В материале «Героин — собственность модели», удалённом с сайта «Батеньки» по требованию Роскомнадзора, Анна Глазова, известная читателям под именем Тэо, вскользь рассказывала о своей матери. После того как Анну задержала полиция, корреспондент самиздата Нина Абросимова нашла Галину Глазову. Галина рассказала, из чего на самом деле состояла жизнь Тэо, почему весь год она скрывалась от полиции, как её арестовали, что обо всём этом думает сама Галина и как ей удалось пройти путь от ненависти до полного принятия дочери.
Героин и гороскоп
Её взяли, и я как без рук. У неё же мозги феноменальные, руки тоже. Любую мебель может без книжечки собрать. Я летом купила тумбу с металлической раковиной на дачу, там такая схема, что самой не собрать. А у неё полчаса ушло на всё про всё. Вы обратили внимание, как она владеет русским языком? Она очень хорошо тексты всякие делает. Последнее время столько писала… как академик какой-то. Читаешь — и кажется, что это действительно академик писал. Мы даже на телефон её речь записывали, а то она какие-то вещи не всегда потом могла вспомнить. Очень умный, развитой человек.
Я родила её поздно, в 29 лет. Я и замуж поздно вышла, в двадцать восемь. Муж был старше меня на десять лет. Я с ним жила как за каменной стеной, он любой вопрос мог разрешить: юридический, финансовый, какой угодно. Аня до его смерти не употребляла, он этого ада не застал. А так бы наверняка что-нибудь с ней придумал. Нашёл бы выход. Он такой тряпкой, как я, не был.
Она отворачивалась всегда, когда это [инъекцию] делала. Я не люблю смотреть. Мне это ужасно отвратительно, я вообще крови боюсь. Если увижу, могу в обморок упасть. Я даже если еду на машине и на дороге авария, отворачиваюсь. Настолько впечатлительная… Эти ямы в паху у неё ещё такие... Ужасные. Туннели называются. Она говорила: «Если я когда-нибудь перестану колоться, то сделаю операцию и зашью их».
Вы думаете, она когда-нибудь перестанет? Я думаю, что нет. Она без героина жить не может. Я десять лет за этим наблюдаю. Ничего с этим сделать нельзя. Лечить зависимого без его желания — бесполезное дело. Если человек не захочет сам прекратить употребление, ему ни одна клиника, ни один реабилитационный центр, никакие семнадцать-пятнадцать шагов не помогут (речь о программе «12 шагов». — Прим. ред.). Однажды она уже лежала у каких-то аферистов. Это не врачи, а бандиты, которые у несчастных родителей вымогают деньги обещаниями, что вылечат их детей.
Мы совсем недавно решили её натальную карту составить. В компьютере набрали дату и время рождения — и там всё-всё прописано, и про наркотики тоже. Вот вам про наркотики не напишут, потому что у вас в судьбе их нет. А ей написали, она зачитывала. Настолько точный этот гороскоп, даже поверить невозможно. Получается, что ей это было предписано свыше, чего уж тут сделаешь.
Дача и закладки
Аня с самого начала мне объяснила, что с ним [наркотиком] ей легче. Без него для неё всё — серость, уныние, грязь. Она даже меня спрашивала: «Неужели тебе не хочется попробовать?» Я говорила: «Нет, мне и так хорошо, я увидела красивый цветок, который распустился, лилию, например, и рада». Я всё-таки другим наслаждаюсь.
Дача — мой конёк. Я всё время с Аней, но летом, когда дача, — я там. Стараюсь, чтобы всё уютно было. И Аня тоже приезжала, помогала. У нас ёлка там растёт, обычная такая, а мы её формуем, чтобы она в виде шарика была.
Я не могу от неё отказаться. Я человек ответственный. Это мой ребёнок, один-единственный, других больше не будет. Рождаются дети со страшными диагнозами: ни дышать не могут, ни желудка у них нет. И их родители не бросают, из последних сил пытаются продлить им жизнь. Почему я должна отказаться от своего ребёнка?
После того как она забирала [закладку], обязательно мне отзванивалась. Я всегда просила: вмажешься в подъезде — так позвони и скажи, что вмазалась и идёшь на остановку. Чтобы я не думала, что она там где-то с передозировкой валяется. У неё ведь столько передозировок было — не сосчитать. С 10-го по 13-й год мне то менты звонили, то скорая. Понимаете, героин очень разный. Один раз его сильно разбодяжат, другой — слабо. А человек, если привык, что сильно, то он себе гору насыпет. Она это только потом как-то смогла отрегулировать. Видимо, организм свой настолько напитала, что уже никаких передозов с таким дозняком быть не может.
