Если вам вдруг показалось, что наступил Конец света, потому что жители Великобритании проголосовали за выход из Евросоюза, не переживайте — это только начало. Специально для вашего любимого самиздата журналист Юлия Варшавская, полгода следившая за подготовкой референдума, опросила британцев и объясняет, что произошло, как это произошло, почему и что теперь будет.

«Британия вышла из Евросоюза. Не знала, что такое количество идиотов может жить на одном острове», — сообщение с таким текстом я получила от своей лондонской подруги в это сюрреалистичное утро 24 июня, когда половина британцев одновременно почувствовали, как ловким пинком у них выбили почву из-под ног. Несколько раз перечитав сообщение, я машинально положила телефон в карман пижамы и направилась к кофеварке. По пути несколько раз повторила: «Не может такого быть». Последние новости, которые я читала перед сном, были убаюкивающе оптимистичны: против выхода, по предварительным подсчётам, проголосовало больше 50%. Но за ночные часы мировой порядок успел серьёзно измениться.

Итак, за Брекзит (Brexit = Britain + exit), то есть за выход из Евросоюза, на референдуме проголосовали 52% жителей Соединённого Королевства — и этого, как оказалось, никто не ожидал. Британия, которая кажется островком — в буквальном и переносном смысле — стабильности, в одночасье погрузилась в затяжной хаос бесконечных переговоров с Европой и остальным миром о том, как теперь будут строиться их экономические и политические отношения. Вернее, погрузится — когда выйдет из ступора и очнётся от шока.

Открыв главную страницу «The Telegraph», ставшую мне за последние месяцы родным домом, я осторожно стала читать заголовки на угрожающе красном фоне: «Министры требуют, чтобы Кэмерон ушёл в отставку!», «Брюссель торопит Британию с выходом!», «23 июня будет объявлено Днём независимости!». Открываю второе окошко — там курс фунта: 1,35 к доллару. Это рекордное понижение для британской национальной валюты с 1985 года и для моей зарплаты с января 2016, когда я заступила на должность новостного обозревателя русскоязычной лондонской газеты «Англия». Пока остывал мой кофе, Дэвид Кэмерон («Додик», как нежно прозвали мы в редакции главу британского правительства) объявил о своей отставке. Наблюдая, как на глазах меняется политическая карта мира и тают мои доходы, я с тоской вспоминала о многообещающем начале наших отношений с Брекзитом.

«Напиши-ка что-нибудь про Брекзит!» — дал мне полгода назад первое задание Илья, главный редактор «Англии». Про что, про что? До этого я, конечно, не полы подметала, но к политике в своей журналистской работе старалась не прикасаться, дабы избежать нервных потрясений и нарастания мизантропии. Поэтому тогда мои познания о современном британском политическом устройстве сводились приблизительно к следующему: у них есть декоративная королева, которая недолюбливала принцессу Диану, а ещё парламент, где все публично ругаются.

Имея в голове этот нехитрый набор, я воодушевлённо открыла сразу «The Telegraph», «The Guardian», «The Independent» и Google. И поняла, что влипла. Кто все эти люди? Чего они хотят? Какой референдум? Но отказываться было поздно и стыдно, так что пришлось искать ответы.

Главный герой этой комедии, порой переходящей в фарс и закончившейся весьма трагедийно, конечно, Дэвид Кэмерон. Вернее, мы можем сказать что-то пафосное вроде «главный герой — это британский народ», но у меня есть некоторые основания полагать, что в этой истории судьбу Соединённого Королевства решил хоть и народ, но народ, умело ведомый ребятами, которые закончили Итон.

Итак, Кэмерон сделал вопрос о референдуме своей козырной картой на парламентских выборах в 2015 году: если консерваторы выигрывали, он давал своё честное джентльменское, что проведёт голосование о выходе из Евросоюза. Считается, что таким образом он хотел поставить точку в бесконечном споре о вреде и пользе членства в ЕС, потому что даже подумать не мог, что страна проголосует так, как она проголосовала.

