Страны постепенно облегчают карантинные режимы против коронавируса, хотя пандемия ещё не закончилась. Связной самиздата в Исландии Наталья Столярова рассказывает, как это крошечное островное государство из-за болезни лишилось главной части своей экономики, обзавелось безработицей и при этом нашло само себя. Наталья работает в старейшем книжном Рейкьявика и наблюдала, как последние три месяца с острова пропадали туристы, пустели улицы, и местные неожиданно для себя открыли свои же достопримечательности.
За эти месяцы первый этаж нашего магазина, старейшего книжного в Рейкьявике, пережил множество трансформаций. Первый этаж вот уже более десяти лет отведён под туристический отдел, и исландцы по привычке его проходили, даже не замечая. Туристы же, наоборот, редко выходили за его пределы. Иногда, правда, можно было услышать крик какой-нибудь американской туристки: «Дорогой, смотри, это, оказывается, книжный!» С приходом коронавируса туристов не стало, и сначала мы убрали сувениры, потом поставили на прилавки всё, что может помочь в карантин не сойти с ума и хорошо провести время, а теперь продаём мини-гриль и наборы для путешествий — всё без исландской символики, для исландцев. Если прямо сейчас оказаться на улицах Рейкьявика, то вам покажется, что сегодня самый обычный день, ничем не отличающийся от других. Идёт дождь, я в жёлтом дождевике иду с другом есть мороженое, по дороге встречаю свою русскую знакомую, и мы обсуждаем предстоящую защиту докторской нашего общего приятеля. В кафе сидят исландцы, которые, несмотря на дождь, никогда не пользуются зонтами: ветер их тут не щадит. На пороге винтажного секонд-хенда сидит местная инстаграм-знаменитость — кот Бактус и индифферентно смотрит на прохожих. Трёхмесячный режим чрезвычайного положения из-за коронавируса закончился на днях, и всё выглядит будто как обычно, но это не так. Теперь на этих улицах нет приезжих.
Помню первые мартовские дни, когда всё это началось. Магазин, где обычно битком, уже непривычно пуст, с третьего этажа спустился коллега из отдела иностранной литературы и спросил: заметили ли мы сейчас землетрясение? Я стояла с младенцем нашего коллеги Эайнара на руках, покачивая его из стороны в сторону, и ничего не заметила. Мы собрались на втором этаже в отделе исландской литературы, рядом не было ни стола со стаканом воды, ни экрана компьютера, который бы начал трястись. В последнее время сейсмическая активность вулкана Торбьёрн недалеко от международного аэропорта заметно повысилась. Раз примерно в пять лет у нас то тут, то там извергается вулкан, последнее извержение было в 2014 году. И земля из-под ног уходила совсем не из-за землетрясения.
За пару недель до этого мы получили новую партию сувениров: вязаные шапки со скандинавскими узорами, магнитики, брелоки для ключей, плюшевые ту́пики — неизменный лидер продаж. У меня заняло несколько недель, чтобы оформить туристический отдел как подобает: сделать стол со спецпредложениями, оформить стенды с магнитами, расфасовать шапки по деревянным ящикам. Первым умершим от коронавируса в Исландии, на севере страны, оказался австралийский турист сорока лет. Через неделю после него последовала и первая исландская смерть — женщины 70 лет. В этом, наверное, нет ничего удивительного, что первым умер турист, а не исландец, с учётом того, что годовой поток туристов превышает население страны в пять раз. Туристов становилось всё меньше и меньше, и в один день они просто исчезли. Как тупики, улетающие на зиму в море и возвращающиеся летом.
Туристический бум здесь случился где-то в 2014 году, и если до этого приток туристов был особенно заметен летом, то после этого он перестал уменьшаться и зимой. Посети самую северную столицу и увидь северное сияние! Искупайся в голубой лагуне! Спустись в жерло вулкана! Поднимись на ледник! Список можно продолжать бесконечно. Туристы ехали и ехали, центр Рейкьявика заполонили отели и сувенирные магазины, продающие плюшевых тупиков. Автобусы, развозящие туристов по их отелям. Низко над Рейкьявиком летали шумные самолёты с новой партией желающих попутешествовать по острову.
