Огненный вихрь Апокалипсиса постепенно забирает у людей самое важное — еду, одежду и жильё, выживают только самые стойкие. Георгий Вишневский по просьбе самиздата «Батенька, да вы трансформер» поговорил с пенсионеркой, которая месяц живёт в стоящих во дворе «Жигулях», и узнал про плен в собственной квартире, каменную сигнализацию и важность добрососедских отношений.

Двор дома на Блюхера, 43 выглядит, как самый обычный: детские лазалки в форме петушка, на кусте под окнами висит чей-то носок, сушившийся на балконе, гости из ближнего зарубежья работают на крыльце магазина, надпись на котором гласит: «Покупай всё онлайн». В этом же дворе стоит синий «Жигули ВАЗ-2107», забитый доверху какими-то вещами. Колёса машины спущены, на дверях виднеются царапины, покрывшиеся ржавым налётом, а крышка капота слегка перекошена. Из двери пассажирского места выглядывает нога в синих тренировочных штанах.
— А где это почитать-то можно будет? — немолодая женщина вылезает из машины, откладывая книжку со сканвордами. Передние сиденья завалены пустыми пластиковыми бутылками и тарой из-под блюд быстрого приготовления, растение в пластиковом стакане и мягкая игрушка делят приборную панель.
— Интернет-издание «Батенька, да вы трансформер».
— Вчера буквально тоже корреспондент приходил, расспрашивал всё. А сегодня с утра подскочила эта председательница ЖСК, как начала: «Чего вы там ему наговорили?!». У меня интернета-то нет, я как сама проверю.

Людмила Николаевна живёт в машине с мая. Пенсионерка приехала из города Мирный, что в Якутии. В 2004 году они с мужем перекупили квартиру в строившемся доме в Новосибирске. Договор был оформлен на Людмилу, так что в начале этого года, когда стройка закончилась, она поехала принимать квартиру. Дом, сдача которого планировалась в 2014 году, за время строительства обзавёлся ещё тремя жилыми этажами. Плата была увеличена. Таких денег у пенсионерки не было, и ключей от ЖСК она так и не получила. Тут же накапала задолженность по съёмной квартире. Хозяйка квартиры приехала из Бийска и поменяла замки на двери, заперев пенсионерку вместе с собой внутри.

«Тогда воскресенье было, я никуда идти не собиралась, — вспоминает Людмила Николаевна, переминая в руках пустую пачку от сигарет «Fast». — Думала вещи погладить, окрошку сделать, а тут эта дама из Бийска. Естественно, ничего так и не сделала. Всё слушала её рассказы с часу дня до одиннадцати вечера, а тут она и говорит: „Сейчас мы на ночь сядем на диване вдвоём, очень долго мы Господу Богу помолимся“. Ну, я не выдержала и сбежала».

Хозяйка квартиры, по словам Людмилы, жила там ещё четыре дня. «Я ходила, маялась, жарища ещё такая была. В итоге и уснула на переднем сиденье». Так Людмила Николаевна, пенсионерка из Якутии, и осталась жить в синем «Жигули», стоящем во дворе дома.

Недалеко от машины, возле дерева, лежит куча пакетов, накрытая ящиками и коробками, покосившимися от дождя. Из-под горы пакетов с цветастой надписью «Быстроном» выглядывает одинокая дорожная сумка. Всё это — вещи женщины, чьё жилое пространство теперь ограничивается приборной панелью, спинкой пассажирского сиденья и дверью машины. Сначала хозяйка квартиры не пускала в дом ни Людмилу, ни её сына — проникнуть внутрь нужно было для того, чтобы забрать вещи. Спустя четыре дня после выселения Алексею, сыну Людмилы, пришло смс: «Быстро иди шмутьё своё забери». Пенсионерка возмущается: «Там платье турецкое, где такое сейчас достанешь! А она — шмутьё». Когда Алексей спасал вещи от хозяйки квартиры, вытаскивая их под дерево во двор, Людмила как раз спала в машине. Проснувшись, женщина обнаружила свои вещи, завёрнутые в чёрные пакеты для мусора. «Она их просто так с вешалки сдёрнула, свернула, всё перемешалось, куча мала… Ты думаешь, у меня бы всё вот так валялось?» — спрашивает Людмила, стряхивая мошку с лямки моего рюкзака.