Нашла или не нашла [закладку] — от этого зависело её состояние. Если не нашла — всё, трагедия, а значит, и мне капец. Знаете, я иногда старалась у неё из баночки отсыпать и спрятать. А потом, в тяжёлый момент, когда у неё совсем ничего не было, — дать. Она даже сама иногда спрашивала: «Ты отсыпала?» А я говорила, что нет, спрятала, а вот этот крах [ломка] надвигается, и я ей раз — лекарство. Но прятать сложно: у неё нюх такой — везде найдёт.
Шприцы и подарки
Моя ответственность — это шприцы, вата, хлоргексидин, сигареты самые дешёвые по 44 рубля. Я за это отвечаю, потому что это моя безопасность. Я не хочу, чтобы рядом со мной жил какой-то заражённый. ВИЧ в быту не передаётся?! А если я уколюсь?! Я без конца накалывалась на её иглы. На подоконнике их бросит, я не замечу, рукой проведу — и готово. Шприцы я покупала в магазине АТАК: там самые дешёвые, по четыре рубля. Больше чем десять-пятнадцать штук мне за раз брать как-то неудобно. Подозрительно будет, если я весь магазин выгребу, нет? Ну ладно, кассирам плевать, но я себя всё равно накручиваю.
За деньгами она ко мне обращалась, только когда совсем беда. В основном сама их добывала. У неё же очень много поклонников всяких: попросит, пожалуется, деньги возьмёт — и смоется. Секс с мужчинами она терпеть не может, для неё эта тема закрыта, но они-то этого сразу не понимают.
У меня Аня могла попросить тысячи три максимум. Ей у меня просить деньги всё-таки стыдно: я нищий пенсионер. И я ей напоминала про это постоянно. Говорила: ты должна мне помогать, а не я тебе. Я ей обычно на праздники дарю что-то из косметики, одежды, нижнего белья. Она мне не дарит ничего: ни на день рожденья, ни на Новый год — у неё же лишних денег нет. Но не так давно Аня меня нарисовала с фотографии. Она всех рисует, а меня ни разу, вот я и попросила.
Какие мне внуки, зачем? Боже упаси. Нахрена они вообще мне нужны, эти внуки? Я детей маленьких вообще не люблю. Вот Аня чего у нас только не выкидывала в детстве. Меня без конца вызывали в школу. То она в общественный чайник в столовой какие-то таблетки бросила, то побила кого-то, то она какие-то прядки на голове выкрасила. Постоянно нервы, нервы, нервы.
Пепел и кровь
Быт её никоим образом не интересует и не касается. За квартиру она не платила. Чем она будет платить, если она у меня иногда просит на дозу? Она даже не знает, где находится счётчик и какие цифры с него списывать. Человек далёк от этого. Посуду не моет, еду готовить тоже не будет. Если есть что-то готовое, то съест. Я ей оставляла супы всякие, вторые блюда, салаты, сырков каких-нибудь запасик.
Эта компания её мне всю квартиру загадила. Мы только ремонт сделали в её комнате, сколько с потолком провозились, а они его кровью из шприцов своих забрызгали. Не отмыть вообще ничем. Пеплом всё засыпали, ацетоном всё залили. Света столько намотали... Испортили стол, занавески, плитку. Всё, что было белым, стало жёлтым. Я купила новую плиту керамическую, а там сзади такая пластмассовая крышка. Так они мне её взяли и растворили!
Видите, у нас нет телевизора? Три телевизора ушли. Я тогда часть вещей из квартиры вывезла к себе на дачу. Что-то у неё стащили, что-то она сама продала. Мои вещи тоже продавала. Духи, например, — у меня была большая хорошая упаковка Chanel № 5. Я злилась, конечно, но что тут сделаешь. Не убивать же её.
Донос и тюрьма
Был такой период, когда она меня доставала сильно. Мне работать надо, а она мне телефон обрывает. И я подумала: надо засадить её, чтобы это уже прекратилось. Сначала пошла в наш ГНК (Госнаркоконтроль. — Прим. ред.). Позвонила туда, говорю: «У меня ребёнок употребляет наркотики, водит непонятные компании, из дому вещи пропадают». Мне говорят: «Вы нам скажите, когда она поедет за наркотиками». А как я скажу, как выслежу, если я на работе целый день?! Потом их [ГНК] расформировали. Я обратилась в наше УВД — там участковый нормальный был. Заявила уже там, что они как будто лабораторию организовали в квартире. Меня спросили: «Сколько там человек?» Я говорю: «Двое». Мне отвечают: «Вот если было бы трое или четверо, тогда да, мы бы пришли». И сказали: давайте тридцать тысяч, мы подкинем. Очень сложно было её посадить, конечно.
