Текст «о людях, которые смотрят телевизор», в котором установщик телеантенн в провинциальных домах рассказывает о своей лютой работе, был одним из хитов вашего любимого самиздата. Автор текста, Алексей Понедельченко, — самородок из Сибири, хотел стать журналистом, служил в ВДВ, работал автослесарем и устанавливал антенны в домах россиян. Мы очень рады, что Алексей с нами, и сегодня мы публикуем новый блокбастер — продолжение его приключений в роли установщика антенн. На этот раз Алексей опускается в совсем лютый ад и вспоминает, как он ездил по пустым просторам страны и привозил телевидение в российский психоневрологический интернат, в российский дом инвалидов и в российский дом рьяно верующих. Спасибо вам, Алексей!

Невероятности — одна из причин, по которым я очень любил работу установщика антенн. Любил даже перед увольнением, когда затраты на бензин стали превышать размер зарплаты. Благодаря этой работе мне довелось побывать в самых разных невероятных местах, стать свидетелем невероятного образа жизни, пообщаться с невероятными людьми. За три года я понял одно — невероятности в России повсюду.

Однажды я поехал работать в психоневрологический интернат. Перед поездкой я, как обычно, позвонил по телефону, который был указан в заявке:
— Алло! Здравствуйте, меня зовут Алексей. Я — установщик антенн.
— Да-да, я так сразу и поняла, что это вы звоните. Вы у нас бывали?
— Нет, не бывал, с чего бы?
— Ну, мало ли. Всякое случается.
— Нет.
— Дорогу к нам знаете?
— Нет.
— В общем, вам нужно ехать в сторону крематория. Крематорий-то вы должны знать.
— Да. Крематорий я знаю.
— Вот, едете в сторону крематория. Но он направо, а вам прямо…

Женщина подробно описывала маршрут, повороты, ориентиры, явки, пароли и закончила описание пути следующими словами:
— Только поворот не прозевайте, а то приедете на кладбище. К нам раньше поворот.
— Постараюсь не прозевать.

В интересном месте живу, думаю. Вроде дорога одна, а столько любопытных вариантов возможно, если заблудиться. Все как в жизни: прозеваешь поворот — и вот ты уже на кладбище, раньше свернёшь — в крематории, а если быть очень наблюдательным и внимательным в процессе своего пути — добро пожаловать в учреждение психиатрической помощи. С этими мыслями я ехал вдоль небольшой речушки и окончательно заблудился в новой для себя местности.

Вдоль дороги шла женщина и несла на плечах большой мешок картошки. Я остановился возле неё и опустил стекло.
— Извините, вы не подскажете, как проехать в психоневрологический интернат?
— Тебе картошки не надо?
— Нет.
— Мальчишечка, подвези меня, а? Денег у меня нет, правда. Могу тебе картошки ведро насыпать. У тебя есть ведро?
— Да не нужна мне картошка, я просто так подвезу. Вы мне скажите: где тут психоневрологический интернат?
— Военкомат?

Ну, приехали, думаю.
— Почти. Психоневрологический интернат.
— А что там?
— Я не знаю. Больные, наверное.
— А… Психушка тебе нужна?
— Да-да.
— Поехали. Мне тоже туда.
— В психушку?
— Нет, я там живу.
— В интернате?
— Да рядом там. На соседней улице. Открывай машину свою.

Мы загрузили картошку в машину. Мешок был довольно тяжёлым, и я до сих пор не понимаю, как эта женщина пенсионного возраста тащила его на себе.
— Своя ноша не тянет. Главное — не ставить. Как поставишь — так уже и не твоя.

В динамиках моей машины пел Цой. Песня была про то, что мы все тяжело больны. Женщина всё время порывалась высунуться в приоткрытое окно, голосом указывала дорогу, и, когда я останавливался на очередном перекрёстке или развилке, она махала руками в необходимую сторону и кричала: «Трогай, не боись!».

Так мы доехали до её дома.
— А сейчас тебе прямо нужно ехать. Там увидишь, как собака загавкает. Она всегда на машины лает. Там налево, и почти сразу увидишь ворота. Тебе туда.

Моя попутчица вышла из машины и скрылась за забором своего дома.
— Картошку, картошку свою заберите!
— Сейчас!

