Лето — сезон отпусков, дач и, как следствие, квартирных краж. Несмотря на то, что по статистике в последние годы подобных преступлений становится всё меньше — люди ставят сигнализации, — отдельные эпизоды продолжают происходить то тут, то там. Самиздат публикует историю Екатерины Горбачёвой, которая учит нас не хранить деньги дома, не расслабляться в присутствии полиции и философски относиться к любым жизненным неудачам.
«Та самая история» — это легендарная рубрика, которая и делает самиздат самиздатом, трансформируя наших читателей в наших авторов. Вы тоже можете отправить нам свою историю. Пишите нашим редакторам Косте Валякину и Семёну Шешенину.
В том марте муж сломал ногу. Поскользнулся на ровном, но скользком месте, упал — и пожалуйста, двойной перелом. А через несколько дней, возвращаясь вечером с работы, я замерла в нерешительности около двери квартиры. Замок был закрыт на два оборота вместо привычного одного. Так. Ладно. Наверняка закрыла сама, просто забыла.
Вхожу. Первым делом в нос ударил запах ладана. «Какого хуя», — подумала я и зачем-то перекрестилась. Вдруг вижу на столе большой комнаты трёхстворчатую икону. Зачем бы мне её туда ставить? Более того, я вообще не помню её в своём доме! Цепляюсь за слабую надежду, что в последние дни творю странности и теряю память от переживаний по сломанной ноге мужа, но тут же, как и он, скольжу и падаю — в лужу неприятной правды. Муж в больнице с ногой на растяжке. Девятилетний сын — у бабушки. Это сделал кто-то чужой.
Я поёжилась. Такое со мной случилось в первый раз. Правильно говорят пережившие квартирную кражу: самое мерзкое не в том, что у тебя забрали деньги или драгоценности, а в том, что чужие ходили по твоему полу, трогали твои вещи, рылись в шкафу. Мои шкафы были распахнуты, полки выворочены, вещи разбросаны, на полу — грязь. Ладно, с бардаком понятно, но неужели воры в наши времена пошли такие богомольные, что оставляют иконы на месте преступления? Ещё и ладан напоследок подожгли!
Первым делом я бросилась проверять спрятанные дома деньги — мама отдала на хранение. Тайничок был плохонький, и чужие нашли его быстро: денег не было. Не нашла я и своего скромного золотишка, цепочки на ногу и кулона. Третье движение — к действительно дорогим часам мужа, которые он отдал мне, когда ложился в больницу. Их я спрятала грамотно — в старенький рюкзачок, висевший на вешалке у входа, и, о чудо, они были на месте. Подумав, что молния не бьёт дважды в одно место и что нас вряд ли снова обворуют, я переложила часы в ящик комода.
Приехали менты. Я открыла дверь — сверху вниз на меня смотрели трое из ларца, одинаковых с лица (да, я помню, что в мультике героев было двое, но моих-то оказалось трое!). Увидев мой испуг, оперативник разулыбался и нарочито весело и нежно спросил: «Ну и кого тут у нас обворовали?» Я почувствовала себя значительно спокойнее.
Мы ходили по комнатам с ревизией, опер останавливался около каждой казавшейся ему странной детали и задавал один и тот же вопрос: «Это так и было?» С трудом скрывая удивление, он указал пальцем на бензокосу, валяющуюся под гладильной доской: «И это?» После каждого подобного вопроса я звонила мужу в больницу:
— Вовка, а у нас бензокоса давно лежит под гладильной доской?
— Да, с лета её пытаюсь починить!
Заглянув в комнату сына и увидев, что пол густо усыпан лего, опер спросил: «Вы что-то прятали в ящиках с игрушками?» — «Только игрушки, иногда», — отвечала я, стыдливо задвигая ногой под кровать крупные детали. «Надо чаще заставлять ребёнка убираться, — мелькнуло у меня в голове. — Зато я, кажется, идеальная жена: не только не пилю мужа за бардак, но и в принципе этот бардак не замечаю».
— В 70 % случаев квартирных краж виновны близкие, — прервал мои мысли опер.
— Муж лежит в больнице с переломом ноги. Сыну всего девять лет, и он сейчас у бабушки, — я пожала плечами.
— А знаете анекдот: «Мамо, не теребонькайте писю, а то проиграем процесс!» — опер хохотнул. — В общем, деньги вернуть не получится при любом раскладе. Золото ваше — зацепка, конечно, но очень слабая. Криминалистов вызывать будем?
— Будем, — уверенно сказала я, потому что слышала от знакомого адвоката, что в подобных случаях надо делать всё по закону.
Мы пошли на кухню ждать группу криминалистов и пить чай. Наше общение можно было даже назвать душевным: каждый из трёх одинаковых с лица пытался развлечь меня историями ментовских будней — засады, облавы, потеряшки… С одним сошлись на любви к Эстонии. Оказалось, что он наполовину эстонец, а у меня в Таллине живут друзья, к которым я езжу каждый год. Мы много смеялись, и я совершенно забыла о причине появления в моём доме этой странной компании.
Приехали криминалисты. Они сильно отличались от оперов: неулыбчивые, чёткие, стремительные. Налетели, сняли с меня и всех поверхностей в доме отпечатки пальцев, вопросы задавали только по существу, анекдотов не рассказывали. Больше всего они напоминали мне большевиков в кожанках, которые пришли национализировать моё скромное добро. В их присутствии я почему-то ощутила себя не пострадавшей, а виновной. Засыпав буквально всё вокруг чёрным порошком, мужчины уехали на следующий вызов. С трудом отмыв руки от черноты, я написала заявление и проводила оперов. Расставались хорошими друзьями.
Утром, собираясь на работу, я заглянула в ящик комода — часов не было.
***
Вернувшись из больницы, муж рассказал мне о происхождении иконы: никакой воровской набожности, просто её нам когда-то дарила моя мама, а мы решили поставить подарок в дальний угол. Маме я и вернула вещдок, чтобы не напоминал о случившемся. Я долго думала, зачем чужие вытащили икону на стол, — возможно, хотели посмотреть при ярком свете, чтобы определить ценность?
Золотые украшения нашлись спустя месяц, когда я решила навести окончательный порядок в перевёрнутых вещах. Ну а часы… Надеюсь, они сделали жизнь одного из ментов чуть лучше. Я попросила опера-эстонца, с которым мы подружились, провести внутреннее расследование. Мы практически вычислили вора-мента, но мой новый друг сказал, что я не смогу ничего доказать, поэтому придётся смириться.
И я смирилась. «Жертвоприношение у икон» — так я решила описывать случившееся. Ведь на этом череда неприятностей, начавшаяся со сломанной ноги, завершилась. Могло быть хуже.
Одного не понимаю: почему запах ладана в квартире в тот день, кроме меня, никто не почувствовал?
