Иранская пустыня — это не только песок, солнце и прекрасные landscapes, но ещё и ночная мгла, мороз, озабоченные таксисты и персидские наездники с интересом к «необычным проявлениям сексуальности». Самиздат публикует Ту самую историю читателя Романа Дудникова, который вместе с другом поехал посмотреть пустыню и чуть не оказался в «домиках для поцелуев» с погонщиком верблюдов.
«Та самая история» — это легендарная рубрика, которая и делает самиздат самиздатом, трансформируя наших читателей в наших авторов. Вы тоже можете отправить нам свою историю. Пишите нашим редакторам Косте и Семёну.
Это произошло в Иране. Я и мой друг — для удобства будем называть его Пабло — попали в пустыню после хаотичного перемещения по территории страны, знакомства с тегеранским авторитетом, нескольких ночей в подвале и посещения местной Анапы.
По наводке одного бразильского прокурора мы направились в город Керман, рядом с которым, по его словам, можно было обнаружить «beautiful landscapes». На следующий день мы осознали две вещи: во-первых, с учётом практически полного отсутствия англоговорящих граждан и специфического взгляда местного населения на окружающий мир, landscapes найти будет крайне затруднительно, во-вторых, мы никогда прежде не были в пустыне.
По счастливому стечению обстоятельств на одной из дверей нашего отеля (отель — название очень условное, скорее это было что-то вроде гестхауса с половиной звезды) висел лист А4 со словами: «desert tours, + 6…». Так мы забронировали тур.
Мы стояли со всеми вещами около отеля, наш водитель опаздывал на час и писал в WhatsApp про безумные пробки в центре Кермана. Не стерпев такого отношения местного населения к гостям из Европы, мы решили найти турагентство (хотя их рынок в городе стремился к нулю), но, ознакомившись с ценником, поняли, что не готовы платить шесть миллионов риалов за тур в пустыню. Вместо этого мы просто написали на клочке бумаги фразу «Пустыня. Туда и обратно» на фарси и вышли на дорогу голосовать.
Всего за тридцать секунд мы поймали попутку и договорились с её водителем о поездке на несколько часов всего за два миллиона риалов.
Водитель оказался милейшим иранским мужичком лет пятидесяти по имени Хуссейн, по-английски он не знал ни слова (что, однако, не мешало ему без остановки травить байки). В ходе беседы нам удалось понять, что мы не поедем напрямую в пустыню, а сначала осмотрим достопримечательности и поменяем колёса (почему-то за наш счёт). Мы, в свою очередь, врубили на полную громкость Radiohead (с собой была колонка мощностью около 20 Вт), от чего Хуссейн всю дорогу неодобрительно мотал головой, явно не желая проникаться чуждой ему культурой.
***
Пустыню Лут, куда мы направлялись, отделяет от Кермана горная гряда и некое подобие степи. При этом цивилизация пропадает уже после первых десяти километров: на смену многоэтажным керманским домам приходят хлипкие деревушки, на дороге то и дело встречаются мужики, режущие глотки баранам, а количество автомобилей сокращается до примерно одного авто в десять минут. После двух часов езды по горной дороге на скорости около тридцати километров в час машина Хуссейна внезапно заглохла, что вызывало вопрос: успеем ли мы добраться до пустыни до захода солнца? Тут стоит заметить, что на тот момент мы не вполне понимали, что вообще собой представляет поездка в пустыню. Как узнать, что началась пустыня? Будет ли там табличка с надписью «desert»? Что мы вообще будем делать в пустыне? Понимания не было, был только Хуссейн, который уже четвёртый час вёз нас по единственной на несколько десятков километров бетонной дороге. Короче, мы решили ему довериться.
Машина кое-как завелась, мы проехали ещё час, а затем Хуссейн остановился и сообщил, что мы на месте. Выйдя из автомобиля, мы увидели несколько верблюдов, их владельцев и… бархан! Это был настоящий пустынный бархан. В общем, стало ясно: это пустыня. Не успел я надлежащим образом осмотреть бархан, как солнце полностью зашло за горизонт — и пустыня погрузилась во тьму: единственными источниками света были фонарь, которым освещали себе путь любители езды на верблюдах, и фары машины Хуссейна. Отметив для себя, что цель поездки в пустыню в общем-то выполнена (по крайней мере, я осмотрел целый бархан), мы жестами показали Хуссейну, что пора возвращаться. Однако у Хуссейна на этот счёт были другие планы.