Женщина вернулась с пустым полиэтиленовым пакетом и стала перекладывать туда картофелины. Когда пакет был наполнен, она протянула его мне.
— Бери! Бери, кому сказала. Картошка хорошая.

Я отказывался, но женщина открыла заднюю дверь моей машины и поставила картошку на коврик. В общем, пришлось взять. Я поехал указанным маршрутом и упёрся в нужные мне ворота. Двухэтажные корпуса психоневрологического интерната были выстроены в одну линию. Небо было затянуто осенними тучами, в воздухе стоял мелкий дождик, жёлтые листья лежали на растрескавшемся асфальте с нарисованными классиками. За забором протекала всё та же небольшая речушка. На другом её берегу простиралось кладбище. Ближний ряд могил в осеннем сумраке казался очень неухоженным.

Возле корпуса, где мне предстояло работать, находилось несколько скамеек. На одной из них стоял радиоприёмник. Вокруг приёмника ходил мужчина и что-то бормотал. Когда по радио передавали рекламу или погоду, мужчина укоризненно мычал и кому-то махал рукой. Но стоило приёмнику запеть, как мужчина пускался в пляс и нечленораздельно подпевал. Неподалёку от танцора на двухместной качели раскачивались две старушки и громко смеялись детскими голосами. Входные двери корпуса открылись, из них выскочил мужчина и, размахивая ведром в одной руке, бегом устремился в сторону хозяйственного блока.

Выгрузив из машины всё необходимое для работы, я направился внутрь. В коридоре стояла женщина очень маленького роста и, топая ножкой, забивала кулаком что-то воображаемое во что-то воображаемое. Палаты пациентов и мебель в них имели яркую расцветку и чем-то напоминали детский садик. На каждом этаже корпуса было по два крыла, между которыми располагался своеобразный холл с телевизором. В холле на одном из этажей несколько женщин в возрасте от сорока до пятидесяти лет гладили беременную кошку и устраивали ей коробку со старыми тряпками внутри:
— Пусть Лиска тут котится.
— Лиска, котись!
— Она не хочет!
— Лисонька, кошечка моя, напугали тебя, мою девочку…
— Отстань ты от неё, дура, она тебя боится.
— Сама ты дура. Лиска, котись. Котята у тебя красивые будут…
Женщины перемещали беременную кошку в коробку и назад, а она всё никак не котилась. Кто-то запнулся о чей-то костыль и заплакал. Стриженый наголо мужчина без бровей щипал себя за кожу головы, пытаясь ухватить отсутствующие волосы. Увидев меня, он встал, подошёл к окну и, прислонившись головой к стеклу, сказал: «Холодное!». В конце коридора несколько женщин развлекались прыжками со скакалкой.

В помощь мне попросились двое пациентов. Один из них хвастался своим особым положением здесь, а второй постоянно спрашивал сигарету и будет ли показывать канал с фильмами без рекламы. Через некоторое время с ним что-то случилось.
— У тебя есть эта, а дай сигаретку?
— Да нету у меня.
— А я же с тобой тогда зазазазаза, с тобой зазазаааа…
— Уйди от него! — крикнула из коридора санитарка, и мы разбежались в разные стороны.

На тот объект я убил почти весь день. Работу принимала женщина в белом халате, с которой я разговаривал по телефону. Ей же я сдал все пульты от ресиверов. Когда все телевизоры заработали — холлы всех этажей наполнились ликующими людьми.
— Так! А ну прекратили толпиться тут. Каждый пошёл и принёс свою табуреточку. А ну, девчата, давайте, быстренько.

Через несколько минут все уже сидели и внимательно смотрели телеканал «Россия». Я подошёл к телевизору, посмотрел на лица телезрителей и почувствовал себя одним из братьев Люмьер.

Дождь на улице усиливался. Я ехал обратно. На одном из перекрёстков на дорогу выскочил какой-то дедушка, похожий на Ленина, и замахал руками. Я остановился.
— Ты в город?
— Ну, да.
— Добрось? А то фуфайка уже промокает…
— Садись.

Мужик сел в машину, и мы поехали.
— А ты откуда такой едешь?
— Из интерната.
— Из дурки нашей что ли?
— Вашей, ага.
— Навещал кого или отметиться?
— Работал.