Конечно, утверждение даты референдума требовало определённой подготовки. Сначала нужно было поговорить с Брюсселем. Для этих целей был выбран февральский саммит ЕС, который запомнился триумфом Кэмерона и позором Меркель, которую папарацци поймали в тот момент, когда она на нервной почве бегала за картошкой фри в соседний ларёк с фаст-фудом. Поводов для нервов было много — двое суток, без сна и отдыха, британский премьер выторговывал у Европы особый статус для своей страны. За сорок часов сложнейших переговоров Кэмерону удалось добиться, чтобы Британия получила право блокировать некоторые законопроекты ЕС, а также не идти по пути «полного слияния» с Европой и самостоятельно ограничивать выплаты пособий отдельным категориям мигрантов. Теперь можно было назначать дату референдума — 23 июня.

Дэвид вернулся в дом № 10 по Даунинг-стрит триумфатором. Тогда всем казалось, что его успехи в переговорах с Брюсселем автоматически обеспечивают и успех кампании «Britain stronger in Europe», которая активно призывала англичан голосовать за сохранение статус-кво. Однако в те же дни произошло событие, которое перевернуло равновесие сил в этой истории.

На сцену вступил второй главный герой — Борис Джонсон, теперь уже бывший, а тогда — действующий мэр Лондона. Харизматичный, лохматый, народную славу получивший благодаря тому, что каждый день ездит на работу на велосипеде. Закадычный друг Кэмерона ещё со времён учёбы в Итоне, о чём свидетельствуют многочисленные фото их братских объятий и совместных обедов с супругами и детьми. По неподтверждённым слухам из британской жёлтой прессы, несколько лет назад жена премьера Саманта даже пала жертвой чертовского обаяния Бориса, но затем смирно вернулась в лоно семьи. Борис Джонсон считается одним из самых популярных политиков в Британии, которая, как и любая высоконравственная девушка из чопорной семьи, всегда западает на плохих парней.

В общем, пока Кэмерон не спал в Брюсселе, Джонсон сделал шаг, которого никто не ожидал, — он объявил себя евроскептиком и стал яростно призывать англичан голосовать за выход из ЕС. Дэвид такой подставы не ожидал и обиделся. Тем более что к Джонсону присоединился ещё один его ближайший соратник и друг — министр юстиции Майкл Гоув. С семейством Гоувов Кэмероны в буквальном смысле крестили детей, поэтому драма развернулась не только политическая, но и личная. А главное, как тогда писали все британские эксперты, теперь у кампании за выход из ЕС «Vote Leave» появилось гораздо больше шансов на победу, ведь Джонсон — прирождённый лидер, любимец британцев и один из очевидных претендентов на место нового главы правительства.

Именно его политические амбиции, а вовсе не веру в светлое будущее за пределами ЕС, и называют основной причиной присоединения Джонсона к евроскептикам. В прессе и разговорах его часто стали называть «лицемером», хотя сам Борис отрицал малейшую связь между своей политической карьерой и референдумом. Но кто верит словам министров, даже в Британии?

Чуть позже на сцену вышел лидер националистической партии UKIP Найджел Фараж и пережил благодаря референдуму свои звёздные минуты. Неожиданно он оказался среди тех, кто переворачивает историю своей страны. Именно его сияющее лицо мы видели на первых полосах газет утром 24 июня, когда стало очевидно, что Британия покидает Евросоюз. Он не был официальным участником кампании за выход, но все эти месяцы агитировал людей самостоятельно, от лица партии. Например, с помощью скандального плаката, изображающего сирийских беженцев, пересекающих границу. И подписью: «ЕС не справился. Мы должны освободиться от ЕС и взять контроль над своими границами». Кроме того, именно Фараж пугал британок тем, что вскоре в стране начнутся массовые изнасилования со стороны мигрантов, припоминая им печально известные события в Германии. В общем, обращался к самым тонким струнам души населения.

