Никто не знает про работу телефонисток: барышни — бойцы невидимого фронта с появлением мобильной связи почти полностью исчезли в современной России. Самиздат «Батенька, да вы трансформер» и «Тинькофф Мобайл» не без труда разыскали последних свидетелей великой телефонной эпохи, когда звонок другу был целым приключением. Работа для правшей, антрацитовый рудник в Букачаче, Высоцкий, прослушка и людские секреты.

Их профессиональным заболеванием было воспаление среднего уха, возникавшее из-за плотной гарнитуры. «Под ней всегда потели уши. А если февраль или март на дворе, обязательно продует. Вот и страдали девчонки», — говорит Вера Степановна. Эта работа считалась вредной, но не из-за хамов на той стороне провода, а из-за электричества, поэтому все телефонистки уходили на пенсию в 50 лет.

Сейчас Вере Степановне 66 лет, а в 27 она пришла работать на городскую телефонную станцию райцентра Чернышевска в Забайкалье. Шёл 1979 год. В 1981-м старые ручные коммутаторы сменили на новые, но тоже ручные. Так что принцип работы оставался прежним — как век назад. «Всё выглядело ровно так, как в фильмах про революцию. Сидят телефонистки, перед ними ручные коммутаторы. Только обращались к нам не „барышня“, а „девушка“. А я отвечала „вторая слушает“: вторая — это мой личный номер», — вспоминает Вера Жилинская.

Как это работало, было показано в старых советских фильмах или в сериале «Телефонистки». Каждому гнезду в коммутаторе соответствовал один номер. Когда кто-то в городе снимал трубку со своего аппарата, возле его номера загоралась лампочка. Внизу были спаренные шнуры. Один из них Вера Жилинская вставляла в гнездо и слушала абонента. Он говорил, куда звонит: например, в сельсовет села Курлыч или в квартиру каких-нибудь Петровых. Тогда Вера Степановна брала второй провод из пары и втыкала его в гнездо, относившееся к сельсовету или, соответственно, к квартире Петровых. «Слышу, что разговор у них начался, и отключаюсь».

Райком партии и милиция обслуживались, конечно, в первую очередь.
— Если оттуда вызов, то сразу кидаешься соединять. Это уже на уровне инстинкта, — вспоминает телефонистка.

Коммутаторов на станции стояло четыре. Один междугородний и три городских для номеров на «1», «2» и «3». У Веры Жилинской все номера были на тройку. Точнее, на каждом коммутаторе были все номера городской сети, просто внизу — номера на тройку, чтобы проще было принимать с них вызовы. А все остальные — наверху, так что любая телефонистка могла соединить любых двоих абонентов. И если кто-нибудь из девушек отлучался, коллеги могли её заменить, не сходя с рабочего места. Тянуться было непросто. Вера Жилинская небольшого роста, поэтому всегда подкладывала на стул подушку.

Всего на каждом из трёх городских коммутаторов было по 20 пар шнуров. А значит, одновременно могли говорить только 60 жителей района. Этого хватало: на станции было лишь 400 с небольшим номеров. На самом верху коммутаторов были сосредоточены номера районных сёл и посёлков. И во многих из них имелись свои маленькие телефонные станции со своими телефонистками.

— В посёлке Букачача, например, был большой рудник, антрацит добывали. Там у них уже сидела своя телефонистка. Я с ней абонента соединяла, и дальше уже она соединяла с нужным номером, — рассказывает Вера Жилинская. — В селе Укурей тоже была телефонистка, но только на 30–40 номеров.

По вечерам из сёл звонили шутники. Обычно спрашивали Смольный.
— Тут главное очень серьёзно ответить: «А вам кого — Ленина?» — смеётся Вера Степановна

Бывало, и хамили.
— Если кто-то совсем на рожон лез, я и ответить могла. А так закроешь рукой микрофон и просто скажешь шёпотом: «Да пошёл ты». И сразу успокаиваешься.

Не курили на станции только две девушки: сама Вера Жилинская и ещё одна. Впрочем, курить на рабочем месте было не принято. Отходили к окну, а коллеги в это время подменяли. Никакого жёсткого отбора профессия телефонистки не предполагала. Образование могло быть любым — хоть восемь классов. К голосу, как ни странно, особых требований тоже не было, лишь бы девушка не заикалась. Одно строго: на эту работу не брали левшей. Потому что коммутатор был сделан под правую руку.

