминал слова. Ещё он был слишком чувствителен к прикосновениям — Питеру и Нэнси приходилось срезать ярлыки с одежды сына и покупать ему вещи только из самых мягких материалов. Когда он пошёл в школу, часто говорил, что чувствует странные запахи — никто не мог понять, что именно имеет в виду Адам. Ещё он постоянно мыл руки. Когда мальчика отвели к врачу, ему поставили диагноз — нарушение обработки сенсорной информации, что означает чрезмерную зрительную, слуховую и обонятельную чувствительность. Впрочем, многие исследователи считают, что такое расстройство в большей или меньшей степени присуще каждому шестому ребёнку, так что беспокоиться было особенно не о чем.
«Он был странным, но нормальным, понимаете? — вспоминает Питер. — Ему нравилось бывать в школе, и потом, когда он уже вырос, он говорил о том, как здорово было бы опять стать ребёнком». Адам с отцом были очень близки — часто они по несколько часов вместе собирали целые города из Лего и придумывали про эти города истории.
И Питер, и Нэнси думали, что их сын — просто очень необычный мальчик, но рано или поздно с ним всё будет нормально.
С возрастом Питер начал подозревать, что у сына может быть какая-то из форм аутизма — Адам плохо распознавал человеческие эмоции. Как-то ему досталась важная роль в школьном спектакле, и он часами стоял перед зеркалом, пытаясь научиться изображать на лице радость, удивление или боль — ему трудно было уловить, чем именно отличаются друг от друга выражения лица при этих чувствах.
К пятому классу учителя Адама заметили, что у парня резко упала самооценка — он постоянно думал, что окружающие лучше него, а он по жизни вообще не заслуживает ничего хорошего. Примерно в то же время Адам вместе с одноклассником написали довольно странную книгу — «Большое приключение бабули». Речь шла про старушку, чья палка могла стрелять настоящими пулями: пожилая леди ходила по городу и бесцельно убивала людей. В третьей главе старушка и её сын планировали сделать из маленького мальчика чучело для своей каминной полки, а в другой главе одна из героинь романа заявляла: «Мне нравится делать людям больно. Особенно детям». Друзья попробовали начать свой бизнес и продавать получившуюся книжку другим ученикам, но, как только об этом узнали учителя, рукопись была конфискована. Внимательно её изучив, сотрудники школы пришли к выводу, что такая жестокость не совсем нормальна для десятилетних мальчиков. В личном деле Адама появилась запись:
Когда сын перешёл в среднюю школу, Питер и Нэнси начали беспокоиться за него куда сильнее. Если раньше его класс весь день сидел в одном кабинете, то теперь подростки постоянно переходили из одного помещения в другое. Выяснилось, что для Адама это настоящая пытка, из-за смены обстановки он нервничает и не может сконцентрироваться. Матери приходилось распечатывать для него все учебники в чёрно-белом варианте — обычные оказались для него слишком цветными и «перегружали» его психику. Он начал получать плохие оценки и замыкаться в себе, а в какой-то момент родители заметили, что Адам больше не смотрит людям в глаза. Ещё как-то раз он заявил, что ненавидит дни рождения, праздники да и вообще всё, что отличается от обычных будних дней — куда лучше, когда всё упорядоченно и происходит по расписанию. У него начались нервные срывы и панические атаки. Но всё-таки даже в такие моменты он ни разу не навредил никому из учителей или одноклассников — он мог нанести вред разве что самому себе.
Когда Адаму было тринадцать лет, Питер и Нэнси отвели его к психиатру. Тот без труда диагностировал синдром Аспергера, и родители сначала даже обрадовались.
«Адам, у нас для тебя хорошие новости, — сказали они сыну. — Мы теперь знаем, почему ты часто так плохо себя чувствуешь, и сможем тебе помочь».