В итоге я это дело оставила, но она потом сама попалась (в 2012 году Анна Глазова получила первый срок за хранение наркотиков. — Прим. ред.). И два года, пока она в тюрьме сидела, я жила как у Христа за пазухой. Так хорошо! Спала спокойно. И она не употребляла.
Обстановка там тяжёлая, конечно (в колонии в посёлке Головино во Владимирской области. — Прим. ред.). Но она старалась чем-то там заниматься. Её тут же подрядили рисовать газеты, агитацию всякую. Ещё они шили там. Остальные прикинулись шлангами: ничего не понимаем, ничего не умеем, шить не будем, а она пахала. Говорила: «Я не могу сшить вещь плохо, чтобы её всем показали и сказали, что это Глазова так плохо сшила». Ей в колонии единственной доверили воротнички пришивать, это самая сложная работа.
Обыск и звонки
Если бы не тот отдых в тюрьме, не знаю, чем бы всё кончилось. До тюрьмы она что только себе не вкалывала и не глотала. Феназепам ела пачками, «Нурофен плюс» — горстями, другие таблетки — тоже без конца. Когда вышла, как-то угомонилась, стала более избирательной. Хотя вот эти соли сейчас появились… Но всё-таки получше стало.
Она хотела бы себя контролировать, но у неё не получается, удержаться не может. Я говорю: «Вот у тебя есть. Один раз сделаешь — и сегодня больше не будешь делать». Но нет! Дозу разгоняет лошадиную, ни один мужчина-наркоман столько не употребляет. Ещё и шокировать всех пытается. Я сколько раз просила: никогда не колись при ком-то. Ну хотя бы в такси это не делай! Вот что у человека в башке? Совсем обнаглела.
Её вообще должны были раньше судить, так как её задержали ещё год назад. (Анна Глазова была задержала 17 января 2018 года, копии документов есть в распоряжении редакции. — Прим. ред.). И с обыском с собакой к нам тогда же приезжали, но ничего [из наркотиков] дополнительно не нашли. В начале лета Аню пригласили на экспертизу. Там постановили, что её нужно поместить в психиатрическую больницу. Аня, естественно, на это дело забила, потому что в больницу надо на целый месяц, а тут лето и день рождения ещё в августе. И те звонить перестали.
Честно говоря, они весь этот год вообще её не искали. Следователь сейчас на меня окрысилась, говорит: «Мы вам помогать не будем, вы нам тогда не помогли: не брали трубку, когда мы её разыскивали». Это неправда, что я трубку не брала! Всегда брала. Так что её задержание никак с вашей статьей не связано. Просто время пришло, они зашевелились.
Арест и будущее
Тридцатого января к нам домой пришли полицейские, которые переоделись как бы в гаишников. Сказали, что Аня — свидетель ДТП и ничего от неё не нужно, надо только поехать с ними и бумажку подписать, а то их руководство достало. Она поехала и банку с собой взяла. Это ведь надо было додуматься! Кого шокировать хотела? Нашли у неё эту банку в итоге? (Полицейские задержали Анну Глазову 31 января 2019 года. При себе у неё обнаружили прозрачную банку с веществом серого цвета, предположительно героином. — Прим. ред.).
Для неё эта изоляция сейчас — хоть какая-то передышка. Пускай она там пока посидит немного под присмотром нормальным государственным. Организм восстановится, здоровье сохранится. Что здесь плохого? Это пытка? А не пытка, что она над собою творит? Ничего страшного. Подумает о жизни. От голода не умрёт: я ей по тридцать килограмм передачи ношу.
Но в тюрьму ей не надо, конечно. Если она будет там, то вообще ничего не добьётся. Она ведь сидела-сидела, наркоманша такая, — и вдруг после вашей статьи о ней в одночасье все узнали. И её куда-то звать начали. И вот я включила утром радио «Эхо Москвы», а там её обсуждают. У неё, может быть, впервые в жизни появился шанс выбраться из всей этой истории.
Почему за это [употребление] надо давать срок? У нас столько бандитов, столько коррупции. Там сажайте через одного. А эту-то чего? Она берёт себе лекарство, чтобы как-то существовать. Кто-то упивается водкой, а потом идёт других резать, а Аня никого не трогает. Обществу никакого вреда не приносит, никому ничего не навязывает, кого-то даже отговаривает по интернету. Берёт для себя: травит свой организм, не соседа, не ещё кого-то. Что это за преступник такой?
