Статус «нелегала» присваивается по разным причинам. В частности, так называют людей, которые не получили у принимающей страны разрешения на въезд или трудовую деятельность. В 2014 году на территории ЕС оказались 547 тысяч нелегальных мигрантов. Эксперты Европарламента предполагают, что 70 % этих людей нашли себе работу. Приезжие соглашаются на самый грязный и тяжёлый труд, а ещё — сильно рискуют, поскольку не защищены нормами трудового права. Журналист Дмитрий Левин сам стал частью этой статистики, получив опыт нелегальной работы в Словакии и теперь рассказывает о нём и о людях, которые работали вместе с ним.

Свет проблесковых маячков окрасил салон в красно-синий цвет. Усиленный громкоговорителем голос приказал остановиться. Тут же противно завизжала сирена. Мы судорожно оглянулись. Полиция появилась из ниоткуда — как в кино.

— Пересаживайся! Быстрее, у тебя права! — водитель обратился к соседу на пассажирском сиденье.
— Не буду! Не буду, сказал, — сердито отвечал тот. — Давай к обочине!
— Блядь! Ладно.

Всё плохо: водитель сел за руль пьяным — с документами на автомобиль, но без водительских прав. Полиция может прямо сейчас забрать машину, но дело не только в этом. Мы — не туристы. В городе Сенец наша бригада незаконно работает на складе опалубки и стройматериалов. В худшем случае ночь для нас закончится тем, что конвой препроводит всю компанию в камеру. Говорят, решения по таким делам выносят быстро. Нас справедливо решат депортировать, и заодно закроют нам въезд в страны Евросоюза на пять лет.

— Что будем делать?
— Сиди спокойно!
— Нам пиздец!

Автомобиль тормозит в спальном районе. Полицейские останавливаются чуть позади и не глушат двигатель. Возможно, они думают, что мы захотим сбежать. Хлопают двери. Становится слышен лай служебных собак. Через запотевшие — наверняка от жуткого перегара — в окна светит и ослепляет фонарик. Полицейский идёт ближе к машине. Водитель крутит ручку и опускает стекло, впуская в салон холодный воздух. Сейчас у него потребуют права, которые тот не сможет показать.

Летом прошлого года один из нас потерял первую в жизни работу и не смог найти новую. Другой вылетел с четвёртого курса университета и теперь сидел дома. Ничего непоправимого, однако оба чувствовали себя выбитыми из колеи. Тогда же появилась идея: несколько месяцев проработать за границей, скопить денег и заодно сменить обстановку. Труд обещал быть тяжёлым, а работа — грязной. На большее мы не рассчитывали, потому что знали: другой всё равно не будет. Таким, как мы, без квалификации, предлагают убиваться на заводах, фермах, складах, лесопилках. Ни один из нас прежде не зарабатывал физическим трудом и вряд ли понимал, что его ждёт, но это почему-то не пугало. Нам казалось, что деньги и временная свобода от привычной жизни непременно ожидают за пределами России.

В узком кабинете с одним-единственным окном, кожаным диваном и столом из IKEA нас встречает молодой парень Илья. Здесь он даёт инструктаж и отсюда же отправляет людей в Южную Корею — страну с безвизовым режимом и спросом на дешёвый труд. Когда-то Илья сам ездил туда работать, а теперь помогает уехать другим. Его схема проста: будущий нелегал с минимальными затратами пересекает границу как турист. Обманув контроль улыбкой и подробным маршрутом путешествия, он направляется к отелю — там на его имя забронирован номер. В тот же день бронь отменяется, а «турист» исчезает. Саджан (начальник) забирает его на вакансию. «Если есть другой способ заработать, лучше выбрать его», — без обиняков советует Илья.

Мигрантам в «лучшей из Корей» не предлагают ничего особенного. Обычно это работа на полях, фабриках, заводах или в море. Суровый влажный климат и чрезвычайное трудолюбие корейцев, которого они требуют ото всех, превращают каждодневный труд в мучение. «Рядом со мной на почтовой ленте в обморок падали здоровенные африканцы, поэтому нужно правильно оценить свои силы», — откинувшись в кресле и сложив руки на затылке, предупреждает Илья. Впахивать в таких условиях — значит непрерывно испытывать стресс. Он советует осторожнее обходиться с алкоголем: рабочие заливают усталость бесчестно дешёвой корейской водкой и спиваются прямо в бараках.

