Наша читательница Александра Гурьянова выдаёт «Страх и ненависть в Лутоне»: алкоголь, поиск наркотиков, карты, голые парни, вертолёты в голове и постмодернистский перформанс с осквернением еды в аэропорту Хитроу. Александра, спасибо вам, берегите себя! Мы уже публиковали истории наших читателей про невероятные алкогольные и не только приключения заграницей вот тут (Амстердам, бутылка пива и стюардессы), тут (Тайланд, плен у ледибоев, марихуана), и тут (Индия, печенье с гашишом, йога), а Александр Назаров рассказывал нам о том, как попал в бельгийский вытрезвитель. Читатель! Мы ни за что не поверим, что с тобой не происходило ничего абсурдного, глупого, невероятного и постапокалиптичного! Скорее же напиши нам свою историю!
Когда-то нам с подругой довелось проходить стажировку в Англии.
Англия, батенька, — отвратительная страна. Примерно как Россия, только ещё хуже. Если в России дорого только в Москве, то в Англии дорого везде. Ещё там постоянно холодно и серо, а в июле всего полтора солнечных дня. В Соединённом Королевстве тоже пьют — ну а как же! Но поскольку бухло у них дорогое, англичане живут всё-таки дольше, чем россияне. Однако лично мне кажется, что живут они дольше тупо от безысходности. Сегодня я расскажу вам о мрачных приключениях двух русских студенток в городе Лутоне.
Стажировка наша была рассчитана на три недели, и за эти три недели мы с Юлей успели проникнуться английским сплином чуть более чем полностью. А по сему проститься с Англией мы решили, как говорится, от души. Сначала мы искали запрещённых веществ в окрестностях кампуса. В процессе этих увлекательных поисков мы познакомились с двумя юношами лет восемнадцати. Они оказались сертифицированными провинциалами и приёма наркоты категорически не одобряли. «Are you serious? — прошептали они в ответ на наш вопрос, — It’s illegal!». В итоге вместо наркоты они пригласили нас на пиво. Мы сговорились «где-то на через час», Юля записала место назначенной встречи, только для того чтобы уж точно обойти стороной этих двух зануд.
Так и не найдя ничего противозаконного даже возле клубов в центре города, мы двинулись по барам и вскоре обнаружили себя трескающими текилу с поляком и каким-то местным типком у входа в орущий подвал. Юля обратилась к ним в поисках травы, а они предложили нам отведать «другой мексиканской дряни», так мы с ними и остались.
Местный типок был в уже в довольно-таки хорошей кондиции: «Rrrussians!» — рычал он, указывая на поляка и, видимо, ожидая от нас троих диалога на старославянском. Пока мы, угорая, стилизовали русский язык под польский с помощью уменьшительных суффиксов, рядом нарисовались знакомые нам юнцы. «Why didn’t you come to the pub?» — искренне удивлялись они. «Oh… Sorry… We lost!». «But it was right here!» — парни указали ровно на орущий подвал, возле которого мы стояли и название которого Юля тогда так старательно записала. «Shit, we hardly read in English!» — досадливо отшучивались мы.
Юноши остались тусовать неподалёку и, когда мы спустились в бар потанцевать, перехватили нас уже на танцполе. После танцев они стали настойчиво приглашать нас выпить у них в квартире. Мы упорно отказывались. В какой-то момент резко наступило 2 часа ночи, бар опустел, и мы согласились на приглашение. По дороге Юля начала ныть, что «идти к ним домой стрёмно», но я продолжала требовать «всех развлечений Лутона, пока мы всё ещё в этой чёртовой стране!».
На хате у ребят нашёлся шикарный бар, и они сразу же сварганили нам по коктейлю из всего, что было в наличии. Тогда-то я и увидела впервые этот мифический «серо-буро-малиновый в крапинку». Однако на этом школьный юмор далеко не закончился. Дальше парни предложили играть в карты на раздевание. Юля отозвала меня в сторонку и взмолилась: «Я не готова! У меня ноги небритые!». Я парировала, что, мол, мы же не будем с ними спать, сыгранем кон-другой, даже ног не покажем.