Тут важно пояснить следующий момент: при практически полном отсутствии источников света на сотни километров вокруг всё, что ты можешь видеть, — это потрясающее звёздное небо. Бархан, стоящая в трёх метрах от нас машина, даже сам Хуссейн, до которого можно было дотянуться рукой, были скрыты темнотой. Наверное, по этой причине наш водитель взял нас за руки и повёл в глубь пустыни, рассказывая на фарси красивые персидские притчи, из которых мы не понимали почти ни слова. В какой-то момент наш водитель перешёл от сказаний к действиям: если поцелуй в щёку ещё можно было оправдать иранской дружелюбностью, то попытка оставить мне засос и хватание Пабло за яичко уже не лезли ни в какие рамки. Ловко вывернувшись из захвата, мой товарищ попятился назад к машине, в то время как я чувствовал, что где-то недалеко от меня находится трясущееся тело перевозбуждённого Хуссейна. Фонарик на мобильном помог найти машину, а Хуссейн был усмирён и усажен в авто.
И тут встал интересный вопрос: стоит ли ехать с Хуссейном обратно (четыре часа, единственная дорога, по которой никто не ездит, Хуссейн всё ещё трясётся от возбуждения — звучит хуёво) или остаться в пустыне (температура –1, тёплой одежды нет — ещё хуже).
Ответ нашёлся сам собой. Владельцы верблюдов (их было восемь человек; один из них, Мохаммед, всё же говорил по-английски) подошли к нашей машине, после чего события развивались стремительным образом.
Не успели мы представиться, как англоговорящий Мохаммед предложил остаться в пустыне на ночь и отведать домашнего кебаба. Тут же мы вспомнили, что наш рейс Керман — Тегеран забронирован на пять часов завтрашнего утра, о чём сообщили своему новому знакомому. Тот, однако, не растерялся и позвонил в авиакомпанию, чтобы выяснить, можно ли сдать билеты (мы разве уже решили, что остаёмся?). Одновременно остальные его товарищи окружили Хуссейна и, постепенно переходя на крик, объясняли, что брать с гостей два миллиона риалов за такую непродолжительную поездку, чья стоимость составляет максимум пятьдесят тысяч, неправильно. Между тем Мохаммед выяснил у авиакомпании, что билеты вернуть проще простого, нужны лишь наши паспорта, поэтому выход очевиден: Хуссейн может приехать с нашими паспортами в авиакомпанию, а завтра передать нам их обратно с деньгами за авиабилеты (ну это уже полный пиздец).
Непонятно, когда в сознании Пабло что-то переломилось, но он вдруг решил, что план с паспортами отличный, а провести ночь в пустыне в компании группы персов ещё лучше. Я робко поинтересовался у Мохаммеда, стоит ли мне в случае реализации этой схемы беспокоиться о сохранности своего паспорта, на что его товарищи демонстративно сфоткали номера машины Хуссейна и его самого, после чего, судя по жестам, пообещали перерезать глотки и ему самому, и всей его семье, если с документами что-то случится. После такого представления даже я убедился в том, что план отличный, так что мы вручили Хуссейну паспорта и отправили его в Керман.
Здесь стоит обратить внимание на несколько моментов, которые мы отметили для себя за время поездки по Ирану. Во-первых, Иран — самая гомосексуальная страна, в которой мне довелось побывать. Так, например, в палатке со старинными предметами на тегеранском рынке молодой парень показывал две позолоченные железяки фаллического вида, поясняя, что железяка побольше — это его член, а поменьше — его друга. На автовокзале в Исфахане сутенёр предлагал не только англоговорящих девочек, но и симпатичных мальчиков. Во-вторых, местные видели в нас гей-пару, о чём постоянно сообщали, причём навели их на эти размышления куртка Пабло с множеством завязок и верёвочек и его причёска — слишком длинная по меркам Ирана (и очень скромная для любого европейца).
***
Опиум и гашиш — мощное сочетание для того, чтобы организм утратил какое-либо чувство опасности, но ни одно из этих веществ, которые мы немедленно употребили из рук наших новых друзей, не помогло мне избавиться от мысли о нескольких иранских членах в моей заднице. В то время как Пабло мирно покуривал опиум, глядя снятое одним из погонщиков верблюдов хоум-видео на его телефоне, и посмеивался шуткам про геев (суть их сводилась к тому, чтобы называть кого-либо из знакомых гомосексуалом), я представлял, как новое хоум-видео снимут со мной.