Ежегодно в Исландию приезжало около двух миллионов туристов. В прошлом году они потратили тут 284 миллиарда крон (144 миллиарда рублей). Раньше главной отраслью экономики были рыба и алюминий, последние несколько лет их вытеснил туризм, и теперь он составляет 32 % доходов всей страны. Но как бы хорош ни был для экономики такой приток иностранной валюты, такое количество чужих людей не могло не отложить свой отпечаток. Если встать на холм в самом центре города, то увидишь три стройки с кранами — три новых отеля строятся в радиусе менее километра. Закрываются магазины и рестораны, и вместо них открываются отели. Я, наверное, не встречала ни одного человека, у кого бы наводнение отелями не вызывало негодования. И вот туристов нет, отели закрылись, люди потеряли работу, а новые отели всё строятся. Туристов не то чтобы не любили, а относились со снисхождением: они задавали глупые вопросы, не уважали природу и создавали аварийные ситуации. Люди, работающие в туризме, любили делиться перлами от туристов. Мой любимый: туристка, которая спросила меня, могут ли они посмотреть на китов на озере.
Во время пандемии Исландия, в отличие от многих стран, не стала закрывать свои границы, и мне до сих пор это решение кажется странным. Взять, например, исландских лошадей. Это особый низкорослый вид лошадей, который обитает только в Исландии и на Фарерских островах (фарерцы, правда, настаивают, что у них свои, фарерские лошади, но выглядят они совершенно одинаково). Лошадей в страну ввозить вообще нельзя, даже те лошади, что отсюда уехали, больше никогда не смогут сюда вернуться. Исландцы боятся эпидемии среди лошадей, которая особо страшна на маленьком острове. С людьми эта логика не действовала. Правда, так как мы находимся в Шенгене, к нам всё равно никто не мог приехать извне, а из-за отменённых рейсов добраться до нас стало само по себе проблематичным. Из примерно 200 перелётов в неделю их осталось около шести в три направления: Лондон, Стокгольм и Бостон.
Каждый день, идя домой после работы по главной улице Лёйгавегюр, я не могла поверить, что я в Рейкьявике. На улице светло, а вокруг единичные прохожие. Выросшие как грибы после дождя отели на каждом углу центра Рейкьявика стояли пустые. Некоторые из них переоформили в места карантина для туристов — правда, и там я их не видела. Кафе, бары и рестораны стояли закрытые. Никаких автобусов с туристами, шума от пролетающего над головой самолёта. Но самым удивительным, конечно, оказалось слышать только исландскую речь на Лёйгавегюр. За те восемь лет, что я сюда переехала, такого не было никогда.
Первым изменения заметило англоязычное издание Reykjavík Grapevine, которое сделало серию о путешествиях по «Заброшенной (туристами) Исландии». С начала апреля журналисты издания начали ездить по некогда забитым достопримечательностям и смотреть, как всё выглядит без туристов. Пустые парковки, отсутствие автобусов и исландцы, наслаждающиеся природой своей страны. Всего вышло пять эпизодов из самых туристических мест: Золотого кольца, Южного побережья, Ледниковой долины и прочих.
Тогда-то отдел первого этажа нашего книжного и стал преображаться. Первое, что мы сделали, — relax-стол. Мы собрали всё, что было возможно, со всего магазина: книги по медитации и йоге, как улучшить сон, feel-good романы, и я даже вспомнила про массажёр для головы. Редкие покупатели с интересом рассматривали предложенные нами инструменты по самопомощи, но большей частью проходили мимо.
Ещё дольше улицы Рейкьявика принадлежат котам. Бездомных животных тут нет, но многие домашние коты предпочитают жизнь на улице. В центре города есть несколько знаменитых котов: пятнистый — в сувенирном на главной улице; кот, всегда спящий на книжках, — в книжном неподалёку. Но звезда Рейкьявика — это, конечно же, Бактус. Этот чёрно-белый толстяк уже много лет живёт в винтажном секонд-хенде «Золотой кот» вблизи моего магазина. Он любит спать на пледах в витринах, и уже шесть лет у него есть свой инстаграм и почти десять тысяч подписчиков со всего мира. На фотографиях Бактус никогда не улыбается, в отличие от людей, которые с ним обнимаются. Он скорее устало позволяет себя потискать, что неудивительно: любой бы устал от столь многочисленных объятий. Теперь он стал захаживать и к нам в книжный, потому что привычные ему магазины закрыты.
