Наследие советского космоса продолжает невозмутимо ржаветь в разных частях света. Один из таких артефактов эпохи — космический корабль «Буран». В СССР во время разработки в его создании принимали участие более двух с половиной миллионов человек. Сегодня его останки растаскивают на металл — и дело до него есть только туристам-экстремалам. Читатель самиздата, 23-летний Павел Огородников, пробрался на космодром через посты охраны, колючую проволоку и километры степи, чтобы увидеть заброшенные космические корабли и сфотографировать тот самый «Буран».

Та самая история — рубрика, трансформирующая наших читателей в авторов. Вы тоже можете рассказать свою историю нашему редактору Косте Валякину.

Я лежу на пенке, укутавшись в спальник, стараясь не издать ни звука. Товарищи сидят рядом в обнимку с тяжеленными рюкзаками и напряжённо прислушиваются к звукам. Прямо сейчас где-то внизу полицейские осматривают первый этаж огромного ангара и ищут нас, незаконно проникших на территорию космодрома туристов. Уверенные шаги по лестнице всё громче и ближе. Я уже понимаю, что это конец, но всё ещё верю, что кто-то там на лестнице почему-то просто передумает подниматься выше. Как же глупо пройти десятки километров пешком по степи, миновать заслоны и натереть ноги, чтобы посмотреть на заброшенные советские космические корабли, — и вот так глупо попасться.

В мае этого года мои друзья побывали на космодроме Байконур. Когда я смотрел их фотографии, то понял, что обязан увидеть это своими глазами. Просто представьте: Заброшенные. Космические. Корабли. В августе я не выдержал и купил билеты в Казахстан. Впереди ждали бескрайние степи, перепады температуры и ряды колючей проволоки:  Байконур — закрытый объект, доступ на который возможен только по специальным пропускам. 

Идти летом было слишком опасно — жара в Казахстане доходит до плюс сорока пяти, поэтому поход был запланирован на сентябрь, когда воздух в степи прогревается до 25 градусов днём, а ночью падает до нуля.

Сезон походов на Байконур начинается в апреле и заканчивается в конце сентября. Зимой никто не рискует: холодно, на снегу остаются следы, и силуэты людей лучше видны на белом фоне. Очень часто сюда ходят смотреть на запуск ракет. За несколько дней до нашего путешествия полиция поймала и отвезла в отделение группу белорусов, которые прятались в МЗК, чтобы увидеть пуск ракеты, находясь в километре от места старта. 

2510 километров до цели

Цель похода — заброшенные ангары космодрома, в которых последние двадцать лет ржавеют «Бураны». «Буран» — это советский ответ американскому шаттлу, самый технологичный космический корабль СССР, электроника которого могла управлять им и посадить его на землю без участия пилота. Это был грандиозный проект, в его создании принимали участие 86 министерств и ведомств и 1286 предприятий СССР (всего около 2,5 миллиона человек). Единственный космический полёт «Бурана» состоялся 15 ноября 1988 года. Ракета-носитель «Энергия», которую разработали специально для «Бурана», стартовала с космодрома Байконур и вывела корабль на орбиту. Испытания проходили отлично. «Буран» дважды облетел вокруг Земли и пошёл на посадку, но на подлёте к космодрому бортовой компьютер узнал о сильном ветре —  умная электроника решила, что условия для посадки не самые подходящие, и самостоятельно изменила курс. «Буран» неожиданно для всех совершил резкий манёвр и пропал с радаров.

Потеряв корабль, Центр управления полётами впал в панику. Перед запуском в «Буран» установили взрывчатку — на случай, если корабль упадёт на территорию другого государства, чтобы сохранить разработку в секретности. На земле уже готовились уничтожить свой труд, останавливала только вера Степана Микояна, одного из конструкторов, отвечающего за посадку корабля. Он убедил ЦУП подождать ещё немного. 

