Что это вообще такое — дом? Где он находится? И как выглядит? И как во время трансформаций меняется наше представление об этом понятии? Самиздат «Батенька, да вы трансформер» и ПИК запускает совместное масштабное исследование, чтобы найти ответы на эти вопросы. Сегодня главный редактор проекта «Большой музей» Мария Семендяева вспоминает молодость в культовой коммуне в Романовом переулке. Треш, угар, свадьбы, драки, журналисты Олег Кашин, Илья Васюнин, Олеся Герасименко, Илья Азар (и многие другие) и всеочищающий пожар. Можно ли найти дом посреди невероятного хаоса, в коммунальной квартире, полной пьяных хиппи, босоногих и того странного спящего чувака, завёрнутого в ковер?
Второго декабря 2012 года я стояла с открытой бутылкой вина в руке во дворе дома по адресу Романов, 3 и наблюдала за пожарными, которые тащили в подъезд огромный шланг и суетились вокруг складного столика с надписью «Штаб». Вместе со мной за пожаром наблюдали ещё примерно полсотни человек, половина из которых была одета в тренировочные штаны. Дресс-код вечеринки, прерванной коротким замыканием, предлагал приходить либо в спорткостюме, либо во фраке. Как и ожидалось, white tie не выбрал никто, поэтому наша тусовка отчётливо напоминала деревенскую свадьбу. Вечеринка, которую пророчески назвали «Падение Римской империи», превзошла все ожидания. Коммуна на первом этаже бывшего партийного дома три года служила неформальной штаб-квартирой всех любителей весёлых приключений, которые имели отношение к журналистике, правозащите и активизму. Пытаясь в нескольких предложениях описать суть происходившего в нашей квартире весёлого ада, я теряюсь. Это была эпоха, которая вместила так много, что о ней можно было бы написать книгу.
Олег Кашин ест потолок
В шести комнатах и двух вместительных кладовках жили в разное время до восьми человек. Квартира была такой огромной и запутанной, что однажды в ней одновременно на протяжении суток находились журналист Илья Васюнин и фоторедактор Валерий Горохов, и каждый думал, что он в квартире один.
Мы очень много пили. У нас были исторические вечеринки, видеоотчёты с которых я до сих пор не могу смотреть без боли в печени. Особенно чудовищной была «коктейльная вечеринка» — для меня она закончилась после третьего коктейля примерно через час после начала.
У нас были драки. У нас были свадьбы. Как-то раз в гости пожаловал Олег Кашин и привёл с собой Машу Дрокову — участницу движения «Наши», которая теперь основала стартап и переселилась в Силиконовую долину. Тогда Дрокова была комиссаром «Наших» и одиозной личностью, но совсем не её личность разозлила нашего друга Антона, который решил бросить вызов Олегу Кашину прямо на кухне. По правде говоря, я не знаю, что именно его разозлило, но он твёрдо решил подраться с Кашиным и схватил его за грудки. А бывалый матрос Кашин, не теряя благодушного выражения лица, довольно ловко Антона поверг, хотя тот был его выше и больше. Кашин тогда много и весело пил и чудил: однажды на моём дне рождения он стал в шутку жевать романовский гипсокартонный офисный потолок, крича, что это маца.
Мне запомнилась свадьба нашей подруги Лены, на девичник которой был приглашён стриптизёр. Стриптизёра звали, кажется, Ваня, и он был учеником нашей подруги Веры. Она преподавала ему пластику танца. Чтобы закрепить урок, Ваня обмазался блёстками, надел маленькие блестящие трусы и станцевал невесте Лене зажигательный приватный танец. Когда все насмотрелись на Ваню и пили чай на кухне, в Романов приехал его бойфренд, молчаливый однорукий кавказец. Как раз в этот момент на кухню зашёл Костя, который жил в прилегающей к ней комнате, и решил спеть под гитару песню «С причала рыбачил апостол Андрей». Костя играл на гитаре и пел, а Ваня с девушками танцевали стриптиз на подоконнике.
Так же весело в нашей квартире проходили афтерпати всех митингов 2010–2012 годов. В 2010-м я впервые познакомилась с Максимом Солоповым, когда через коллегу по «Коммерсанту» Сашу Черных попросила его дать интервью немецкому журналисту. Это было сразу после или незадолго до Химок, и встречу с большой конспирацией назначили у нас дома.