Я вкратце поведал свои впечатления о танцоре с радиоприёмником, бабушках и кошке Лиске.
— Ха-ха! Ты вот говоришь про этого, который с радио, а у нас на пятаке на скамейках каждый вечер молодёжь так же собирается. Включают на своих телефонах херню всякую и так же мычат и пританцовывают. Качелей вот нет у нас. Раньше были, да сплыли. Я бы и сам покачался. Мы с бабкой ещё молодые были, любили в парк ходить по выходным. Я её там часто на качелях качал. Она орёт, мол, страшно, а смеёмся оба. Слушай, а ты мимо базара не поедешь? Высадил бы меня там. Картохи надо купить. Люди уже выкопали, продают вовсю.
— Вам много надо?
— Да ну, куда мне много… Так, с ведёрко.
— Сзади вас пакет стоит. Хватит столько?
— Ого! Да за глаза. Сколь должен буду?
— Нисколь…
— Вот уважил. Так ты меня тогда и высаживай. Я же на базар шёл. Шутка ли, в колхозе живу, а картошку в городе покупаю. Высаживай давай, мне же ещё назад идти.

Я остановил машину. Мужик вышел и забрал картошку.
— Спасибо, парень!
— Не за что! Супруге привет!
— На могилку пойду — передам. Будь здоров.

В динамиках пел Дельфин: «Открой мне дверь, и я войду и принесу с собою осень. И если ты меня попросишь — тебе отдам её я всю».

Русский человек — странное существо. Вроде и дурак дураком иной раз, а всё равно себя завсегда умнее всех считает. Я в этом сотню раз убеждался, когда антеннщиком работал.

Поедет обыкновенный среднестатистический россиянин в магазин или на базар, купит там себе антенну и решит во что бы то ни стало сам её установить. Принесёт домой коробку, по всей хате содержимое раскидает, методом научного тыка соберёт всё собираемое, доработает напильником всё несобираемое, прибьёт получившуюся конструкцию гвоздями к кирпичной стене и сидит удивляется, а где, мол, обещанные каналы? Почему не показывает, должно же? Наверное, в магазине обманули, не иначе.

А потом такие, как я, приезжают, хватаются за голову и начинают всё переделывать и делать, как надо, но уже за двойной ценник. А надо бы и за тройной, потому что упёртые хуже скупых. Примерно с такими думами я ехал в небольшой городок по неизвестному мне адресу настраивать антенну. По телефону заказчик сообщил, что он всё сам уже давно поставил, но дать ума получившемуся никак не может. В моём распоряжении был адрес из названий города и улицы, а также номеров дома и комнаты.

На улице стояла зима, темнело рано, нужный мне дом я искал уже в сумерках, а когда нашёл, немного удивился, потому что по искомому адресу находился дом инвалидов. Я вошёл через главный вход. В фойе сидели два гопника в форме охранников.
— Чо надо?
— Я — антеннщик. Тут кому-то надо антенну настроить.
— Чо? Какую антенну. Тут, бля, режимный объект, ты в курсе, а?
— Ясно.

Я вышел на улицу и позвонил заказчику.
— Тут у входа охрана. Не пускают, в общем.
— Охрана, блять. Подожди минут пять, тебя встретят.

Я покурил и зашёл обратно. Сверху в фойе спустилась девушка с белым без морщин лицом.
— Вы мастер?
— Ага.
— Пойдёмте.

Девушка что-то объяснила гопникам, протянула им пачку сигарет, и мы пошли. В комнате меня встретил усатый мужчина в тельняшке. Он сидел в инвалидном кресле. У него не было обеих ног.

— Привет! Короче, вот там за окном антенна. Я всё уже поставил. Открывай, смотри, делай там, что нужно, у меня не получилось.

Я высунулся в окно, посмотрел на труды мужика в тельняшке и понял, что переделывать придётся всё.
— Скажите, вы всё сами делали?
— Да. Слава богу, руки не из жопы растут.
— Гм…
— Что-то не так?
— Ну… Не важно. Я всё сделаю.
— Что не так? Что-то сделал неправильно?
— Всё не так. Всё неправильно.
— Блять. Так и знал. Ты скажи, что надо переделать, и я переделаю сам. У меня лишних денег нет тебе платить, я сразу говорю.
— Забей.