Начались массовые сокращения, и книжные не стали исключением. В нашей сети уволили 90 человек, и я, к моему изумлению, не стала одной из них. Мне сократили количество часов, и я начала работать два дня в неделю, остаток мне доплачивает биржа труда. Возвращаясь домой по обезлюдевшим улицам Рейкьявика, я стала думать, как теперь организовать своё время, когда твою неделю вывернули наизнанку — и теперь у тебя пять выходных и два рабочих дня. Такое количество свободного времени наедине с собой сильно пугало. Работа — единственное, что отвлекало от тревожных мыслей. Ко мне в смену попали две работницы из других магазинов нашей сети, и своих постоянных коллег я перестала видеть вообще. Рабочие будни выглядели теперь совсем удручающе: мы проспиртовывали пустой магазин, с трепетом смотря на каждого входящего. В особо пустые дни у меня получалось прочитывать целую книгу за рабочий день. Я снова стала заниматься йогой и начала печь хлеб.
На улице запахло весной. «Лоа вернулась». Этот заголовок в газетах появляется из года в год. Лоа — исландское название золотистой ржанки — предвестника весны: как только она возвращается в Исландию, считается, что наступает весна (читай — лето). Туристы уверены, что птица — символ Исландии — это тупик, но для исландца это, конечно же, лоа. Ничего так не греет душу исландца, как приближающееся лето. Людей на улице стало заметно больше.
В очередной нерабочий день я шла в гости к другу Гумми, который попросил его постричь за неимением возможности сходить в парикмахерскую. Я проходила мимо детского сада, которые особо и не закрывались. Было около полудня, и дети играли на улице. Один мальчик стоял на краю поля спиной к другим детям и считал, а остальные шеренгой шли или бежали к нему. Кто-то делал большие шаги, кто-то бежал, кто-то на цыпочках шёл. Мальчик развернулся — и все замерли. Кто в какой позе был, в той и застыл. Мальчик с широкими шагами закачался на одной ноге и упал — выбыл из игры. Стоящая девочка на цыпочках уверенно держала баланс и не двигалась. А кто-то просто рассмеялся и тоже выбыл. Зарисовка о том, как эпидемия ворвалась в нашу жизнь.
Мои утра стали выглядеть по-новому. Я просыпалась, включала Youtube на телевизоре, раскладывала коврик на полу и занималась йогой. Раз в неделю я пекла хлеб. Сначала ставила его в духовку, а потом включала телевизор. Йога делалась, хлеб пёкся. Я старалась подгадать, чтобы к концу занятия он был готов. Когда хлеб испекался, я делала себе завтрак: разрезала горячую хрустящую корочку, наливала себе кофе и думала, что лучше утра не придумаешь. Те два дня, что приходилось ходить на работу, вызывали раздражение тем, что нарушали мою идеальную утреннюю рутину.
К концу марта на бирже труда было зарегистрировано 38 600 безработных (при населении страны в 364 134 человека), из них 17 тысяч — работающие в туризме. В столичном регионе процент безработицы повысился до 9,6, тогда как в одном регионе за месяц он повысился с 4 процентов до 21. Таких высоких показателей по безработице не было уже девять лет. Мою беременную подругу Хельгу тоже уволили — в прошлом году мы с ней вместе работали в отеле Icelandair, пока меня оттуда не сократили. Теперь сократили и её, и ещё две тысячи человек. Я написала другу, чей муж работал в Icelandair уже восемь лет, — их обоих сократили. Массовые сокращения в Icelandair стали большой новостью. Выживет ли авиакомпания, или наш остров останется вообще без авиаперевозчика — вот в чём вопрос. В сториз в инстаграме мне попалась реклама остеопата: 20 % скидки сокращённым из Icelandair. «Из всех моих знакомых не уволили только тебя», — написал мой друг. Вот что значит работать в книжном магазине в литературном городе ЮНЕСКО.
Хельга — типичная исландка, и исландское «Þetta reddast» («всё разрулится» — вольный перевод) было у неё в крови. «Ну а что, нам надо отработать три месяца, и мне останется полтора месяца до родов. Отдохну, наберусь сил, буду наслаждаться летом», — говорит она. Оказалось, что декрет тебе и так будут платить — вне зависимости от того, работаешь ты или нет, так что, по сути, увольнение не сильно подпортило её планы. В газете написали об открывающейся новой пиццерии. На две вакансии откликнулось 600 человек.
Я начала думать: а не начинается ли второй 2008 год? По мнению журнала The Economist, это была «самая большая в истории экономическая катастрофа в масштабах одного государства». Тот год разделил новейшую историю Исландии на до и после: крах всех трёх банков страны, крона упала вдвое по отношению к доллару, а люди, платившие годами ипотеку или кредит, обнаружили, что их платежи последних лет, можно сказать, обнулились. Исландцы часто вспоминают про кризис, он до сих пор витает в воздухе. Тогда на спасение пришли туристы, которые достаточно быстро помогли поднять экономику: исландская крона была дешёвой. Спасут ли нас сейчас туристы — было непонятно. Непонятно: надо ли нас будет спасать?