На каждом ящике, укрывающем вещи от дождя, лежит по кучке камней.
— Специально собирала камни по округе. Если камни лежат не так, как раньше, значит, кто-то рылся.
— Сами-то постоянно здесь сидите?
— Ну, почему, часто ухожу куда-нибудь. Тут одна девочка киргизская живёт — жена местного дворника, так она поглядывает за вещами частенько. Я если ухожу, крикну ей: «Я ушла», а она: «Хорошо, пригляну». Но один раз сумку дорожную с вещами украли. Там и шорты, и джинсы летние. Это ведь всё не моё, — Людмила показывает на тренировочные штаны и светло-голубую спортивную куртку с зелёными пятнами от травы, — «соседи» кое-что одолжили, у меня с собой только зимняя одежда теперь. А так в машине сплю, конечно. Недавно вот взломать её пытались, — женщина указывает на перекошенный капот. — Думали, аккумулятор есть, а там снято всё. Это как раз на прошлой неделе было. Меня, видимо, не заметили, я укрылась одеялом тёмным. Только глаза закрыла, чувствую: В-В-ВУХ — рывок. Я как подскочила, как заорала в машине, а эти стоят по бокам с ломами, потом ка-а-ак деранули…
— А с жителями домов конфликтов не было?
— Нет, не-е-е-ет, нормально всё. Недавно попросила женщину тут в холодильник мясо положить. Первое время ведь голодная сидела, пока не отходила отсюда, потом девчонки стали таскать то одно, то другое, то фрукты, то продукты. Парни-дворники тоже хорошо относятся. Постоянно здороваются, спрашивают, как ночь прошла. С узбеками дружу. Там в одной квартире три семьи живёт, хозяйка иногда на ужин смс-ками зовёт. В этом доме тоже женщина живёт, уборщицей работает, грядки где-то сажает, поливает их. Иногда поболтать можно. Как-то дождик шёл, холодно было, смотрю — тётя Люба с чайником мчится: «У тебя кружка-то есть? Давай чайку горяченького! Вот бы у тебя термос был». Она меня и к себе пускает: помыться там, в туалет сходить.

С того момента, как с пенсионерки потребовали деньги за «достройку» дома, долг всё увеличивается, расширяясь прирастающим пени. Пенсионерка всё это время ходила на организационные собрания, где председатель ЖСК требовала деньги за установку новых щитков и трансформаторной будки. «Она вот сегодня с утра приходила. Говорит такая: «Денег у вас нет. Вот вы ещё женщина молодая, могли бы пойти работать куда-нибудь», а у меня рука сломана была, упала в этом году удачно, — Людмила поворачивается и показывает спину, из которой торчит лопаточная кость. — Я ей на здоровье пожаловалась, а она мне: „Ну, у вас же заоблачная северная пенсия“».

Со словами «вот посмотришь сейчас» женщина идёт к машине и вытаскивает из неё сумку, из которой достаёт пенсионное удостоверение: 10 078 рублей 9 копеек. «Пенсионерка рядом живёт в Мирном, она получает 40 000 почти. Так, извините, ей уже семьдесят с лишним, у неё какие-то надбавки, «Ветеран труда» — книжечка, которую горисполком давал когда-то. В наше время это дают только по блату, великим людям. Все великие люди у нас — ветераны, а тот, кто отработал тружеником сорок лет, — ничего, не ветеран. У меня лежит где-то корочка в машине — «Ветеран алмазной компании». И чё? А пенсия 10 000. Много с неё доплатишь за квартиру? А требуют много».

В это время подходит молодой человек с сигаретой в зубах и татуировкой на руке:
— Чё трубку не берёшь?
— Так оно того, в магазине заряжается, — оправдывается Людмила перед сыном.
— И чё, проверять-то надо.

Алексей подходит к капоту и, не выпуская сигарету из зубов, открывает его.
— Инструменты где?
— В машине.
— Ну так доставай.
— Сейчас, с человеком договорю.

Слегка опешив, спрашиваю, как пенсионерка будет жить, если дело дойдёт до зимы.
— Лето-то прожить в машине можно, — Людмила поворачивается и многозначительно осматривает автомобиль — плюшевый чихуахуа, лежащий на приборной панели, весело подмигивает хозяйке, — а вот зиму…