Ваш любимый самиздат не устаёт документировать все проявления наступившего Апокалипсиса. О сломанных межгендерных отношениях нам рассказывали наши читательницы Настя и Неля, о разорванных родственных связях — история Ксении о том, как бабушка держала всю семью на наркоте, читатели присылали нам множество историй о непреодолимых национальных и религиозных различиях — всё это приметы мира Постапокалипсиса. Сегодняшняя та самая история — о том, как сложно бывает с соотечественниками и как порой удивительно обнаружить этого самого типичного соотечественника в самом себе. Встречайте — Анастасия Позднякова и её конкурсная та самая история о бегстве из России на Лазурный Берег и о том, что из этого вышло.
Не так давно моя подруга Елена сбежала из надоевшей до одури Рашки на Лазурный Берег. И не абы куда, а в город, воспетый Фицджеральдом в романе «Ночь нежна», то бишь в Антиб.
Как только Ленина нога ступила на французскую землю, а в паспорте появилась характерная печать с видом на жительство, она начала атаковать меня приглашениями. Естественно, после недолгих уговоров я собрала свои вещички в узелок и отправилась на месяц внедряться в сладкую жизнь европейской элиты.
Однако ещё только сев в самолёт, я осознала, что от Родины так просто не сбежишь. Родина села в самолёт вместе со мной. Конечно же, из всего самолёта, наполненного иностранцами и адекватными людьми, мне достались самые лучшие соседи — соотечественники. Не успела я сомкнуть глаза в предвкушении сладких снов о литрах шампанского, слитках золота, и устрицах, как барышня, сидевшая передо мной и занимавшая полтора кресла в ширину, а также всё расстояние до следующего кресла перед ней, решила резко откинуться назад. То есть прилечь вместе со спинкой своего кресла прямо мне на колени, ибо рост мой совсем не маленький, а почти метр восемьдесят. После моего вскрика и просьбы как-нибудь вернуть спинку кресла в вертикальное положение я была послана, естественно, на три буквы. Аргумент барышни был таков: «Ты чо, не видишь штоле? Мне и так места мало». Смирившись с утратой личного пространства, я решила продолжить спать, как получится, но буквально через десять минут меня разбудил очередной соотечественник.
Им оказался мужчина лет сорока, сидевший слева от меня, который с гордым видом достал айпад, включил игру «Малефисента», смысл которой заключается в складывании по цвету кристалликов, и сосисочными пальцами начал мацать по экрану. Все бы ничего, зрелище, конечно, не из приятных, но, закрыв глаза, с этим можно было бы смириться. Вот только выключать звук он не собирался. И весь полёт меня сопровождал звон разбивающих кристаллов и моих нервных клеток.
Добравшись до Антиба, я возликовала. Соотечественников, помимо подруги Лены, в обозримом пространстве не наблюдалось. Я сразу же поняла, почему именно это место Лена выбрала для проживания. Тихо, спокойно, море, солнце, пляж, дорогие яхты и — самое главное — никаких русских!
Пляж в Антибе представляет собой малюсенький отрезок песка, на котором в выходные дни собирается такое количество народу, что это место начинает смутно напоминать Сочи в разгар летнего сезона.
Но, в любом случае, Сочи не Сочи, а вот русских там не было вообще. Поэтому, развалившись на полотенчике под лучами палящего солнца с книжкой и сигареткой, мы с Леной нередко позволяли себе в полный голос обсуждать людей вокруг. Да, вопрос нашего с Леной воспитания остаётся открытым, не спорю.
Во время этих многочасовых тюленьих лежаний мы выяснили, что самые загорелые дамы, валяющиеся голыми сиськами к солнцу, — это немки. Поэтому в последующие дни, проходя мимо обнажённых фрау в поисках пустого отрезка песка, мы, не стесняясь, обсуждали их бардовые загары и толстые животики. В очередной раз, когда мы пробирались между отдыхавшими на пляже людьми, я углядела небольшой кусочек земли, на котором мы с Леной прекрасно могли разложиться для очередного ленивого дня. Рядом с ним я сразу же заметила огромную коричнево-красную тушу женского пола с оголённой грудью. Близость к голым обугленным сиськам была невероятной. Подёргиваясь от смеха, истерично толкая Лену локтем в бок, прыская слюной, я начала тыкать в сторону туши дрожащим пальцем. Лена же стала в полный голос выяснять у меня: «Ну, чё ты ржёшь-то? Куда смотреть?». После недолгих попыток показать Лене причину моего смеха, я взорвалась адской волной хохота и со слезами на глазах проорала: «Лен, смотри, да у неё соски расплавились! Вот прикол!». Посмеявшись секунд тридцать, мы разлеглись на полотенцах, позабыв о то ли обугленных, то ли расплавленных сосках нашей соседки. Лена слушала музыку, я достала книгу, на море был штиль, ничего не предвещало беды. Неожиданно я услышала что-то до боли знакомое, такое родное, что греет душу на земле обетованной в минуты тоски по Родине. Я услышала милое душе «Чё за хуйня, бля?!». Сначала я не придала никакого значения этой фразе и уж тем более никоим образом не провела параллель между Фрау-горелый-сосок и собой. Для меня это был лишь отголосок из прошлого. Но когда мне в лицо прилетел песок, я заподозрила, что что-то пошло не так. Оторвав глаза от книги, я увидела коричневое недовольное лицо и два разозлённых расплавившихся соска Фрау, которая оказалась далеко не Фрау, а прекрасно изъясняющейся на исключительном русском-матерном боярыней. За секунду я поняла, что дело пахнет керосином, и не придумала ничего умнее, чем с дико удивлённым лицом, подняв бровь кверху, обратиться к этой бешеной матке со словами «What the fuck are you doing?». Почему-то идея прикинуться нерусской мне в тот момент показалась единственным выходом из сложившейся ситуации. Но долго изображать британского шпиона мне не удалось, потому что Лена, вытащив наушник, спросила, естественно, по-русски, в чём, собственно, проблема?
Завязалась словесная перебранка, на помощь к плавленому соску прибежал её обгорелый муж в плавках с флагом РФ, который, не скупясь на выражения, начал крыть нас, потом подключилась пожилая женщина, которую мы идентифицировали либо как мать горелого соска, либо как мать плавок с флагом РФ. Осознав, что в этой схватке нам не победить, мы с Леной ретировались в ближайший бар. Проанализировав ситуацию, мы осознали свои ошибки и пришли к выводу, что лучше молчать и вести себя, как подобает принцессам Монако, а не быть неотёсанной быдлятиной.