Юноши научили нас играть в покер. Новичкам везло: когда мы были ещё в джинсах и лифчиках, они уже оставались в одних трусах. И хотя я была уже достаточно пьяной, Юля продолжала помнить про стыд, особенно про ноги. В накалённой атмосфере она озвучила наше волевое решение: «We won’t fuck with you». «But we are real English men! — парировали парни, — Have you ever fucked with an English man? Let us tell you about the advantages». Англия! Родина демагогии.
Однако в дискуссии нам везло даже больше, чем в покере: наше высшее гуманитарное с лёгкостью нокаутировало их лутонскую шарагу. После примерно дюжины мастерски оспоренных advantages парни удалились на перекур. Расслабившись после экзерсисов в английском, Юля задремала. Меня же настигла расплата за серо-буро-малиновое пойло. Когда ребятки вернулись с новой порцией доводов, ситуация уже не располагала к интиму: Юля храпела на диване, а я замуровалась в ванной.
С красиво и намертво заснувшей Юлей диван разделил парень посимпатичнее. Во сне они выглядели совсем как добропорядочная чета из южного Эссекса. Меня же поджидал у дверей ванной рыжий доходяга. В муках похмелья я грозно материлась по-русски. Он умоляюще шептал в замочную скважину: «Don’t worry, I won’t touch you!». «Ну, ещё бы ты touch!» — подумала я, когда наконец-то встала с колен и увидела себя в зеркале.
А между тем, день нашего вылета из Хитроу уже шёл полным ходом. При этом нам ещё нужно было собрать чемоданы и доехать как минимум до Лондона. В шесть утра мы вытряхнули себя из гостей и ушли в рассвет.
На улице нам стало ясно, что ничего не ясно. А именно: где мы и с какой стороны сюда пришли? Мы не помнили даже нашего собственного адреса и едва соображали, как дойти до центра города. Немного посовещавшись, мы решили, что пусть центр будет направо, и двинулись туда.
Дорога к кампусу стёрлась из моей памяти, но Юля описывала это так: «Ты шагала зигзагами с такой амплитудой, что в тесноте Англии тебя несло через проезжую часть сразу на противоположный тротуар. Я бежала за тобой и дико ссала. Но ты как будто учуяла след! Шли мы витиевато, но дома были уже через 15 минут».
Добравшись до своей квартиры в кампусе, мы ожидаемо отрубились. Проснулась я почему-то на полу. Голова раскалывалась, в Юлиной комнате орал будильник и орал уже довольно давно. Я стала безрезультатно звать Юлю, наконец, она подала голос: «Чика, спокойно, я к нему ползу».
Пока я медитировала на потолок, чтобы не дразнить тошноту, Юля ползком собирала оба наши чемодана. Потом мы долго сидели «на дорожку» в кампусе, потом ещё несколько раз останавливались посидеть на пути к станции, потом знатно полежали в электричке. Приметы обещали добрую дорогу домой, а здравый смысл вопил, что фигня все ваши приметы, когда в вагоне происходят вертолёты.
В Лондоне было неприятно. Особенно сильно нас мучило равноправие полов в переполненном метро. Пришлось в итоге попросить одного джентльмена уступить мне место. Уже через минуту он был мне безмерно благодарен, ибо, встав и уступив мне место, избежал порчи брюк. Ну, вы поняли.
В аэропорт мы доехали уже закалённые похмельем, а после регистрации даже купили пожрать. Заведение так и называлось «Eat». На фирменных бумажных пакетиках, в которые там заворачивали еду, тоже было написано «Eat». Однако как только Юля развернула свой ароматный сэндвич, мне пришлось воспользоваться пакетом от него. Колоритная стайка африканцев за соседним столом встрепенулась и улетела в другой конец зала.
Мне же неожиданно полегчало, и я так развеселилась, что даже сочинила серьёзное contemporary-art-основание для своего блёва. «Вот мужчина из метро — он жертва эмансипированного западного общества и получил от меня урок традиционных ценностей! Дама — существо слабое и должна сидеть! А как тебе хеппенинг с осквернением пакета под названием «Жри», а? Это же постмодерн!».
В этот момент — thanks God! — подали самолёт, и мы наконец-то полетели на Родину, увозя арт-позорище с собой.