От Кореи мы отказываемся, потому как уверены, что не потянем. К тому же есть ещё надежда попасть в другое место. Да так, чтобы въехать в страну и, самое главное, спокойно выехать обратно. В Южной Корее сейчас как раз очень неспокойно: идут облавы на нелегалов. Илье выгоднее отговорить нас сейчас, чем разбираться с проблемами после.

Другой вариант находится быстро. Компания «Перун» обещает за пару месяцев оформить настоящую трудовую визу и отыскать работу в Чехии. Полная блондинка по имени Наталья аккуратно, чтобы не повредить маникюр, перекладывает смартфоны, отвечая на бесконечные звонки. Она не похожа на учительницу, но измученным тоном преподавателя объясняет: «Работа тяжёлая. Туда едут люди, которые действительно хотят заработать». На почту сыплются вакансии, которые мы одну за другой отклоняем. Нам не улыбается чистить рыбу в душных помещениях. Мы не хотим разделывать кроликов, проводить по двенадцать часов в мясном цеху или замерзать на лесопилке. Наталья наверняка считает нас избалованными дурачками. Однажды она напрямую связывает меня с Дмитрием — посредником компании в Чехии.

— Тезка! Слышали про вас. Смотри: сидя в России, вы ничего не решите, — уверяет он и предлагает радикально подойти к делу. — Берите билеты и приезжайте. Что они в «Перуне» вообще знают? Сидят у себя в Киеве или где там — в Москве? Короче, встретим вас прямо в аэропорту или на вокзале. Найдём обоим работу: я привезу на место, покажу, как работать, — и вперёд.

Это рискованный вариант. Возможности быстро отыскать другую работу на месте не будет, а Дмитрий не делится подробностями и не вызывает доверия. Наша оформленная на подставную компанию в Варшаве трудовая виза позволяет легально въехать на территорию ЕС через Польшу и не даёт права работать в Чехии. А мы собираемся именно туда. Это означает, что никакой страховки не будет и помощи в нештатной ситуации ждать тоже не стоит.

Спустя два месяца переговоров мы всё ещё остаёмся в России и отдали «Перуну» примерно 550 евро — за визу и вакансию. Родные недоумевают и торопят с отъездом. Или наоборот — отговаривают ехать. Польская виза действует до марта. Время уходит. А между тем общение с Натальей не ладится. Мы скандалим по телефону, она хамит и пишет гневные письма, требуя решать вопрос с работой быстрее. Иногда кажется, что платит нам она, а не наоборот. Однажды на почте появляется новая вакансия: обшивка дверей на автозаводе Mercedes в городе Пршештице. Мы не находим информации о предприятии (на официальном сайте завод один — в Праге), а когда пытаемся выяснить подробности, получаем ответ: «Вам не нужно ничего знать».

Споры с «Перуном» заканчиваются 25 ноября, когда катера ФСБ обстреливают украинские суда в Керченском проливе. Вскоре после этого перспектива работы в Чехии для нас схлопывается. На следующую вакансию мы не попадаем — получаем отказ. Руководители хотят избежать нездоровой и провокационной обстановки на предприятии, где в основном работают украинцы.

— Сейчас в Чехии везде идёт большая волна возмущения, — пишет Наталья. — Но я нашла такую же вакансию в Словакии.

Вечером восьмого декабря мы стоим на автовокзале в Варшаве и ждём междугородний автобус. Обстановка вокруг предельно депрессивная. Главное здание потихоньку разваливается, его давно не обновляли. В подземных переходах к автобусам ютятся пахучие иранские забегаловки с фастфудом и мрачными посетителями. Уставшие люди дышат в лицо перегаром, откуда-то тянет мочой. Туда-сюда снуют одетые в спортивные костюмы и кожанки мужички. На стене среди рекламы местных сотовых операторов выделяется щит, который, по всей видимости, висит здесь не просто так.