В последний момент «Буран» всё-таки показался на радарах и успешно завершил полёт, подтвердив статус одной из самых технологичных советских разработок.

Наша подготовка прошла намного проще, чем я думал. На Байконуре уже побывало несколько моих знакомых, из их рассказов я узнал, как строить маршрут, что брать с собой и чего ожидать от возможной встречи с полицией.

К цехам с заброшенными «Буранами» есть два маршрута — восточный и западный. Оба примерно по 35 километров, западный интереснее, но намного опаснее: в пути чаще, чем на востоке, встречаются работающие объекты космодрома. Мы решили не рисковать и выбрали восточный путь, которым ходили все мои друзья. Первые 19 километров проходят по грунтовой дороге, остальные — по непересечённой местности: песок, высохшие озёра, кусты колючек и норы степных животных.

Самый важный момент в подготовке — выбор удобной обуви. Я слышал истории о том, как люди натирали себе ноги по дороге и сами сдавались полиции, понимая, что не дойдут. Один парень даже неделю пролежал в больнице со страшными мозолями. Я выбрал лёгкие беговые кроссовки, с надувным клапаном — они хорошо прилегают к ноге, при этом не натирая. Ночи в сентябре уже холодные, поэтому важно было взять тёплую одежду и спальники. 

Набирая команду, я думал про условия похода: нужны были выносливые друзья, которые могли пройти 35 километров по ночной степи с тяжёлыми рюкзаками. Я предложил идею Артёму и Лёше. Мы познакомились лет семь-восемь назад, часто общаемся и вместе живём в Митино. Артём — инженер в сервисном центре, Лёша программист. Оба с опытом в походах. Ребята сразу согласились, а чуть позже Артём пригласил поехать с нами общего знакомого — оператора и фотографа Ваню.

По нам не скажешь, что в свободное время мы пытаемся пролезть на космодром. Мы такие же, как все: ходим на работу, учимся в университетах, кто-то уже воспитывает детей —  а на досуге пробираемся на крыши и закрытые объекты. Я начал свои путешествия, когда мне было шестнадцать. Я побывал на четырёх звёздах сталинских высоток, облазал все башни в Сити, изучал территорию давно покинутого всеми завода ЗИЛ, катался по заброшенным церквям и детским лагерям в области и проникал на охраняемые территории. Когда всего это стало мало, я начал выезжать за границу и забрался на римский Колизей и барселонскую Sagrada Família. Спустя годы я понимаю, что моё странное увлечение развивалось на фоне сильного стресса: родители тогда были близки к разводу. Это можно сравнить с экстремальными видами спорта: кто-то лазает по крышам, кто-то — по заброшенным заводам, кто-то — по подземным коммуникациям. А кто-то везде понемногу. Но главное — попасть туда, куда обычному человеку путь закрыт. Потому что если что-то охраняют — значит, там интересно.

255 километров до цели

26 сентября мы прибыли в аэропорт Шереметьево, чтобы оттуда улететь в Кызылорду — самый ближний город к Байконуру, куда летают регулярные рейсы из Москвы. 

Опасаясь, что кто-то может услышать наш разговор и донести до службы безопасности, я предложил во время полёта не говорить ни слова про космодром или «Бураны». По легенде, мы направлялись посмотреть на высохшее Аральское море, которое находится в 400 километрах от Кызылорды. Всё было не зря. На границе нас действительно ждали расспросы пограничников. 

Мы сняли номер на четверых в гостинице «Байтерек» и легли спать в четыре утра. Жёсткий матрас и духота долго не давали уснуть, я ворочался, думая о том, что скоро начнётся одна из самых сложных вылазок в моей жизни.

В 11 часов я вышел из гостиницы на пыльную дорогу и с руки поймал такси до вокзала. Там, по плану, мы должны были закупиться едой и водой и найти водителя, который закинул бы нас за 220 километров от города до места старта нашего пешего похода.