Моя комната в Романове увековечена в клипе «Кисья ересь» на песню группы «Барто» с участием Виктора Пузо, который изображал там злого попа-мента. Виктор Пузо очень стеснялся в перерывах между съёмками, и было видно, что ему неловко. Не исключаю, что обстановка в квартире была диковатой для посторонних.
Многие считали нас маргиналами, и со стороны, возможно, наша жизнь выглядела как хаос. Однако для меня Романов был первым настоящим домом.
Хаос семьи
В 2009 году я со скандалом уехала из родительской квартиры и поселилась у бабушки. Полгода я жила на зарплату в 15 тысяч рублей в одном уже закрывшемся издании, и бывало, что мне не хватало денег на метро или троллейбус. В сентябре удалось устроиться в более респектабельное место с баснословной для тех времён и для моего 23-летия зарплатой, которая позволила мне наконец всерьёз задуматься о съеме жилья. В ноябре 2009-го я впервые услышала о Романове.
Условия будущей жизни я представляла себе слабо, просто когда мой друг Илья Азар сказал, что хочет снять комнату с кладовкой и один её не потянет, я моментально сказала да. Снаружи дом номер три в Романовом переулке выглядит очень красиво: это старый доходный дом, в котором в советское время жила партийная элита и маршал Будённый. Фасад здания украшен десятками мемориальных досок.
Однако квартира оказалась, мягко говоря, немного не такой, как я её себе представляла. Бывший офис рекламной компании, с офисным светом, белыми стенами и серым ковролином, да ещё и в цокольном этаже. Ходила легенда, что жильцы нажаловались на офис в полицию — якобы там снимали порно. «Наша» комната была небольшой, но к ней прилегала очень просторная кладовка, где раньше стояли, кажется, несколько сейфов, а теперь свободно помещались и кровать, и стол. Комнату сняла я, кладовку — Азар. В остальных комнатах тогда жили Наташа, Ваня, Костя, Вера, Оля и Соти. Это был первый состав коммуны.
Я никогда до этого не жила даже в общежитии, а костяк жителей квартиры составляли бывалые коммунары. До Романова они жили на Китай-городе, где их квартира тоже была центром общественной жизни. Все эти ребята до сих пор мои лучшие друзья. Мы прожили вместе больше пяти лет на двух квартирах, и я считаю их своей второй семьей. Именно эта семейственность, как я думаю, позволила нам сделать коммуну домом. Здесь не жили «соседи», а если такие время от времени появлялись, потому что у друзей кончались деньги на аренду, мы всегда старались дать им возможность тоже стать семьёй. Не все хотели.
В чём выражалась семейность нашего быта, трудно выразить в двух словах, но я думаю, что всё началось с чётких правил. Законодательство нашей коммуны провозглашало святость верхней полки холодильника: туда можно было класть только те продукты, которые ты хочешь съесть сам, остальной холодильник был общей территорией, где и продукты становились общими. Общим был и хозяйственный шкаф с приправами, маслом, картошкой, морковью, хлебом. Однажды наша соседка Юля проговорилась, что месяц вообще не покупает себе еду — пользуется общими полками и шкафом с приправами и овощами.
Мы регулярно ездили в ИКЕЮ или в Ашан за покупками на всех, каждую неделю собирались смотреть вместе любимые сериалы, при этом если кто-то хотел пойти спать, а не тусоваться, никто не приходил к нему в комнату с воплями «вставай пошли бухать». У нас уважали личное пространство.
Забавно, что только сейчас я осознала, насколько границы и правила помогали нам, сначала не очень близким людям, постепенно стать очень хорошими друзьями. Мы старались уважать свой дом и не давать ему превращаться в хламохранилище. Если какие-то хипари уже второй год хранят в нашей кладовке свой велик в цветочках — сорри, велик отправляется на помойку. С хипанами я близко познакомилась 1 апреля 2010 года, когда Соти привёл в гости всех посетителей «дня обнимашек» со Старого Арбата в фенечках и хайратниках. Тела павших хиппи лежали по всей квартире, а самые наглые из них пожирали нашу еду и курили наш кальян на кухне. К слову сказать, настоящие хиппи, вроде знаменитого мультипликатора Хихуса, всегда вели себя куда приличнее и были склонны скорее делиться, а не потреблять.