ВНИМАНИЕ! ЕСЛИ, ИСПОЛЬЗУЯ ВАШЕ уязвимое положение:
— вам не платят за работу,
— требуют возврата несуществующего долга,
— взимают штрафы из вашего заработка,
— удерживают ваши документы,
— изолируют и запугивают, —
возможно, вы являетесь жертвой торговли людьми!

На всякий случай я фотографирую его — кто знает, где мы окажемся? — и позже замечаю, что на нём не указано ни телефона, ни электронной почты. Следующая ночь проходит в автобусе Варшава — Братислава, где в честь дня рождения мы отчаянно пьём егермейстер и заедаем его мармеладом из дьюти-фри.

Через девять часов автобус останавливается в Братиславе. Здесь нас обещали встретить. К счастью, местный автовокзал внутри и снаружи выглядит лучше варшавского. Мы прибываем раньше назначенного времени и остаёмся досыпать в зале ожидания — аккурат рядом с такими же сонными путешественниками и немногочисленными бездомными. Наступает утро, полиция вежливо, без тычков и пинков, выводит бездомных куда-то на улицу. Проходит ещё часов пять, прежде чем становится ясно: отныне всё пойдёт не по плану. Бригадир велит нам своим ходом перебираться в Сенец — небольшой город в тридцати километрах от столицы.

Мы путаем остановки и около получаса блуждаем по улицам с чемоданами в руках. Местные говорят по-английски хуже нас, поэтому объясняться с ними приходится жестами. Тут наконец появляются встречающие, суют в лицо скан паспорта на смартфоне и спрашивают: это ты? Не выспавшиеся и голодные, а теперь и совершенно ошалевшие от развития событий, мы сидим в старенькой Škoda, плотно набитой нелегалами.

— Ну, рассказывайте, куда приехали, — обернувшись с переднего сиденья, на плохом русском спрашивает низкий, крепко сбитый мужик. Его зовут Иван Билан, это наш бригадир. Он хрипло смеётся, когда мы описываем ситуацию. «Перун» обещал нам отапливаемый склад бытовой техники в Братиславе, хорошие условия проживания и зарплату — 3,3 евро в час. Вместе с бригадиром смеются другие пассажиры. Посреди чужой страны не смешно только нам.

Зарплата такая, соглашается Иван, а вот склада бытовой техники тут нет. Бригада работает на улице. И самое главное: работать осталось всего неделю — потом всё закрывается на праздники.

— Зачем вас так поздно прислали? Ладно, а куртки тёплые есть? А обувь? Вы знаете, что на складах в Европе работать можно только в ботинках со стаканом? — спрашивает он. Ни курток, ни нужных ботинок нет. Мы совсем не думали о праздниках и хотим решить, что делать дальше. Билан торопит. — Решайте быстрее. Мне точно нужно знать. Куртки и обувь я попробую достать.

Иван Билан и люди под его началом — преимущественно украинцы. Они работают на PERI — немецкого производителя опалубки, строительных лесов и строительных материалов. Большинство трудятся нелегально, въехав в Европу по биометрическому паспорту как туристы. На границе с Евросоюзом у них проверяют банковский счет (50 евро на день пребывания) и бронь гостиницы. Как и в случае с Южной Кореей, обмануть пограничников просто — впрочем, утверждают украинцы, иногда нужные бумаги не проверяют совсем.

Ежегодный оборот компании PERI в 2017 году составил почти полтора миллиарда евро. Часть продукции она отдаёт в аренду. Заказы рассылаются по всему миру, а после возвращения проверяются. Дальше вариантов несколько: снова пустить товар в оборот, отправить на «оправу» (ремонт) или утилизировать. Процесс принятия решения называется «квалита». В Сенце контролем качества заняты сплошь нелегалы. Как и в некоторых других странах Европы, в Словакии назревает дефицит рабочей силы. Компания PERI устраняет недостаток кадров, однако не гнушается экономить.