Оставался вопрос с возвращением. Я хотел сдаться охране, чтобы не идти 35 километров обратно, но Артём, Лёша и Ваня были против. Пришлось соглашаться и брать воды с запасом на обратный путь. Изначально мой рюкзак весил около восьми килограмм: фотоаппарат, два объектива, тёплая кофта, пять пар носков, грелки для ног, надувная пенка, спальник и запасная лёгкая обувь. После закупки еды и воды рюкзак разросся до 15 килограмм: добавилось шесть литров воды, две пачки орехов, пять яблок и пять шоколадных батончиков. Не очень легко, но Ваня тащил на спине ещё больше: почти всё своё оборудование — разные объективы и штатив.

Мои знакомые платили таксисту, чтобы он провёз их первые 10 километров маршрута. Казахам в целом без разницы, кто и куда едет, главное — чтобы заплатили. Но мы решили не рисковать: поймали машину до Дирментобе — небольшого полустанка с кафе посреди степи и несколько раз повторили таксисту, что на месте нас ждёт друг, с которым мы отправимся на Аральское море. 

В кафе мы плотно поели: в ближайшие сутки или двое нам предстояло питаться шоколадками, орехами, батончиками и водой. 

17:00, пора выходить.

35 километров до цели

Первые 19 километров маршрут пролегал по обычной грунтовой дороге, местами очень даже накатанной. 

Поначалу мы шли весело, болтали, травили истории, но через пару часов начала накатывать первая усталость. Пейзаж практически не менялся: дорога, вокруг бескрайняя степь, иногда опоры ЛЭП, которые перпендикулярно нашему пути уходят своими проводами за горизонт в обе стороны. 

—Стоять! Смотрите! — Артём заметил на горизонте какие-то силуэты. Бинокля с собой не было, но мы отчётливо могли различить, что силуэты двигались.

Чем меньше становилось расстояние, тем было понятнее, что силуэты явно больше человеческих. В какой-то момент мы поняли, что это лошади или верблюды, рядом с ними был узкий силуэт, который уже больше походил на человека, — его-то мы и опасались больше всего. Если бы нас заметили люди с космодрома, за нами могли тут же выслать охрану, и тогда поход окончился бы досрочно.

Когда расстояние совсем сократилось, стало понятно, что узким силуэтом была та же лошадь, только не в профиль, а в фас. Но она была не одна — целое стадо диких лошадей. Пастуха или кого-то, кто бы за ними следил, рядом не было.

Солнце близилось к горизонту, и на небе начали появляться розовые перья заката. Почти на всём протяжении пути от трассы мы видели вполне свежие следы обуви, которые шли в ту же сторону, что и мы. Внезапно мы услышали нарастающий звук двигателя и заметили «буханку» (УАЗ-452), которая на полной скорости и без фар неслась нам навстречу. Я не был уверен, полиция это или нет и видел ли нас водитель. Мы быстро спрыгнули в канаву, которая шла параллельно слева от дороги, и залегли. Через двадцать секунд машина со свистом пролетела мимо нас, поднимая за собой облако пыли. Вроде, обошлось. 

Солнце село, нас быстро накрыла темнота. Через два часа, на 12-м километре, я понял, что воды взял более чем достаточно, и решил сделать закладку на обратный путь: спрятал пару бутылок за камнем и поставил метку на карте.

На 19-м километре мы сошли с дороги, чтобы не уткнуться в действующие части космодрома, и пошли по степи, обходя посты охраны и корпуса, находящиеся в эксплуатации. 

На небе сверкали миллиарды звёзд — второй раз в жизни я так отчётливо видел Млечный путь. Я заметил три падающих звезды и на каждую загадал одно и то же желание: лишь бы мы дошли. Раньше мне никогда не помогали звёзды, и я давно перестал верить, что это работает, но в ту ночь я почему-то решил, что так нужно.

Через несколько километров по степи мы впервые столкнулись с инфраструктурой космодрома. Нужно было перебежать железную и автомобильные дороги, благо они были совершенно не освещены, и мы довольно легко их преодолели.