Однажды у нас около двух недель кантовался колоритный чернокожий студент Борис, изгнанный из кулинарного техникума за участие в драке на почве национализма, причём били его самого. Исполненные глубокого сострадания, мы были рады Борису ровно до того момента, как он начал приводить в дом своих друзей и пить с ними пиво на кухне под национальную музыку с телефона. Борис очень быстро напивался и не хотел соблюдать озвученные ему правила коммуны, поэтому очень скоро отправился искать себе новое политическое убежище.
Мы строим дома. В Москве, Петербурге, Тюмени, Екатеринбурге, Калуге, Ярославле, Новороссийске и Ростове. И мы точно знаем, что дом — это не бетон и арматура, не квадратные метры и ламинат, даже не ключи, не бабушкин сервиз и не фикус на окне.
И мы хотим — через истории, собранные для нас «Батенькой» — узнать, что же такое дом на самом деле.
Несмотря на все эти правила, я помню много случаев, когда в квартире после тусовок обнаруживались никому не известные персонажи. Одного такого таинственного незнакомца, обутого зимой в сандалии на босу ногу, я обнаружила спящим на нашем кухонном диване, завёрнутым в ковер. Незнакомец появился в разгар какой-то из тусовок, был очень вежлив, угощал меня моим же чаем и нёс какую-то несусветную ерунду, а потом был выпровожен вон. Мы так и не выяснили, откуда он взялся.
Пожалуй, самым главным условием превращения нашей коммуналки, как её нередко называли чьи-нибудь родители, в коммуну, где всем хорошо, было пространство. Квартира была огромной, в ней было два санузла, пять жилых комнат и одна гостиная, а также довольно просторная кухня, которую тоже можно было разделить на два пространства. Разумеется, там был этот жуткий офисный свет и ковролин, но если бы мы жили на территории обычной хрущёвки или даже в сталинке, я очень сомневаюсь, что мы не поубивали бы друг друга в утренней очереди в туалет. Да и вечеринки вряд ли случались бы так часто, если бы кухня была центром квартиры. Одна из самых странных тусовок на этой кухне случилась 23 июля 2011 года — в день смерти Эми Уайнхаус. Тогда мы с Олесей Герасименко провели ночь за бутылкой виски, разучивая разнообразные связки тайского бокса.
Очищающий огонь
Когда в 2012 году хозяйка подняла аренду, было принято решение разъезжаться. Мы созвали на финальную вечеринку несколько десятков гостей — всех, кто имел отношение к нашей коммуне в разные годы. Однако не успела вечеринка начаться, постучал сосед сверху: оказалось, у него дымится пол. Сняли гипсокартон — и увидели тлеющую деревянную балку. Дальнейшие события получили название «Кот в дыму». Дело в том, что в нашем подъезде, на несколько этажей выше, жила документалистка, которая тогда, как все передовые люди, имела твиттер. А в твиттере сразу после пожара началась вакханалия дурного юмора, причём от хорошо знакомых ей людей типа Олега Кашина. Кашин, кстати, на вечеринку пришёл с украденным где-то дорожным знаком. В общем, Вера почему-то решила обвинить в пожаре нас и опубликовала серию панических твитов, где она особенно беспокоилась о судьбе своего кота, обречённого на смерть в дыму от устроенного нами пожара. Вера звонила Кашину и требовала, чтобы он спасал машинку для чистки обуви из фойе, а также следил, чтобы мы чего ещё не свистнули. Впоследствии нас ещё пару раз назвала Евгения Альбац и другие — и скандал улёгся.
Стоя посреди пожарного безумия, я ничего этого ещё не знала, но меня, честно говоря, глубоко потрясли слова двух наших соседок с верхнего этажа, укутанных с ног до головы в изысканные чёрные шубы. Протискиваясь к лифту мимо пожарных, они злобно прошипели в мой адрес что-то вроде «Ну что, довольны?! Сожгли дом и довольны?!» — а я, разумеется, в ответ наорала на них, чтобы катились куда подальше, а ещё лучше — держали бы при себе свои дерьмовые мысли. Однако странная солидарность жителей верхних этажей в отношении того, что именно мы стали причиной пожара, меня разозлила и ожесточила. Три года мы жили в этом доме и, выходит, знать не знали, что наши соседи нас ненавидят и боятся просто по той причине, что мы пьём и веселимся. Знаю точно: если моими соседями станет тусовка с ночными пьянками и танцами на столах, я напишу им на листочке правила коммуны, возьму бутылку вина и пойду к ним в гости, чтобы договориться о точном времени и максимально допустимом количестве вечеринок в неделю. Потому что вечеринки — это святое, но и кот в дыму страдать не должен.