Поэтому не самая тяжёлая, но муторная работа оплачивается по 3,3 евро за час. Для неквалифицированного труда в Европе это средняя зарплата. Меньше рабочим платят, например, в Польше, а больше — в Чехии или Германии. Бригада из десяти-пятнадцати человек трудится по одиннадцать-двенадцать часов шесть дней в неделю. В конце года ситуация меняется: выходных может не быть вообще, а время работы порой увеличивается до тринадцати часов в день. Нам везёт попасть как раз на такое время.

Обычно работа начинается в семь — значит, с постели нужно встать около половины шестого утра. Собравшись в сквозном ангаре, сонные рабочие по двое становятся к нагромождениям балок, стопкам фанеры, трубам или заполненным железками боксам. Снаружи на сотни метров вокруг во внушительные стопки сложено всё то же самое. Ходить по коридорам из опалубки и деталей для строительных лесов лучше осторожно: между рядами на бешеной скорости ездят погрузчики, которые здесь все называют «карами». О погибших под их колёсами нам ничего не известно, но перспектива такой смерти кажется более чем реальной.

На внушительной территории PERI новенький запросто может заблудиться. Поэтому единственный раз бригадир провожает нас от входа и ставит в пары с опытными рабочими. Они объясняют, где искать «шрот» (брак), что закрашивать краской и как «запасковывать» (упаковывать) товар таким образом, чтобы его смог забрать погрузчик. Ничего сложного: на дереве следует искать гниль, большие или глубокие сколы и гвозди, а на железе — погнутые детали и лопнувшую сварку. Впрочем, даже рабочие со стажем могут столкнуться с чем-нибудь новым.

Украинец Игорь Г. приехал в Словакию из-под Львова. На родине у него остались жена и ребёнок. По образованию он технарь, и хотя работу по специальности найти можно, за нехваткой опыта в нормальные места его не берут. Иногда ему удаётся брать заказы на фриланс, однако он уверяет, что на жизнь этим не заработать. В бригаде на PERI Игорь работает уже три месяца.

— Называется всё это «контроль качества», но, как я понял, контроль на самом деле очень сомнительный, — вспоминает Игорь. — Одни говорят, что делать нужно таким способом. Другие, что так — неправильно. Ты видел, как идёт процесс: сам решаешь, что хорошо, а что можно и выбросить. Иногда просто не понимаешь, что делать дальше. Рабочий процесс не налажен, и понятно почему. Каждые три месяца здесь новые люди, поэтому о каком-то порядке не может быть и речи.

Первый рабочий день проходит незаметно, зато на следующее утро тело деревенеет и любые движения даются с большим трудом. Соседи по квартире делятся оставленными кем-то вещами: шапкой, заляпанными и дырявыми красными штанами и таким же свитшотом. На улице уже холодно, особенно по утрам, поэтому под низ я надеваю спортивные штаны и футболку, а сверху — две куртки. Рабочие ботинки и рабочую куртку выдаёт бригадир. Куртка достаётся вполне сносная, хоть и со сломанной молнией. Зато обувь — прохудившаяся и на размер больше. О дырявой подошве я узнаю только на второй день, когда буду «пасковать» длиннющие жёлтые балки, стоя под дождём. За два часа ноги промокнут полностью. В хлюпающих ботинках придётся ходить до конца смены — ещё десять часов.

— Форма, что тебе выдал Иван, — это вещи, которые словаки выбросили. Им каждый год выдают новую. Старое они выбрасывают, а Иван подбирает и снабжает бригаду, — объясняет Игорь Г. — Ты для них дешёвая рабочая сила, не обеспечивают они тебя ничем. Должен работать, а как — всё равно.

Ближе к рождественским праздникам на складе становится нечего делать. Партии товара задерживаются, а самую последнюю ожидают только к концу недели. Но бездельничать всё равно нельзя: если «квалиты» нет — сойдёт любое занятие. За рабочими постоянно наблюдают камеры, закреплённые высоко под потолком ангара. Поэтому, сидя на корточках, я выметаю строительный мусор из чёрной лужи до тех пор, пока ко мне не подходит самый старший из бригады — шестидесятилетний Вася.