— Вы слышите? — вдруг встрепенулся Лёша.

Я ничего не слышал, как и Артём, а вот Ваня и Лёша были уверены, что где-то лают собаки. 

Так и не придя к единому мнению, мы немного переждали и осторожно двинулись дальше.

Предстоял самый сложный и опасный участок: мы подходили к стартовым площадкам космодрома на расстояние около километра, огибая их по минимальному безопасному радиусу.

Я был штурманом. Когда кончилась дорога, я начал сверяться с картой на телефоне. У меня были обозначены ключевые точки, куда надо было дойти и где повернуть. Телефон я настроил на минимальную яркость, чтобы не светить им по сторонам, но в темноте всё равно казалось, что он горит как факел. Мне приходилось класть его на землю, чтобы свет от экрана шёл не по сторонам, а наверх, а ребята обступали меня со всех сторон, чтобы прикрыть. Сложнее всего оказалось обойти место гагаринского старта. Отсюда почти 60 лет назад впервые полетел в космос человек. У меня немного перехватило дыхание от того, что мы стояли на пороге входа в космическое пространство. Именно тут начались настоящие путешествия в космос, нам же оставалось только стоять у порога, не переступая его, и смотреть на звёздное небо. 

Из мыслей меня вырвал Артём:

— Ребят, будем приниматься. Не пойдём назад. Я мозоли на ногах натёр. Туда ещё дойду, но обратно точно нет.

Я обрадовался: теперь, чтобы вернуться назад в полицейской машине, была весомая причина. 

В 1990 году на фоне политического и экономического кризиса дорогостоящие работы по программе «„Энергия“ — „Буран“» были приостановлены, а в 1993-м программу окончательно закрыли решением Совета главных конструкторов. В 2002-м при плановом ремонте бригада рабочих перегрузила крышу стройматериалами, она не выдержала и обрушилась, похоронив под собой восьмерых рабочих и единственный летавший в космос «Буран» вместе с готовыми экземплярами ракеты-носителя «Энергия». Останки корабля работники космодрома распилили на части и продали как металлолом. 

Второй корабль, с кодовым названием «Буря», был готов на 95 %, но из-за отсутствия финансирования так и остался стоять в заброшенном корпусе МЗК вместе с полномасштабным макетом, который использовали для испытаний. На фотографиях его не отличить от настоящего корабля.

Монтажно-заправочный корпус (МЗК). Именно тут уже почти двадцать лет стоят наши космические малыши. Это место довольно популярно среди адептов urban exploration как из СНГ, так и из других стран. 

На подходе к корпусу мы наконец-то встречаем первое препятствие на всём 35-километровом пути: два периметра колючей проволоки. Ничего сложного, в ограждении очень много дырок, главное — придумать, как перекинуть рюкзаки и ничего не зацепить в темноте.

Urban exploration — исследование заброшенных пространств, сокращенно УЭ

0 километров до цели

Подходим к корпусу. Он огромный! 200 метров в длину, в высоту — этажей пятнадцать, и никакого освещения. Гигантское здание почти сливается с темнотой ночи. Я протягиваю руку и глажу шершавую поверхность. Ну, привет, будем знакомы!

Все ребята остаются на улице, а я, скинув рюкзак, залезаю внутрь через разбитое окно, чтобы проверить, есть ли тут выход к «Буранам», и поискать место ночёвки. Немного поблуждав по коридорам, захожу в зал. В кромешной темноте глаза всё равно выцепляют огромные более тёмные участки. Это они. Мы дошли!

В этот момент внутри меня что-то сломалось и перевернулось. Ещё одна цель достигнута. Я сделал нечто очень сложное, о чём мечтал несколько лет. Конечно, со временем вау-эффект от таких впечатлений притупляется. Я видел многое, и меня не так просто поразить, но это был особый случай. Не каждый день перед тобой заброшенные космические корабли.