В какой-то момент паранойя отступила, и я решил подойти поближе к костру, где расположился Пабло с нашими новыми друзьями. Внезапно один из них (два метра роста, чёрная длинная борода) взял меня за руку, отвёл в сторону и… предложил посмотреть с ним на звёзды. Я стал судорожно вспоминать пустыню при свете дня и просмотренные в пути google-карты, чтобы прикинуть, в какую сторону мне убегать, но, поняв, что людей здесь не встретить на протяжении десятков километров, а температура воздуха стремится к нулю, я решил, что проще сейчас размышлять о смирении и мимолётности нашей жизни. Поэтому, вздохнув, я мягко, но решительно отказал другу Мохаммеда.
Вскоре я уже спокойно засыпал в палатке с Пабло и Мохаммедом, который рассказывал про различия между шиитами и суннитами, а также про посещение гей-клуба в Таиланде.
Несмотря на то, что от Мохаммеда нам были обещаны тёплые вещи и спальники, единственное, что удалось заполучить, — это куртка. Учитывая то, что за пару дней до поездки у меня неожиданно перестало слышать одно ухо из-за ангины, а ушные капли в первый же день разлились в рюкзаке, серьёзную конкуренцию иранским геям начали составлять опасения получить как минимум обморожение, как максимум — воспаление лёгких.
Вам когда-нибудь приходилось спать на холодной земле? Утро после такой ночи было незабываемым: после пробуждения я обнаружил, что ноги ниже колена не функционируют — нулевая чувствительность и полная неподвижность. Сразу вспомнилась история о безногом бомже из моего родного города, конечности которого отрезали из-за обморожения. Полагаю, чувствовал он примерно то же, что и я. Что интересно, ногу можно было безболезненно засунуть в огонь (который к этому времени уже развели друзья Мохаммеда). Эффекта ноль, но выглядит забавно.
Минут через двадцать онемение, слава богу, прошло, и мы отправились смотреть на рассвет. Выяснилось, что Мохаммед — восходящая инстаграм-звезда. Он заставил нас сделать около тридцати фото «будто восходящее солнце у него на ладошке» (мило, не правда ли?), а потом залил в телефон, думая над подписью в духе «и вот я, полный надежд и устремлений, смело смотрю в будущее...» Его друг-саудовец в это время ехидно посмеивался над нашей новой ролью фотографов.
По возвращении к палаткам оказалось, что в этой пустыне мы были не одни: около лагеря нас встретил пьяный иранский рэпер с парой плюх, слепленных им же. Сделать напас, залезть на верблюда и поскакать в пустыню с Мохаммедом — что может быть прекраснее?
Прогулка на верблюдах с личным погонщиком, мотоциклы и квадроциклы и пеший трип в балучистанских народных костюмах по барханам — Мохаммед всё устроил на высшем уровне. Завершением наших приключений стал визит в деревню с населением около пятисот человек, где проходили траурные мероприятия в связи со смертью то ли мусульманского религиозного деятеля, то ли просто односельчанина. В то время как люди постарше плакали, а молодёжь в танце имитировала самобичевание, Мохаммед заставил Пабло взять плётку и присоединиться к танцующим, а сам снимал это на телефон. Судя по лицам присутствующих, это было как минимум неуместно, но Мохаммеду было глубоко насрать.
Кстати, для многих деревенских детей мы были первыми белыми людьми в их жизни. Они не шутили про геев, но постоянно пытались что-нибудь украсть (иногда успешно). После завершения праздничной трапезы наши друзья ожидаемо предложили подкинуть нас до Кермана. Всё шло идеально, воспоминания о Хуссейне и паранойя о групповом персидском изнасиловании затмились впечатлениями от деревенского праздника, я готов был окончательно отпустить эти пугающие мысли, но не тут-то было! Наши друзья везли нас в обратную от Кермана сторону! После моего вопроса о маршруте Мохаммед устроил небольшое совещание с другом, в процессе чего неоднократно было упомянуто слово «GPS». По итогам переговоров он ответил, что мы едем мыться то ли в баню, то ли в какой-то особый душ в горах (который находится в пятидесяти километрах от деревни, из которой мы выехали). Около этого душа, кстати, как сказал Мохаммед, стоят домики для двоих, в которые парочки приезжают целоваться. Я снова почувствовал угрозу, но в этот раз решил действовать более решительно и предпринять все возможные меры для предотвращения катастрофы: когда мы приехали, я просто демонстративно уснул в машине, а Пабло последовал моему примеру. Как и Мохаммед с другом, которые без нас идти мыться почему-то отказались.
Что всё это было? Возможно, нас спас встроенный в мой телефон компас. А может, все эти страхи произвело на свет моё параноидальное гомофобное подсознание? Неизвестно. А Хуссейн, кстати, вернул деньги и паспорта: на следующий день у него всё ещё тряслись ноги от страха.