Надо признать, что недовольство среди англичан в последние годы действительно росло — в какой-то момент Британия стала «фабрикой рабочих мест» для европейских мигрантов, которые, в свою очередь, весьма успешно адаптировались на острове и постепенно оккупировали рынок низкооплачиваемого труда. Польские сантехники и литовские строители оказались более квалифицированными и менее капризными. А главное, их труд стоит гораздо дешевле. Как сказал мне однажды польский мастер, за десять минут починивший наш унитаз в лондонской квартире, после того как пять британских «пламберов» ушли ни с чем: «Если бы в Польше кто-нибудь работал так, как они, его бы давно убили».

Как рассказал мне тогда мой приятель Джон Орчард, глава серии экономических изданий («GlobalCapital», «Asiamoney»), такое отношение к работе — это нормальное состояние души английского рабочего класса. Система лицензирования в Британии устроена элементарно, никакого специального образования (как, например, в Германии) для выполнения бытовых работ не требуется. При этом англичане переполнены ощущением своего тотального превосходства над рабочими ещё более низшего звена, иммигрантами. Но согласно работе, проведённой Институтом общественно-политических исследований (IPPR, the Institute for Public Policy Research), на деле получается, что эти самые мигранты, которые вызывают снисхождение у британцев, быстрее и чаще находят работу в UK, чем сами коренные жители. Около 85% выходцев из Восточной Европы и 75% мигрантов из других стран ЕС трудоустраиваются в UK в течение первых шести месяцев после переезда. При этом, по данным того же исследования, они более квалифицированные специалисты: 59% приезжих заканчивают университеты или колледжи — против 34% среди англичан. По данным Бюро национальной статистики (Office for National Statistics), в 2015 году у 58% мигрантов на момент въезда в страну уже было рабочее место.

Конечно, это касается не только сантехников и уборщиц — иммигранты из Европы составляют серьёзную конкуренцию на всех уровнях британского рынка труда — например, около 26% всех врачей в Национальной здравоохранительной системе (NHS) — иностранцы. Недавнее исследование UCL (University College London) показало, что типичный европейский мигрант в Великобритании — не польский водопроводчик, а молодой одинокий выпускник из Франции или Испании, работающий в финансовом или технологическом секторе, а также в медиаиндустрии. Конечно, это не может не раздражать «простых британцев», для которых слова политиков о том, какую пользу на самом деле приносит иммиграция национальной экономике — пустой звук.

Особенно остро стоит вопрос всевозможных социальных пособий — «бенефитов». Один из главных аргументов евроскептиков касается именно этого вопроса: «Оплата мигрантов ложится на плечи британских налогоплательщиков». Однако достоверность этого заявления вызывает споры. Во-первых, по данным национальной налоговой службы, мигранты из ЕС приносят в казну Британии внушительные средства — за прошедшие четыре года европейские мигранты выплатили налогов на 2 540 000 000 фунтов стерлингов больше, чем они получили на налоговых льготах или детских пособиях в 2013 — 2014 годах. Не говоря уже о том, что в целом они помогают британской экономике расти на 0,6% в год!

Ещё один аспект — сирийские беженцы, ИГИЛ и вообще угрозы террористов. После трагедий в Париже и Брюсселе британцы здорово испугались — у Лондона есть все шансы стать следующей точкой на карте террористов. Свободное перемещение внутри зоны ЕС, по мнению евроскептиков, приводит к тому, что на территорию Британии попадают беженцы, среди которых есть и террористы. Таким образом, членство в Евросоюзе автоматически означает попадание в «зону риска». Тем более что в блок собираются в скором времени принять Турцию. Именно поэтому на плакате UKIP было написано о возвращении контроля над своими границами — это флагманская идея сторонников выхода.

В ответ и Дэвид Кэмерон, и министр внутренних дел Тереза Мэй, и многочисленные эксперты по международной безопасности говорят одно: только в сотрудничестве с европейскими антитеррористическими службами можно предотвратить будущие теракты. И Британия, лишившись поддержки евроблока, остаётся один на один с проблемой терроризма.