На секунду я решаюсь включить фонарик, чтобы их увидеть. Включаю — и тут же выключаю. Но этого достаточно, чтобы впечатления от увиденного стали самыми яркими за весь поход. 

— Ребят, оно! Пошли спать, я нашёл место.

Местом ночёвки был выбран последний этаж ангара. Разложив пенки и спальники, я быстро перекусил шоколадным батончиком и провалился в сон. Спина и ноги потяжелели, будто налились свинцом. В голове крутилась одна мысль: мы дошли, мы сделали, мы смогли. Дело было за малым: осталось всё снять, спрятать флешки и приняться.

4:30 утра. Лёша трогает меня за плечо:

— Кто-то идёт!

Мы замерли и старались не издать ни звука. Я вижу между пролётами красный фонарь. Точно не менты: они такими не пользуются — это чисто туристическая фишка. 

К нам так никто и не пришёл, и мы уснули, заведя будильники на девять утра.

Время 6:30, я просыпаюсь. Пытаюсь уснуть дальше, но ничего не получается. Организм устал после ночного похода, но мысль о том, что прямо подо мной «Бураны», прогоняет сон далеко и надолго. Я решил пойти поснимать. Солнце уже встало и начало потихоньку освещать ангар. По периметру корпуса кругом шли балконы, по которым можно было сделать полноценный круг. Я думал поснимать пару часов сверху, чтобы успеть вернуться на лестницу и спрятаться, когда полицейские пойдут на обход. Про обходы нам рассказывали мои знакомые, которые были тут раньше. Полицейские приезжают сюда, чтобы поймать казахов, которые пилят металл, но иногда ловят и таких туристов, как мы. У полиции нет чёткого расписания, поэтому нужно постоянно следить за дорогой и слушать, не подъезжает ли машина к корпусу.

Я старался не шуметь, но ржавый пол и перила хрустели и скрипели от каждого прикосновения. Всё это время я старался быть начеку и держать приятелей в поле зрения, чтобы в случае чего быстро сообщить им, возвращаться на нашу базу или залечь.

У соседнего ангара уже катался полицейский уазик.

Я обошёл ангар ещё несколько раз по верхним этажам, поднялся на край балки, которая нависла прямо над «Буранами». Мне было очень сложно сдерживать свой восторг. Чуть позже пришли Артём с Лёшей. Они рассказали, что шаги, которые мы слышали ночью, принадлежали двум венграм, которые тоже пробрались на космодром и ночевали на другой лестнице. Они пошли вблизи действующих частей космодрома, их учуяли собаки, и венграм пришлось пролежать на земле какое-то время. Нам пора было возвращаться к рюкзакам, отдыхать и ждать, пока уедет полиция. Мы пригласили венгров присоединиться к нашему лагерю.

Вскоре к ангару подъехала машина. Насколько нам было известно, полицейским обычно лень делать полный обход здания до последнего этажа, поэтому мы затаились и стали ждать. Меня беспокоило, что Ваня так и не вернулся, — оставалось надеяться, что он тоже услышал звуки и спрятался. 

Я лежал на надувной пенке, затаив дыхание, и вслушивался в зловещую тишину ангара. Вдруг в главном зале раздался крик. 

— Ну всё: кажется, нам пиздец, — выдохнул Артём.

Минут через семь мы услышали уверенные шаги по нашей лестнице, которые с каждой ступенькой становились громче и ближе.

— О, привет, ребят. Ну что, собираемся...

Мы начали упаковывать свои пенки, спальники и другие пожитки. Меня переполняли ярость и горесть.

— А это чей рюкзак там за углом? Ваш?
— Нет
— А чей же?

Полицейский зашёл за угол и увидел венгров.

— О, а говорите, вас четверо. Ну-ка, собирайтесь тоже!