— Бросай эту грязную работу, — говорит он, — пойдём. — И берёт с собой к боксам: вручную пересчитывать сотни мелких деталей.

Старыми, но целыми и удобными ботинками со мной делится техно-музыкант из Киева, носящий аккуратную бороду и выступающий под псевдонимом Pastor. Зовут его Игорь. По национальности грузин, он живёт на Украине. На PERI приехал, чтобы подзаработать и купить нерастаможенный автомобиль. В ноябре 2018 года Пётр Порошенко подписал два закона — № 8487 и № 8488. Они обязали растаможивать автомобили и разрушили планы Игоря. Покупка машины с европейскими номерами потеряла всякий смысл.

— Теперь обязательно нужно растаможить, — жалуется Игорь. — Но за это возьмут больше тысячи баксов.

В прошлом Игорь профессионально занимался футболом и привык к длительным разъездам. Тогда же он впервые решил заработать. В Чехии устроился оператором в заводской цех, где красили сорокакилограммовые газовые баллоны для грузовых фур. Вспоминая ту работу, Игорь признаёт: на PERI физическая нагрузка меньше. Зато начальство — хуже. Дурного отношения заранее ожидаешь со стороны коренного населения — в данном случае словаков, однако в бригаде недовольны закарпатским бригадиром. Игорь вспоминает, что «несли какую-то херню» и создавали негативную атмосферу в основном двое: Иван Билан и его друг Виталик.

— Поверь мне, словаки не будут ради нас рвать жопу, когда непосредственное начальство ничего не хочет. Если наши нам не выдали форму, если им всё равно, значит, и словакам будет тем более по барабану, — горячится другой рабочий, по имени Кирилл. — Конечно, были там и словаки, которые плохо к нам относились. И то, ну боже, скажешь такому: закрой рот. Он закроет и поедет дальше на своём «каре».

Вносившие разлад рабочие вместе с Иваном Биланом живут в одноэтажном доме, находящемся в спальном районе Сенца. Здание ничем не отличается от других снаружи, но внутри заставлено убогой советской мебелью. Мой друг, которому удалось пожить в том доме несколько дней, рассказывал: «Пол грязный, заблёванный как будто, на ковре огромное пятно. Захожу на кухню, на столе закуски и водка — бутылки три стоит. Я офигел». Жильцы регулярно выпивают. Об этом всем хорошо известно.

— Иван пьёт каждый день, очень много пьёт. И собрал вокруг себя таких же. Там неспокойная атмосфера: невозможно выспаться, что-то приготовить, сходить в туалет. Это сплочённая компания, они работают вместе уже два-три года, — рассказывает Игорь Г. — Все они свояки или земляки с Закарпатья. Маленький Иван, например, — брат жены Ивана Билана.

Многие не хотят возвращаться на PERI исключительно из-за отношения к ним бригадира и других старожилов. Лицемерие Ивана замечали не раз. По полчаса он мог сидеть в своём погрузчике, играя на смартфоне, после чего «для порядка» кричать на подчинённых.

— Он постоянно ищет повод, чтобы придраться. Как ни увидишь — всегда напряжённый. Зато когда пьян, становится другим: шепчет тебе, что добрый и так далее, но трезвый — такой, что и говорить с ним не хочется. Может, работа его поломала — он здесь находится почти безвылазно, — предполагает Игорь Г.

Но даже бригадир теряется на фоне своих колоритных соседей. Обритый почти налысо, забитый грубыми татуировками, гибкий и мускулистый, как кобра, латыш Виталик пугает перепадами настроения. Про него говорят: «Иногда нормальный, но бывает — в голове перемкнёт: летает на „каре“ как угорелый, бросает всё и с ума сходит». За несколько дней до нас на PERI приезжает Рома — обладающий формой шкафа добродушный любитель покурить травку. Правила поведения в местном супермаркете он объясняет так: «Видишь, тут на нас смотрят? Нахуй всех посылай».