Повозиться пришлось достаточно. Антенну нужно было снять, правильно собрать и переставить в другое место. Мужчина, не имея обеих ног, как-то умудрился приделать кронштейн настолько далеко от окна, что я даже сперва не мог до него дотянуться. Молодец мужик, в общем.
— Проблемы? Я весь день ебался с ней. Меня Светка держала за пояс. Подержать тебя?

Когда работа была окончена и всё запоказывало, мужик начал спрашивать про дополнительные платные пакеты каналов. Пакетов было два: один — про футбол, а второй был для взрослых.
— Как мне дополнительные эти каналы подключить?
— Футбол?
— Да нафига мне футбол? Никогда его не любил. Мне эти… Ну, там где это… Ну ты понял.
— А… Сиськи, письки, два ствола? Да там скукотища, смотреть особо не на что. Сейчас куда интереснее программы такого вида существуют. У вас же ноутбук есть. Попросите кого-нибудь накачать с Интернета.
— Это вам скукотища. Избалованные все стали. Поживи тут, как я.

Мы тогда интересно поболтали, мужик остался доволен работой. Я пошёл к выходу. В фойе сидели всё те же гопники в костюмах охранников.
— Чо, сделал антенну?
— Ага.
— Слышь, а сколь она стоит?
— Я не знаю, почём он покупал и где.
— Ну, примерно.
— Примерно — десять.
— Косарей?
— Ну.
— Сука, калечи ебаные. А всё ноют, что денег у них нет.

Дорога в деревню Н. напоминала стиральную доску. Волны радиостанций до тех мест не доходили, компакт-диск в магнитоле всё время заикался от тряски, и потому вместо музыки я ехал под грохот подвески и содержимого багажника.

Большинство домов в деревне не имели табличек с названиями улиц. Сотовая связь не работала. Я долго ездил кругами в надежде найти хоть какой-то ориентир и в итоге наткнулся на группу парней, которые стояли у единственного в деревне магазина и что-то обсуждали.
— Парни, как мне найти улицу Полевую?

Парни замолчали и повернулись ко мне.
— Чо хотел? — громко спросил самый здоровый. Судя по камуфляжу, он недавно демобилизовался.
— Полевую улицу мне надо.
— Ща мы тебе покажем улицу…

Толпа устремилась в мою сторону. Самые шустрые уже подбежали к машине и задергали дверные ручки.
— Открывай, сука, мы тебе ща покажем и полевую, и хуевую…

Тип в камуфляже перекрыл дорогу и ногами распинывал булыжники на обочине. Когда он нагнулся, чтобы подобрать один из них, я бросил сцепление и рванул с места. Толпа осталась позади, камень пролетел в метре от машины.

Название улицы или способ проезда — это самое глупое, о чём можно спросить в спивающейся деревне. Если вы не знаете улиц — значит, вы не местный. Кроме того, вы спрашиваете улицу, а не какого-то конкретного человека, а значит, вы тут вообще никто, звать вас никак, и никто за вас не заступится.

Я подумал, что возле Полевой улицы должно находиться поле. Так я выехал на край деревни, где и нашёл дом с синей табличкой «Полевая 1». Других домов на Полевой не было. Впрочем, самой улицы тоже не было. Дом имел два этажа, находился буквально на отшибе, и с деревней его связывало лишь электричество.

У калитки висел колокольчик, который использовался вместо звонка. Из дома вышли женщина и парень с карабином в руках. Женщина пошла в мою сторону. Парень остался стоять в сумраке у входа в дом.
— Здравствуйте! Чего вам от нас нужно?
— Ничего. Это вам от меня нужно. Я — антеннщик. В машине ваша антенна. Я должен её поставить, а вы мне за это заплатить. Во всяком случае, в моей заявке указана ваша деревня, улица и дом.
Женщина повернулась к мужику с карабином.
— Вась, буди отца.

Через пару минут из дома вышел огромный бородатый дед. Он был настолько здоровым, что на нём не застёгивалась фуфайка. Он шёл через огород и кричал своим:
— Зинаида, Василий, ну что же вы? Человек к нам с благой вестью приехал, а вы что? А ну иди, скажи матери, пусть на стол накрывает, чтоб всё как положено… Встречайте гостя! Здравствуй! Меня зовут Фёдор Михайлович.
— Алексей. Просто Алексей. Серьёзно у вас тут…
— Так живём-то где… Да и суббота.