Пока мы упаковывали рюкзаки и пытались объяснить венграм, что нам пора, в уме я прикидывал, что отпустят нас часам к девяти вечера. Мы спустили вниз рюкзаки, и всех тут же быстро и бегло обыскали.  Ничего запрещённого у нас, разумеется, не было. Венгры изрядно переживали, но напрасно: полицейские оказались даже слишком добродушными и весёлыми.

— И не надоело вам ещё сюда ходить? И чего вы все лезете? Всё в интернете есть — вам мало, что ли?
— Ну ведь хочется своими глазами увидеть!

Полицейских было четверо, нас шестеро — мы не помещались в уазик, пришлось вызывать «буханку» из города. Пока мы ждали казахский убер, я решил расспросить их о работе на Байконуре. Один из них оказался потомственным охранником космодрома, его дед и отец служили на Байконуре, теперь пришла и его очередь. Раз уж зашёл такой дружеский разговор, я решил испытать удачу и попросил полицейских дать нам ещё раз взглянуть на «Бураны», пока мы ждём машину: 

— Почему нет — пошли. Всё равно пока машину ждём. Посмотрите снизу, только не разбегаться!

Не поверив своим ушам, я не рискнул брать с собой фотоаппарат, чтобы случайно не разозлить доброго полицейского. У меня перехватывало дыхание от того, что я мог увидеть «Бураны» снова.

Как муравьи, мы шныряли между ними и забирались на какие то конструкции, чтобы снять с лучшего ракурса. Полицейские, как воспитатели в детском саду, приглядывали, чтобы мы никуда не залезли, и рассказывали про казахов, которые приезжают по ночам пилить металл. Казахи приезжают на «крузаках» Toyota Land Cruiser, без фар, с приборами ночного видения, а полиция на своих уазиках не может угнаться за ними по степи. По словам полицейских, обходы совершаются, только чтобы их отогнать или поймать, но иногда попадаются и такие вот кадры, как мы. Последнее время даже чаще, чем казахи. За неделю полицейские поймали четыре группы туристов.

— Ну если вы сами видите, какой поток людей к вам приходит, вы же должны понимать, какой огромный потенциал у этого места?
— Да что нам этот потенциал! Ангар надо восстанавливать, он в аварийном состоянии. Сюда нельзя водить экскурсии. А кому это интересно? Кто будет заниматься? Где деньги взять?
— Ну разве не очевидно, что все деньги, которые будут вложены в восстановление ангара и «Буранов», будут отбиты толпами туристов?
— Русский человек не смотрит в будущее — ему нужна выгода здесь и сейчас, ну или в максимально короткий срок.

После распада Советского Союза Россия была вынуждена арендовать территорию космодрома и его окрестностей. По договору 1994 года страна платит по два доллара и 33 цента за каждый гектар арендованной земли. В 2004 году, несмотря на постоянные обсуждения отказа от аренды со стороны Казахстана, договор между странами продлили до 2050 года. Ежегодно Казахстан получает 115 миллионов долларов за эксплуатацию Байконура Роскосмосом. В 2017 году территория аренды была уменьшена, часть земель Кызылординской области вернулись под юрисдикцию Казахстана.

Вместе с километрами степи Россия отказалась от МЗК и других ненужных ангаров. Казахстану, в свою очередь, тоже не сдалось содержать такое дорогое для них удовольствие. Как нам рассказали полицейские, корпус с «Буранами» и всё, что к нему прилегает, продали какому-то частному инвестору, который вскоре тоже забил на корабли. Получалось, что нам не могли предъявить каких-то обвинений, потому что де-юре мы находились не на территории России, а на землях Казахстана. Но так как казахам безразлично, на МЗК раз в день заглядывают русские, чтобы ловить черметчиков, потому что они могут так сильно распилить всё на металл, что корпус просто рухнет.

— Вот честно, лучше бы у этого ангара побыстрее крыша обвалились, как у соседнего, тогда вас вот таких ловить не будем, — устало сказал один из полицейских.