В эти беспрецедентные времена, как здесь называют этот период, у меня часто возникали аналогии с двумя историческими моментами, которые мы проходили на курсе по истории Исландии. Один из них был кризис 2008 года, а второй — Вторая мировая война. В отличие от многих европейских стран, для Исландии этот период стал более чем благополучным, и исландцы даже называют его «благословенной войной». Тогда страна находилась под Датской короной, а сами исландцы были бедной нацией. Когда её оккупировала британская армия в 1940 году, Исландия и не сопротивлялась: у них всего было около 70 полицейских и никакой армии. В 1941 году на помощь прибыли американские войска — и жизнь забила ключом. На острове не было нормальных дорог и никакой инфраструктуры. Американцы, чья численность на тот момент превышала мужское население всей страны, стали строить дороги, открывать кафе и построили единственный и до сих пор действующий международный аэропорт в Кефлавике. За время войны исландская экономика взлетела до невиданных по тем временам высот, появилось много рабочих мест, торговля рыбой шла успешно. По окончании войны Исландия приобрела независимость от Дании. У меня стало складываться впечатление, что эпидемия стала чем-то походить на войну. Когда везде плохо, тут почему-то лучше. Исландцы наполнили город, греясь на каждом углу на солнце, ездили путешествовать по своей стране без назойливых туристов повсюду. Бизнесам приходилось тяжко, но правительство приняло решение финансово помогать им оставаться на плаву.
1 апреля выдался совсем не смешным в этом году. Он принёс самое большое количество смертей в день за всю эпидемию — двоих. Одним из них оказался 75-летний муж первой умершей исландки. Туристический отдел остался в углу у входа в магазин, а весь остальной этаж заняли исландские книги. Ни них сейчас было спецпредложение. Чуть ли не каждый исландец с удивлением останавливался и комментировал исландскую литературу на некогда туристическом этаже. «Да, такие времена настали», — говорили мы, а иногда и они сами.
Я начала учить французский. Мой коллега-француз как-то обмолвился, что мог бы мне с этим помочь, так что я решила не упускать такой возможности. Так как мы оба мало работали, решили встречаться по пятницам в кафе и заниматься французским. Первые два раза в назначенном кафе не оказалось мест, так что нам приходилось идти в другие. И только на третий раз мы смогли там сесть, и то лишь потому, что стали встречаться на час раньше. Людей вокруг становилось больше. Тот первый контраст, что был в начале эпидемии с резко исчезнувшими туристами, уже не так бросался в глаза. Погода стояла, по большей части, солнечная, мало дождей. Главная улица Лёйгавегюр снова стала главной улицей города. Теперь, правда, она принадлежала исландцам. Ну и котам немного. Мой исландский друг прислал в наш групповой чат ссылку на новость с заголовком «Замечены двое иностранных туристов на севере Исландии». «Теперь замеченные туристы в Исландии попадают в заголовки газет, как и лоа», — кто-то пошутил в ответ.
Приближался первый день лета. В Исландии год делится на лето и зиму, и первый день лета от года к году варьируется. В этом году он выпал на 23 апреля. Спецпредложение на исландские книги закончилось, и мы стали переоформлять первый этаж под первый день лета: мыльные пузыри, воздушные змеи, мелки. Получилось очень оптимистично. По исландскому поверью, если в первый день лета будут заморозки, то лето обещает быть хорошим. В этом году первый день лета не только оказался тёплым и солнечным, но и первым днём Зеро — без новых случаев заражения с начала эпидемии. Умерло за всё это время десять человек, все пожилые люди — от 70 до 90 лет. Мысль о том, что скоро придётся возвращаться к своей допандемической жизни, немного пугала.
Мы с друзьями из группового чата решили выбраться на южное побережье. Несмотря на то, что я их знаю уже лет восемь, ни разу у них не возникало желания выбраться за город: айтишники! И вот туристы уехали и оставили Исландию исландцам. Всем сразу же стало любопытно, как она выглядит без туристов в целлофановых дождевиках, с селфи-палками на фоне водопадов.