Из комментариев в лондонской русскоязычной группе в Facebook:

«Вся наша семья голосовала за выход, друзья-англичане — за выход! Всё просто: они хотят назад свою страну! Хотят слышать английскую речь в общественном транспорте. Не хотят делиться миллионами в казну ЕС. Не хотят и опасаются многомиллионной Турции в составе ЕС».

Всё это привело к тому, что в британском обществе (и парламенте) появилось достаточное количество сторонников выхода из ЕС. И референдум казался единственным способом окончательно разрешить этот спор.

Когда я соглашалась вести новостную рубрику в «Англии», я руководствовалась лишь одним аргументом: британская жизнь и политика разумны, логичны и предсказуемы. Без Мизулиных и Милоновых, без этого вечного российского ощущения, что повестку дня сочиняет безумный шляпник, давно попавший в героиновую зависимость. И до семи утра 24 июня я продолжала жить с этим ощущением.

Всё казалось настолько разумным и правильным, что сомнений в верном выборе британцев не оставалось. Вот Кристин Лагард, глава Международного валютного фонда, даёт в мае пресс-конференцию, где грустно качает своей красивой седой головой:

«Брекзит грозит стране обвалом курса фунта, серьёзным повышением ставки рефинансирования, а также технической рецессией. На подписание новых соглашений с Европой и другими торговыми партнёрами правительству Великобритании понадобится несколько лет, в течение которых экономика страны будет страдать. Рынки могут ожидать неблагоприятные экономические эффекты: резкое падение акций и цен на недвижимость, увеличение расходов по займам для домашних хозяйств и компаний, внезапная остановка инвестиционных притоков в такие ключевые секторы, как коммерческая недвижимость и финансы».

А вот британское Министерство финансов во главе с Джорджем Осборном публикует двухсотстраничный доклад, содержащий подробный отчёт о возможных последствиях выхода Британии из Евросоюза, где говорится: Брекзит обойдётся каждому английскому домохозяйству в среднем в 4 300 фунтов убытков в год, а британская экономика в целом потеряет 6% к 2030 году.

А почти три миллиона европейцев, живущих на территории UK, которые платят здесь налоги, растят детей, приносят пользу экономике, — что с ними будет? Евроскептики предлагают ввести балловую систему для получения визы, но сейчас почти три четверти граждан Евросоюза, уже работающих в Великобритании, не удовлетворяют существующим иммиграционным требованиям.

Не говоря уже про пресловутую статью № 50, в которой прописан процесс выхода страны из Евросоюза, — ею ведь никто никогда не пользовался! Никто не может сегодня предсказать, какими будут последствия выхода для Британии, потому что никто ещё не пробовал выходить из ЕС, тем более после сорока лет «совместной жизни» — Великобритания вступила в союз в 1973 году.

Министерство финансов ещё весной выпустило свой прогноз, учитывающий три возможных варианта развития событий:

Британия в случае выхода из ЕС может пойти по пути Норвегии, у которой есть членство Европейского экономического пространства (EEA). В этом случае каждое британское домохозяйство потеряет около 2 600 фунтов в год, а налоговые убытки составят 20 000 000 000 фунтов стерлингов. Падение ВВП в этом случае ожидается около 4,6% к 2030 году. Убытки одного жителя Британии составят около 1 000 фунтов.

Вторая модель — двусторонние торговые договорённости с ЕС по примеру Канады, Швейцарии и Турции. Тогда домохозяйства потеряют 4 300 фунтов в год, а казна лишится 36 000 000 000 фунтов налогов. Это приведёт, по мнению Минфина, к повышению правительственного долга, серьёзному росту налогов или сокращению основных расходов на общественные нужды. При таких условиях ВВП Великобритании за следующие пятнадцать лет сократится на 6,2%, а ежегодный ущерб для каждого британца составит 1 800 фунтов.

Третий вариант — торговые отношения по правилам Всемирной торговой организации (ВТО), как у России или Бразилии. При таком раскладе домохозяйства потеряют 5 200 фунтов в год, а казна – 45 000 000 000 фунтов налогов. На душу населения убытки составят около 2 700 фунтов стерлингов.