Родители думали перевести Адама в специальную школу для детей с подобными нарушениями, но для этого пришлось бы переехать — такая смена обстановки могла только навредить. Тогда они попробовали отдать сына в католическую школу — надеялись, что в учебном заведении, где всё строго, упорядоченно, а вокруг все одеты в чёрное и белое, ему может стать спокойнее. Но и это не помогло, так что по совету психиатра сына перевели на домашнее обучение. Теперь он находился с матерью постоянно, и Питер почувствовал, как теряет контроль над ситуацией. Его бывшая жена постепенно становилась одержима младшим сыном, и Питеру уже не оставалось места в этом мире. Конечно, он по-прежнему любил Адама, водил его на прогулки и старался видеть как можно чаще. Но поведение Нэнси становилось маниакальным. Как-то, когда Питер рассказывал ей об очередной прогулке в горах, он упомянул, что сын остановился завязать шнурки. «Он что, завязывал их сам?!» — возмутилась бывшая жена.
В четырнадцать лет Адама отвели к ещё одному психиатру. Тот заметил, что молодой человек всё время смотрит вниз, отказывается пожимать руку при знакомстве, не дотрагивается до металлических поверхностей и не позволяет своей матери до них дотрагиваться. Это было очень похоже на тяжёлую форму обсессивно-компульсивного расстройства. Пообщавшись с Нэнси, врач выяснил, что Адам также не разрешает ей облокачиваться на предметы в доме, а если она проходит мимо него, когда он сидит на диване, он часто заставляет её вернуться и пройти ещё раз.
Доктор был очень обеспокоен не столько даже состоянием Адама, сколько тем, что мать создаёт для него некую искусственную среду, в которой всё подстраивается под его нужды — было очевидно, что, если так будет продолжаться, парень никогда не сможет общаться с окружающим миром, только с Нэнси, которая постепенно становилась пленницей этого маленького мира. Подростку выписали эсциталопрам, но эффект оказался пугающим — через три дня Адам начал жаловаться на головокружение, потом у него стал заплетаться язык, парень терял ориентацию в пространстве и не мог даже открыть коробку с хлопьями. Дальше принимать лекарство он отказался и с тех пор ни разу не согласился ни на один другой медикамент.
Хоть Адам и побывал у нескольких хороших психологов, ни один из врачей не заметил в нём никаких признаков жестокости по отношению к окружающим. Да и расстройства, которые у него диагностировали, не предполагают опасности для других людей. Теперь, четыре года спустя, Питер спрашивает себя — а что, если у его сына не было синдрома Аспергера? Или, помимо него, было что-то такое, на что никто не обратил внимания? Мог ли он — отец — сделать тогда что-то, чтобы предотвратить трагедию в будущем? Ведь подобное не происходит просто так.
При ярко выраженном синдроме Аспергера человек может, например, ответить агрессией, если кто-то резко вторгся в его личное пространство. Но ведь с Адамом ничего такого не случилось. Он просто взял винтовку и застрелил двадцать семь человек, а потом и себя.
Скорее всего, догадаться о чём-то заранее действительно было можно. Уже потом, во время расследования, выяснилось, что в интернете Адам анонимно обсуждал на форумах свои фантазии о массовом убийстве. Ещё он создавал в «Википедии» странички, посвящённые известным убийцам и маньякам, причём проявлял потрясающую осведомлённость и мог описать всё до мелочей. Но мать, помешанная на заботе о своём сыне и исполняющая каждый его каприз, не додумалась проследить, что он делает в интернете, а отца она с каждым годом всё больше отстраняла от воспитания Адама. Постепенно и с сыном, и с бывшей женой Питер стал общаться в основном по электронной почте.
«У него была ужасная ночь, — писала Нэнси в 2008 году. — Он сорок пять минут прорыдал в ванной и не пошёл в школу» (на тот момент Адам иногда посещал важные занятия и контрольные). Через две недели она прислала такое письмо: «Надеюсь, сегодня он возьмёт себя в руки и сумеет появиться в школе. Но пока что я в этом сомневаюсь: он целый час просидел в одной и той же позе и не произнёс ни слова». Позже: «У Адама опять была ужасная ночь. Он вынес из своей комнаты абсолютно все предметы, оставив только кровать».