Нас было четверо. Я испекла пирог в дорогу, и мы выдвинулись. Несмотря на наши ожидания, безлюдно вовсе не было: все места, где мы останавливались, были забиты исландцами на их джипах. Погода стояла солнечная, было много семей с детьми, в резиновых сапогах и с собаками. Я даже встретила свою бывшую коллегу у одного водопада, которую не видела лет пять. Все некогда достопримечательности стали просто природой. Без позирования на камеры, громких разговоров на разных языках и толп. Так как это и должно быть.
Мы приехали на ледник и встретили пожилую пару исландцев. Они спросили моего исландского друга: показывает ли он нам, иностранцам, ледник? «Вообще это они мне его показывают», — рассмеялся он в ответ. Я обсудила с парой, как быстро тают ледники, как я впервые побывала на нём в 2009-м и какая разница сейчас. Мужчина активно соглашался, сказал, что был тут и в 90-е, и в 80-е, и сейчас ледник тает гораздо быстрее. Мы минуту молча, с грустью, смотрели на ледник, на плавающие айсберги в мутной воде образовавшейся лагуны.
Придя на работу после четырёх дней выходных, я с удивлением обнаружила, что мы стали продавать мини-гриль для путешествий. В книжном магазине. В тот же день нам пришёл новый товар, и к грилю добавились наборы столовых приборов для путешествий, контейнеры для еды, бутылки для воды. Единственное отличие было в том, что теперь на этих товарах не было исландской символики. В соцсетях мне стало всё больше попадаться рекламы экскурсий и отелей. Теперь на исландском. Никогда не видела до этого предложение об экскурсии по Исландии на исландском. Но такие времена — каждый выживает как может. Призыв «Путешествуем дома» уже стал девизом 2020 года. Icelandair выпустили новое предложение о путешествиях по Исландии: «Сейчас самое время заново открыть для себя Исафьёрдур. Большой выбор программ на открытом воздухе на любой вкус!»
Теперь мы стали продавать самокаты, которые в Рейкьявике пользуются особой популярностью. В отделе исландской литературы покупателей ждал целый стол с книгами для путешествий: «25 маршрутов в горах вблизи Рейкьявика», «Велосипедные путешествия вокруг острова», «Лучшие места для рыбалки», «Исландские растения». Людей было достаточно, и продажи подросли. Я шла по первому этажу с начальником, и мы обсуждали, как переоформить стену с книгами, когда из-за угла у входа вышли трое человек с плюшевыми тупиками под мышкой. Мы встали как вкопанные и взглядом проводили их до кассы. «Туристы???» — только губами произнёс он. Я в замешательстве не нашлась что сказать. Откуда?
Премьер-министр сообщила, что с 15 июня мы начнём принимать туристов. Зажёгся свет в конце тоннеля. У приезжих будет три варианта. Сесть на две недели в карантин, сдать анализ на коронавирус по приезде или же приехать со справкой из дома. Рассчитывают, что тестирование туристов может обойтись в 50 миллионов исландских крон (25 миллионов рублей) в день. Прибывающим в страну необходимо будет установить приложение, по которому их передвижения можно будет отслеживать — в случае, если кто-то окажется заражённым.
Пока мы затаив дыхание ждём, когда вернутся туристы, — почти с таким же трепетом, как ждём каждый год лоа. Правда, кажется, исландцы в этом году могут составить туристам приличную конкуренцию. Государство решило выдать всем резидентам страны по ваучеру на 5000 крон, которые можно будет потратить на отпуск в Исландии этим летом. «Путешествуем дома!» Деньги эти, к слову, символические (2500 рублей), но ими можно делиться друг с другом и таким образом накапливать.
Стали всё чаще и чаще лить дожди. Я с грустью смотрю на прогноз погоды: вся следующая неделя — сплошной дождь. Это уже больше похоже на исландское лето. Трава, однако, зеленеет, деревья тоже. Впереди лето — время путешествий, несмотря ни на что. Время новых открытий или открытий заново. Мы вернулись во времена до кризиса. Теперь молодое поколение, которое не помнит 2008 год, будет вспоминать 2020-й как год, когда они впервые увидели свою страну без туристов, когда Исландия принадлежала исландцам. Ждут ли нас такие же финансовые проблемы, как в 2008-м? Скорее всего, нет. Когда эпидемия досчитала до десяти и повернулась, мы как общество ровно стояли на ногах и не выбыли из игры. Сейчас все предсказывают, надеются и верят, что туристы вернутся. И тогда всё опять пойдёт по-старому: автобусы будут развозить туристов то в один, то в другой отель, исландскую речь заглушит английский, а плюшевый тупик снова станет хитом продаж в самом старом исландском книжном магазине.