Неудивительно, что финансовый сектор был категорически против Брекзита. Благодаря членству в ЕС Лондон стал финансовой столицей мира, но что ждёт Сити теперь — никто не знает.

Казалось бы, сложно найти более убедительные доводы. Оказалось, можно. И вот здесь начинается самое интересное.

Кампании двух противоборствующих лагерей действовали в двух разных направлениях: «Britain stronger in Europe» взывали к разуму англичан, в то время как «Vote Leave» обращались к эмоциям. И в этой битве цифры оказались слабее идеи.

Идея, которую умело «продали» англичанам евроскептики, заключается в том, что Великобритания — великая независимая страна, которой никакие Брюссели не нужны, чтобы процветать. Простите за это рубленое топором сравнение, но на 52% британцев подействовали ровно те аргументы, которые заставляют 86% россиян верить в «крымнаш». Более того, если посмотреть на вот эти графики, картина вырисовывается ещё более интересная:

Согласно этому графику, за Брекзит в основном голосовали те, кто помнят Британию ещё до вступления в ЕС. Основные сторонники выхода — те, кому уже сильно за пятьдесят. Из комментариев:

«Я ездила в Девон на эти выходные — все старики голосовали за выход, везде плакаты «Vote leave» висели. Пенсионеры хотят вернуть времена своей молодости... Может быть, так же, как и моя бабушка иногда с ностальгией вспоминает СССР».

Эти графики появляются в британской прессе под заголовками «Пенсионеры украли будущее у молодых». А что думают сами молодые? Эмма, двадцать шесть лет, юрист по образованию, смотрит на своё будущее без Европы пессимистично: «Я голосовала за то, чтобы остаться в ЕС, по двум главным причинам: ради лучшего будущего и для моей страны, и для всего мира. Я полагаю, что Великобритания и каждая из её составляющих сильнее в качестве члена ЕС. Я не поддерживала кампанию за выход с её «маленьким островным менталитетом» и отрицанием тех преимуществ и возможностей, которые даёт членство в ЕС». Как специалист по экологическому праву Эмма беспокоится, будет ли обеспечен высокий уровень охраны окружающей в Британии среды без участия ЕС. «Я также волнуюсь об экономическом будущем моей страны и ожидаю, что Брекзит вызовет длительный период финансовой нестабильности. Я почти уверена, что Великобритания потеряет международные инвестиции и бизнес-поддержку. Нас ждёт длительный период политической нестабильности, которая нанесёт ущерб положению UK на мировой арене».

Как и многие теперь, Эмма считает, что результаты референдума показывают глубокое социально-экономическое и географические разделение между людьми и поколениями. «Нет никакого объединённого национального самосознания, — добавляет она. — Будет трудно сохранить страну единой после этого референдума».

В подтверждение её слов давайте посмотрим на эту карту.

Красным, как можно догадаться, отмечены те регионы, где голосовали за выход, а синим — за то, чтобы остаться. Крупным выделен Лондон — там за сохранение членства в ЕС проголосовали 59%. Ещё одно большое синее пятно — Шотландия, которая уже высказала готовность выйти из состава UK и присоединиться к Евросоюзу. Но вся остальная страна — пригороды, провинции, маленькие английские города — почти единодушно проголосовали за выход.

И ещё одна табличка прежде, чем я перейду к выводам. Тут, пожалуй, без комментариев.

После объявления результатов референдума британцы побежали гуглить, что такое ЕС, а некоторые из голосовавших за выход вдруг признались, что «не думали, что их голоса будут учитываться». А ещё за месяц до референдума «The Guardian» опубликовал результаты опроса, согласно которому большинство британцев и вовсе не оперируют реальными цифрами по поводу миграции и экономических отношений с Европой.