Самый старший в компании — дядя Вася, который, серьёзно напившись, рассказывает истории из жизни. Он может бесконечно говорить о своих четырёх жёнах и о том, как работал в спецслужбах, прошёл три войны (Вьетнам, Афганистан и Чечню), без тренировок нокаутировал КМС по боксу и основал собственную школу карате — само собой, чудесным образом скрестив вместе бокс и карате. За последнее достижение получил чёрный пояс от самого Такеши Такинавы (кстати, кто это?). Что из этого хотя бы частично может быть правдой — неизвестно.

Большинство украинцев, с которыми удалось пообщаться, попали на PERI через человека по имени Михаил Билан. Его брат Иван находится в Словакии как доверенная особа: работает, выдаёт деньги и решает вопросы с жильём. Всего в семье их трое. Последний брат, по имени Василий, решает дела конторы в Чехии.

— Миша среди них самый толковый. Мой друг на PERI четыре дня не мог выйти на работу и сидел без денег, — рассказывает Игорь. — Я позвонил Мише, Миша набрал Ваню — и тот сразу выдал другу аванс, понял?

Украинцы отзываются о Михаиле как о хорошем посреднике. Говорят, что он не подставляет рабочих и стабильно выдаёт им зарплату. Семейный бизнес Биланов живёт и не знает горя: уже несколько лет они отправляют людей на работу и, вероятно, получают с этого неплохие деньги.

— Ваня оказался самым непутёвым из братьев, потому что те двое — люди поинтереснее. А он — ну, ты же видел его, — смеётся Кирилл, который три месяца назад приехал на PERI вместе с Игорем. Ему точно так же не нравятся отдельные старожилы и «первый среди них» Ваня Билан. — Некоторые открыто их посылали, но другие слушались и грузились. Рассказывал я, что дед Вася делает, когда они его просят пойти в магазин за выпивкой? Бежит молча! Молодые просят: иди сбегай. А он старый уже и не должен бегать ни для кого. Старший человек, понимаешь? Нельзя так, но дед бегал. Меня это обычно не касалось, а если попытки были — быстро понимали, что ничего на меня не повесишь. Ваня от меня убегал, лично ничего не говорил — ссыкотливый парень.

По данным Международного валютного фонда (МВФ), только на постоянной работе за границей трудятся около трёх миллионов украинцев. На временной — ещё больше. Министр социальной политики Украины Андрей Рева в конце 2018 года говорил, что число временно трудоустроенных колеблется от семи до девяти миллионов человек.

— В Украине сейчас большая нехватка рабочей силы, потому что все работают за границей — в Польше, Чехии. Вот-вот должны в Германии дать дозвол, чтобы наши работали. Поляки мало платят, и украинцы уже ищут работу в других странах. Теперь в Польше переживают, потому что на мигрантах весь бизнес держится, — рассказывает Игорь Г.

В декабре 2018 года газета Die Welt сообщала, что страна ожидает отток от 500 тысяч работников, тогда как всего в Польше работает около двух миллионов украинцев. Теневой бизнес, помогающий гражданам Украины найти работу в Европе, популярен среди населения, хотя и не обходится без известных рисков. Ненадёжных посредников много. Потому рабочие охотнее доверяют опыту друзей и знакомых, которые в результате связывают их с кем-то вроде Михаила Билана. Однако трудности на работе ожидают абсолютно всех.

— Приехавшие на заработки люди, как для словаков, так и для начальства, — источник дохода. Если работаешь нелегально, то и отношение к тебе соответствующее. Нет права ни сесть, ничего — ты должен работать-работать-работать! — восклицает Игорь Г. — В любой момент тебя выгонят, и ничего сказать нельзя. Это минус. С трудовой визой ты под защитой. По их закону, ты работаешь до четырёх часов вечера — мы работали до упаду. За сверхурочную работу им доплачивают вдвойне, а мы — без прав.

Встречаются и такие, кому не везёт даже устроиться на работу. Они платят деньги и едут в никуда — и там их, конечно, никто не ждёт. В такой ситуации оказался добродушный Серёга вместе с другом. Несколько дней они жили на пражском вокзале, пока какая-то женщина — по всей видимости, рекрутёр — не отправила их на PERI. Хуже всего в таких случаях приходится «семейникам». На родине помощи ждут жёны и дети. И если найти другую работу не получится, ни с чем останется не только невезучий трудовой мигрант.