Новенькую сразу сажали с опытной телефонисткой. Если звонков было очень много, старшая коллега могла взять работу на себя. А так ученица работала с самого первого дня.
— Сначала все учили номера. Какой номер — больница, какой — поликлиника, какой — квартира Ивановых или квартира Петровых, у кого спаренный телефон. Через месяц всё это уже от зубов отскакивало, — рассказывает Вера Жилинская.

Смена состояла из трёх частей. Сначала с 14:00 до 20:00. Потом, на следующий день, — с 8:00 до 14:00. Наконец — в ночь: с восьми вечера до восьми утра. А потом двое суток отдыхали.
— Я очень любила эту работу, — признаётся Жилинская. — Сядешь и понимаешь, что через тебя весь Чернышевский район разговаривает.

Первыми автоматизировали сёла, чтобы не держать телефонисток ради нескольких десятков номеров. А в 1991 году в Чернышевске тоже поставили АТС. Но сами девушки при этом никуда не делись. Просто они теперь обслуживали междугородние вызовы. Причём точно так же, как раньше: в ручном режиме. Нагрузки стало поменьше, и телефонисток сократили: с двенадцати до восьми человек.

Даже когда в больших городах стало можно звонить по межгороду автоматически, через восьмёрку, у жителей СССР всегда оставалась возможность сделать то же самое через барышню. Для этого достаточно было набрать номер «07», назвать город и номер абонента. Если повезёт, соединяли сразу, нет — в порядке живой очереди. Мучительный процесс ожидания хорошо описан Высоцким в песне «Ноль Семь».

А вот как это выглядело, если смотреть с другого конца телефонного провода.
— Абонент вызывал, скажем, Архангельск, я набирала код Архангельска — «818». Там на станции была своя телефонистка, я сообщала ей номер. Спрашивала: абонент такой-то на месте? Если на месте, то соединяли, — рассказывает Вера Степановна.

Соединение происходило всё так же, в ручном режиме, на ручном коммутаторе. Бывало, что в цепочку вклинивалась ещё одна телефонная барышня. Скажем, звонок был не в Архангельск, а в деревню в Архангельской области. Тогда Вере Жилинской надо было пообщаться ещё и с деревенской телефонисткой. Это называлось транзитным разговором.

За границу вся Сибирь звонила через Новосибирскую телефонную станцию. Кстати, международная связь у жителей СССР была только через телефонистку, никакой автоматики. Тут даже москвичи (а в Москве на АТС перешли ещё в 1930 году) должны были общаться с заграницей при посредничестве барышни.

Внутри страны автоматическая и ручная междугородняя связь долгие годы существовали параллельно. Узнать нужный междугородний код можно было по справочному номеру «09», по которому обычно отвечали те же самые девушки.
— У каждой телефонистки были большие-большие папки кодов всех райцентров. Я до сих пор их все помню. Например, у меня код в подъезде 423 — код Владивостока, — говорит Вера Степановна.

К каждому звонку надо было заполнить бланк и поставить время начала переговоров. В зале стоял большой будильник, на который ориентировались все девушки. Самый короткий звонок был три минуты, самый длинный — шесть. За 30 секунд до конца телефонистка включалась в разговор и предупреждала, что время заканчивается. А потом, уже никого ни о чём не спрашивая, разъединяла.

В ночь на маленькой станции в Чернышевске оставалась только одна телефонистка. Дежурили трое: телефонистка, телеграфистка и механик с радиоузла. После двенадцати ночи садились пить чай. Еду всегда ставили под левую руку, чтобы не прерывать работы. Все телефонистки умели есть очень быстро и обходиться с любой едой одной ложкой. Вера Жилинская любила работать по ночам:

Был в Чернышевске свой грузин, один на весь район. Он всегда звонил в Тбилиси. Просил соединить его с тамошними телефонистками, а дальше объяснялся с ними уже сам, по-своему.