Очень часто, когда Питер хотел приехать повидаться с сыном, Нэнси останавливала его — говорила, что сегодня у Адама «плохой день» и он не хочет никого видеть. Зато парню нравилось ходить в тир — Нэнси сама когда-то увлекалась стрельбой и теперь учила ей сына. Ему явно было интересно, а она и представить себе не могла, чем всё это закончится. Дома у них было много разного оружия, которое мать даже не пыталась прятать от сына. Он был уже вполне взрослым молодым человеком.
Осенью 2009 года Питер купил сыну автомобиль и сам научил ездить — Адам старательно соблюдал все правила, более аккуратного водителя и представить себе было нельзя. Правда, с отцом они после этого так и не сблизились. Однажды они поссорились из-за поступления в колледж, и после этого Адам отказался видеться с отцом. «Он не хочет тебя видеть. Я попытаюсь с ним поговорить ещё раз, — писала Нэнси. — Но пока каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, он запирается в ванной и плачет, лёжа на полу».
Те, кто общался с Нэнси в это время, подозревают, что в какой-то момент она начала обманывать сама себя — закрывшись в маленьком искусственном мире вдвоём с сыном, утратила чувство реальности. Как-то раз она сказала знакомой, что Адам уже взрослый мальчик и, наверное, ему не следует так долго жить с мамой — ведь когда-нибудь у него должна появиться девушка. При этом все почтальоны, волонтёры и сотрудники бесплатных районных служб знали, что не следует звонить в дверь того дома, где живут Нэнси с Адамом — по непонятной причине его обитателей начали бояться.
Питер, который уже несколько лет не видел младшего сына, успокаивал себя тем, что Адам становится взрослым — может быть, скоро у него начнётся какая-то своя жизнь. Это ведь естественно, когда подростки начинают меньше общаться с родителями. Правда, он не знал, что Адам также перестал общаться и с матерью. Нэнси очень хотелось показать, что у них с сыном всё в порядке и ей не нужно, чтобы кто-то вмешивался в их дела, и промолчала, когда тот сначала стал запираться от неё в комнате, а потом свёл все разговоры к электронной переписке. При этом она всё меньше и меньше рассказывала Питеру о том, что происходит в их доме. Письма бывшей жены стали очень лаконичными: «У Адама всё хорошо, и он стал более самостоятельным. Он задумывается о том, чтобы вернуться в школу и закончить её». Что на самом деле происходило в этом маленьком замкнутом пространстве, не знает никто, и теперь уже никогда не узнает.
3.
Однажды Питеру приснился сон: он шёл по коридору, и вдруг кто-то начал ломиться в дверь рядом с ним. Из-за этой двери показалась рука, и стало понятно, что это Адам. «И самое мерзкое — мне стало страшно, нестерпимо страшно, — говорит Питер. — А ведь я никогда не боялся своего сына. Только потом я понял, что это не мой страх, а страх всех тех людей, на которых он напал».
В новом доме у Питера и его нынешней жены Шелли повсюду стоят нераспечатанные коробки. Люди со всех концов света присылают подарки: библии, плюшевые игрушки, церковные кресты. Есть даже один, сделанный заключёнными в тюрьме. Ещё присылают конфеты, но на всякий случай Питер решил их не есть — вдруг кто-то захочет его отравить после того, что случилось? Но ничего из того, что присылают, он не выкидывает. Кроме подарков, люди шлют тысячи писем. Например, однажды пришло письмо от женщины, чей брат расстрелял прихожан церкви и застрелился сам. Она написала, что очень сожалеет и что, если понадобится, Питер всегда может позвонить ей. Ещё была записка от женщины, чей муж зарезал их общего ребёнка. Многие рассказывали, что заказывали мессы по Адаму. Однажды Питер набрался смелости и предложил родителям погибших школьников из «Сэнди-хук» встретиться с ним. Они разговаривали примерно три часа, и к концу разговора родители жертв сказали, что они простили Адама. Питер не поверил своим ушам. Простил ли он сам своего сына? Он этого не знает. Но он уверен, что, если бы Адам никогда не родился, так было бы лучше для всех.