— Повезло людям, как говорится, — шутит Кирилл. Ему только двадцать два, и приехал он в Словакию не за деньгами, а за впечатлениями. — Это хороший для них вариант. Такая работа — авантюра, и закончиться всё может совсем плохо. Но работа есть работа. Это не на жопе сидеть. Главное тут — не жаловаться. Нельзя. Тем более с нашим менталитетом. Съедят тебя так быстро, что ты этого даже не заметишь. В любой ситуации жаловаться — это последнее. 

На складе наступает время изнурительной инвентаризации перед Рождеством. Два дня бригада считает арматуру, болты, тысячи пластиковых колпачков и прокладок и самые разные и зачем-то нужные детали. В телефоне появляются хаотичные заметки: «1 ряд 264, 2 ряд 242, 3 ряд 154», «В больших пакетах 847 + 103 + 19 рядов по 35 (665)», «Маленькие 650 + 48 + 50 + 27, 12 * 23 +3 = 256 (+234 + 49)». Когда ад пересчёта заканчивается, бригада Билана выходит ещё на день — чтобы убраться. Взяв в руки промышленные швабры и лопаты, мы подметаем гигантскую территорию склада. Дядя Вася посмеивался: «Ты хоть когда-нибудь такой шваброй подметал?» Метр за метром мы вычищаем территорию, пока за нами ползёт «кар» с приподнятым на «вилке» контейнером. Чем-нибудь похожим мы могли заниматься в армии. Так смена наконец подходит к финалу. Работы на складе больше нет. Замученная бригада решает как следует это отметить.

Неожиданно для всех мы оказываемся в непростой ситуации на тёмных улицах Сенца. В салон фонариком светит полицейский и спрашивает: «Кто-нибудь говорит по-словацки?» Оказавшегося без прав водителя забирают. «Вы езжайте, пацаны, веселитесь без меня», — бросает он, бравируя, и уходит. Машину с нами внутри, к счастью, оставляют нетронутой. Двое пассажиров идут к полицейскому участку, чтобы узнать о судьбе водителя. И узнают: водителя отвезут в Братиславу, где пройдёт суд. Это значит, что в Словакии мы с ним уже не встретимся. Поглядывая за спину, мы отгоняем машину к дому. Всё проходит гладко. Даже не так — нам везёт, потому что следующий патруль мог обойтись с остатками вечеринки ещё жёстче. Права остались у водителя, а мы вряд ли успели протрезветь.

— Меня повезли в больницу, чтобы проверить на наркотики. В алкотестер я «надул» тогда в два раза больше, чем за рулём разрешено, — рассказывает водитель. Вскоре после задержания он встретился со следователем и попросил забрать вещи и документы. — Коллеги его ломались, но следователь хороший мужик, чёткий оказался. Поехал вместе со мной, довёз до гостиницы, где мы жили. Спросил: «Ты же не убежишь? Пойди сам нужные вещи собери и возвращайся». Там классные полицейские, нормально с тобой обращаются, ни одного плохого слова не скажут. Не то что у нас.Суд вынес решение о депортации. Человек, сидевший за рулём машины в ту ночь, теперь не сможет въехать на территорию ЕС в течение следующих пяти лет. Впрочем, он не расстраивается.

— Довезли до Будапешта и отправили домой. Будет уроком для меня: не пожелал бы никому, чтобы он четыре дня был в тюрьме. Ничего интересного, — признаётся он. — Я и так говорил, что это моя последняя поездка в Европу. А ты теперь будешь понимать, как люди херачат.

По его мнению, не имеет совершенно никакого значения, где человек работает: в России, Украине или где-то за границей. Везде люди одинаково ошибаются, думая, что мигранты уезжают в рай — зарабатывают там миллионы и после возвращаются домой, чтобы их тратить. Однако почти каждый, кто впервые едет в Европу, почему-то именно так и думает.