Мы пожали друг другу руки. Фёдор Михайлович помог выгрузить из машины инструмент и коробку с антенной.
— А мы тебя уже и не ждали…
— Да я заметил.

Мы прошли в дом. Фёдор Михайлович начал знакомить меня со своим многочисленным семейством и кратко рассказывать о каждом человеке. Я разглядывал обстановку в доме и икону в углу. Все уселись за стол.
— Алексей, сколько тебе пельменей положить?
— Вы знаете, а покажите лучше, где у вас телевизор?
— Да успеем ещё с телевизором. Ты с дороги, тебя покормить нужно.
— Фёдор Михайлович, давайте я сперва дело сделаю, а там уже и насчёт пельменей поглядим.

Телевизор находился в большой комнате на втором этаже, окна выходили удачно, фасад дома не имел сайдинга, и я управился меньше чем за час. Пока я работал, Фёдор Михайлович донимал меня расспросами о том, где я учился, крещён ли, обучен ли всеясветной грамоте и действительно ли будут показывать каналы «Союз» и «Ермак». Я отвечал по существу и зачем-то брякнул, что заочно учился на филфаке. Зря.
— А мы, Алёш, простые крестьяне. Знаешь, да? Крестьянин — крестьянин. Вас такому не учили? А чему учили?
— Да я не запоминал. Я был плохим студентом и не доучился.
— Эх… А я думал с учёным человеком поговорить.

В другое время я бы с удовольствием поговорил с Фёдором Михайловичем. Настолько аутентичных верующих в естественной среде обитания я ещё не встречал. Но за окном уже смеркалось, а я хотел бы выбраться из этой деревни до темноты. Живым. По всем законам жанра обитатели деревни в темноте должны были превратиться в упырей и среди ночи заманить меня в какую-нибудь западню.

Когда работа была сделана, Михалыч рассчитался, расписался в документах и вспомнил о пельменях.
— Пойдём, покушаем. Все тебя ждут.
— Фёдор Михайлович, простите меня, пожалуйста, но я не голоден, и мне нужно ехать.
— Уважь…
— Да некогда, правда. Домой нужно уже, темнеет.
— Ладно, поезжай.

Я унёс в машину инструмент и вернулся в дом за сумкой с документами, которую оставлял на вешалке в прихожей. Сумки на месте не было.
— Фёдор Михайлович, я сумку с документами найти не могу.
— Да ты садись, поешь. А там, глядишь, и сумка найдётся.
Делать нечего, сел. Вся семья к тому времени уже поела. Зинаида на пару с маленькой девочкой мыли посуду.
— Сколько вам пельменей?
— Эммм…
— Сколько?
— Вы знаете, я никогда не считал пельмени, которые ем.
— Сколько скажете, столько и положу.
— Ну, штук пятнадцать-двадцать.

Женщина ушла в малую кухню и вернулась оттуда с огромным блюдом. Каждый пельмень был размером с кулак. Я смог съесть пять или шесть. Все в этом доме прекрасно понимали, что я бы ни при каких условиях не съел больше десяти этих пельменей, но зачем-то наложили мне их целый тазик. Вот оно наше русское гостеприимство — бессмысленное и беспощадное. Точнее, безсмысленное и безпощадное, ибо бес, как известно, пощадным не бывает.

Сумка с документами нашлась там же, где я её оставил.
— Алексей, вот ты материалист, спутники ловишь, а крещёный. Кто тебя решил крестить?
— Мама у меня верующая.
— Это хорошо. Очень хорошо. Она за тебя молится. Ну, с богом.

На обратном пути в безоблачном небе уже появилась полная луна. Покинув деревню и выехав на разбитую грунтовку, я остановился, вышел из машины и закурил. Забавно, думал я, в одной деревне одни чуть не убили, а другие накормили до отвала. Интересно, каких людей в деревне больше: первых или вторых?

Рядом остановился встречный УАЗик.
— Братуха, сломался что ль?
— Да не…
— А чего стоишь?
— Да я это...
— Посрать вышел? Хоть бы палку взял волков отгонять. Ахахахаха!
УАЗик поехал дальше.
Наверное, всё же, больше вторых.