В маленьком посёлке телефонистка была уважаемым человеком. Ведь её голос знали все.
— Один раз ко мне второй секретарь райкома партии пришёл, так ему нравилось, как я работаю, — вспоминает Вера Степановна. — Приехал к нам на станцию. А я же маленькая. Говорю: «Вы, наверное, думали, что там такая женщина-королева сидит, а тут такая мышка-норушка». Он улыбнулся и руку поцеловал.

Местные чеченцы на 8 Марта приезжали на станцию с розами. А близкие знакомые часто просили телефонистку о небольшом одолжении. «Вера, ты сегодня дежуришь? Внука мне наберёшь».
— У кого-то, например, в Канске сын служит. И просят помочь его разыскать, — рассказывает Жилинская. — Выходишь на Красноярск, на Канский район. Потом на военного телефониста переключают, а он уже помогает этого парня найти.

Только в 2004 году на Чернышевской телефонной станции окончательно отказались от ручного труда. Телефонисток уволили, но бывшие коллеги дружат и регулярно встречаются до сих пор.

Казалось бы, зачем в конце XX века живые телефонистки, почему нельзя было обойтись автоматикой?
— Мобильных телефонов не было. И чтобы гарантированно поговорить с нужным человеком, звонок заказывали заранее, — объясняет бывший инженер-связист Виктор Отавин, а теперь — экскурсовод в Воронежском музее связи.

Заказать разговор можно было, например, за сутки на конкретное время. После этого задачей телефонистки было этот звонок в нужное время организовать. Она связывалась с телефонисткой по месту пребывания второго абонента. Если у того был домашний телефон, его просто набирали и предупреждали о предстоящих переговорах. И потом, в заказанное время, у него раздавался междугородний звонок. Звонок был особый — даже гудки были короткие и частые. А если телефона не было?

— Тогда этому человеку отправляли телеграмму с просьбой прибыть к такому-то часу на переговорный пункт, — говорит Виктор Отавин. — Хотя междугородние АТС у нас в Воронеже появились в 1970-х годах, специальный коммутаторный цех — в Доме связи на проспекте Революции — работал до 2000 года. Потом это стало уже неактуально: до любого стало можно дозвониться по мобильному.

Внутригородская сеть в Воронеже стала автоматической ещё в конце 1940-х. Когда Нина Андреевна Щербинина в 1956 году устроилась на станцию, телефонистки работали уже только на межгороде и в райцентрах. Даже в таком большом городе устроиться телефонисткой было достаточно просто: хватало тех же восьми классов школы. Вообще организация работы была тут примерно такая же, как в маленьком Чернышевске. Разве что график смен чуть-чуть отличался. Так, по ночам воронежские телефонистки по очереди спали по два часа — благо их тут дежурило несколько.

Ну и приветствовала Нина Щербинина абонентов более официально: «Личный пять слушает». Пять — это, понятно, её номер. Довольно скоро Нина Андреевна стала старшей телефонисткой и работала на ключевом — московском — направлении:
— У нас было четыре канала в одну сторону и четыре — в другую. Так что с Москвой могли одновременно говорить только восемь жителей Воронежской области, — рассказывает Нина по телефону.

В общем, междугородняя связь была в некотором роде дефицитом. И как всякий дефицит в СССР, распределялась неравномерно. Например, редакции союзных газет соединяли с абонентами гораздо раньше, чем простых смертных. Партийные органы тоже.
— Существовала целая система категорий. Но я не уверена, что имею право вам об этом рассказывать. Мне надо с руководством посоветоваться, — говорит Нина Щербинина.

Нина Андреевна и сейчас в строю: она председатель совета ветеранов. И многие вопросы старательно обходит. Например, самый главный: слушали ли телефонистки тысячи звонков, которые через них проходили?
— Да, мы обязаны были слушать разговор. Качество связи проверяли и давали подписку о неразглашении этой информации. А зачем вам это нужно? Вы меня извините, но я больше не буду отвечать на ваши вопросы.

И кладёт трубку.

Бонус от «Тинькофф Мобайла»

За переход со своим номером оператор подарит 1000 рублей на связь. На эти деньги можно на два месяца подключить 4 ГБ интернета, 600 минут на звонки и безлимитный трафик в мессенджерах и соцсетях.

А если вы не готовы менять оператора, оформите вторую симку «Тинькофф Мобайл» — за это оператор удвоит ваш первый платёж.