Через полтора часа приехала наша убер-«буханка», и мы погрузились. До города ехали минут сорок по ухабистому проспекту имени академика Королёва — главной дороге, соединяющей город с космодромом. По ней к стартовым площадкам возят космонавтов, которые вот уже почти 60 лет исправно просят остановиться в степи, чтобы отдать дань традиции Юрия Гагарина и помочиться на колесо автобуса — на удачу. 

— Ого, верблюды прямо на территории! — удивился я, проезжая мимо животных, гордо шагающих около стартовых площадок.
— У них, в отличие от вас, есть пропуск, — отшутился один из полицейских.

Нас ждали долгих пять часов на железных стульях ОВД в компании сотрудников правопорядка.

Сначала к нам пришёл сотрудник в гражданском, который посмотрел фотографии на телефонах. Выяснив, кем мы работаем и чем занимаемся в свободное время, сотрудник удалил снимки с телефона и с карты памяти. Я подготовился и снимал на две карточки: на одну — основные кадры, на вторую — дополнительные, для вида. Основную карточку я спрятал в кошелёк, а вторую отдал фээсбэшнику. Фотографии с телефона сохранились в облаке.

Потом нас допросил оперативник. Чтобы не переписывать одну и ту же историю шесть раз, опер с самого начала сделал рыбу, в которой менял только имена тех, кого опрашивал. И всё равно количество разных документов и бумажек, которые надо было заполнить на каждого из нас, было каким-то ненормальным.

Когда опрашивали венгров, Лёша выступил в роли переводчика. Ребята прилетели из Будапешта в Астану, оттуда уже — в Кызылорду, а дальше шли примерно по нашему маршруту. Судя по их инстаграмам, и первый и второй тоже увлекаются urban exploration и лазают по заброшенным местам по всей Европе: пустые замки, фабрики, дворцы. Из разговора после ОВД стало понятно, что мы бывали в местах, в которые они собирались. В 2016-м мы с Лёшей ездили в Болгарию, чтобы залезть в заброшенный коммунистический дворец Бузлуджа, ребята планировали поехать туда после Байконура, и мы проконсультировали их по некоторым вопросам.

Я встречал многих европейских УЭ, их средний возраст — от тридцати до сорока. Это люди, которые уже крепко стоят на ногах в жизни и хотят заниматься чем-то более интересным, чем просто ходить на работу. Ребятам из постсоветских стран обычно от 18 до 30 — самый пик молодости и безбашенности. Нашим попутчикам было 35 и 40. Один из них стёр ноги до крови, когда шёл к МЗК, потому что для похода выбрал модные найковские кроссовки. У себя в Венгрии ребята произвели фурор, когда выложили свои фотографии и видео с Байконура. Их приглашали на радио и телевидение, о них писали газеты. 

После допросов на нас оформили протоколы, всех шестерых вместе с огромными рюкзаками погрузили в тесную камеру полицейского уазика и отвезли за город в казахский посёлок, откуда на электричке можно было доехать до Кызылорды. 

— Ну, удачи! — сказал нам на прощание полицейский. 
— До встречи! Я же так и не успел посмотреть на ракету из соседнего ангара, так что, может быть, когда-нибудь и вернусь!

Десять часов вечера. Не самого приятного вида казахи облепили нас шестерых с предложениями уехать в любую точку Казахстана. Взяв две машины, мы поехали в Кызылорду. По пути попросили завернуть в то самое кафе, откуда вчера мы начинали свой путь, чтобы наконец-то поесть горячей еды.

Мы так устали, что весь следующий день проспали. Ближе к вечеру встретились с венграми и решили пойти в лучший ресторан города — отметить наше с ними знакомство и относительно успешный поход.

— Предлагаю выпить за то, чтобы в мире было как можно больше крутых заброшенных объектов! — говорю я тост, поднимая кружку алматинского пива. — Не важно, что они построят, — важно, что они забросят!