Но, безусловно, было бы ошибкой думать, что за выход голосовали одни люмпен-пролетарии с имперскими амбициями. Это было бы слишком просто. Среди евроскептиков множество тех, кто может аргументировано обозначить свою позицию. Например, Ник, тридцатисемилетний юрист из Лондона, отвечает на мой вопрос так: «Я голосовал за то, чтобы вернуть назад управление страной из рук бюрократизированного Брюсселя, который получает чрезмерные права по регулированию экономических и политических сил. Моё решение не имеет никакого отношения к ограничению свободного перемещения работников или товаров — я не сомневаюсь, что эти принципы будут сохранены и в мире пост-Брекзита. Опасения по поводу иммиграции очень реальны для большого количества людей, включая меня, но, с моей точки зрения, речь идёт не о возведении границ, а скорее о способности управлять статусом людей, решивших сделать Великобританию своим домом». По мнению Ника, Брекзит, в том числе, может привнести баланса во взаимоотношения Британии с Россией.

Так или иначе, Британия выбрала Брекзит. Настоящее большинство — во всех смыслах этого слова — приняло решение путём демократического, честного и свободного голосования… в результате которого страна обрекла себя на годы мучений, связанных с выстраиванием новых отношений с миром, Европой, друг другом, а главное — с экономическими и социальными трудностями.

А никто не знает. Дэвид Кэмерон, который все эти месяцы клятвенно обещал, что не уйдёт со своего поста главы правительства, даже если британцы выберут «Брекзит», заявил об отставке. Нового премьера будут выбирать в октябре — кто им станет, тоже пока неизвестно. Евроскептики притихли — от них теперь ждут планов на дальнейшую жизнь, но их почему-то нет.

Шотландия хочет отделиться, а новый мэр Лондона Садик Хан ведёт переговоры с шотландским премьером, чтобы вместе добиваться особого статуса, так как в столице живёт около миллиона европейцев и вообще.

Но на грядущий экономический, юридический и политический коллапс сторонники Брекзита (ещё одно трогательное совпадение с нашими реалиями) смотрят философски: ну, подумаешь, сейчас рынки рухнули, фунт побил все рекорды, министры в парламенте в ужасе мечутся, как караси в аквариуме. Зато потом всех ждёт светлое и независимое будущее — без мигрантов, беженцев, турок, Брюсселя. Когда? Ну, когда-нибудь. Из комментариев:

«Я русская британка и голосовала за выход. Главная причина: ЕС — это не демократически избранный орган, однако диктует Англии свои законы. Значит, демократия под угрозой. Знаю, скажут, что из каждой страны там есть представитель, но один-два человека не могут ничего поменять в таком бюрократическом органе, как ЕС, и более того, мы этих представителей тоже не выбираем. Неважно, сколько от ЕС можно получить денег, если под угрозой суверенность государства. Русскому человеку это должно быть понятнее, чем иному англичанину. Вспомним Великого инквизитора из «Братьев Карамазовых», который говорил, зачем людям свобода, если у них есть еда… Бежать от них, пока не поздно. Образно говоря, лучше без одной ноги остаться, чем целиком у них в заложниках».

Тем временем почти четыре миллиона человек подписали петицию о проведении второго референдума — и с каждым часом их становится всё больше. Фейсбучные политологи высказывают предположение, что новый премьер будет добиваться новых условий для Британии в ЕС и под этим соусом результаты референдума учитываться не будут. После заседания парламента в понедельник появились заявления о том, что Британия не хотела бы спешить с выходом — надо бы всё приватно обсудить с Брюсселем, поискать компромиссы. Однако Ангела Меркель, кажется, серьёзно разозлившаяся и на Кэмерона, и на британский народ, ни на какие уступки пока идти не хочет: решили выходить — так выходите. Накануне она объявила, что никаких неформальных бесед ни с кем не будет, пока UK не активирует пятидесятую статью.

В целом, британское общество разделилось сегодня на тех, кто предсказывает Армагеддон, и тех, кто их успокаивает. Кто из них окажется прав — узнаем лет через двадцать. А меня впереди ждёт множество интересных новостей — про британцев, которые оказались совсем не такими, какими я их себе представляла.