Сомнительная поколенческая теория американских социологов гласит: в конце 1990-х в мире появились зумеры, и они зациклены на гаджетах и себе, многозадачны, обладают клиповым мышлением, не признают авторитетов, аполитичны и инфантильны. Таков и аккаунт-менеджер «Мамихлапинатаны» Денис Синалеев: в свои двадцать два он сменил три факультета и с десяток работ, постоянно жалуется, что не может ни на чём сосредоточиться, и безостановочно критикует всё, что видит. По заданию редакции и при поддержке университета интернет-профессий «Нетология» Денис целую неделю пробовал образовательные форматы разных эпох, чтобы найти оптимальный для себя. Вот его рассказ о том, как он проклял журналистику и ещё сильнее полюбил лошадей.

Уже сорок минут я быстро поднимаюсь по лестнице на 15-й этаж и спускаюсь обратно. Кажется, я сейчас сдохну. Я явно не был к этому готов: последний раз занимался спортом года три назад, и продолжалось это не больше месяца. После лестницы — интервальная тренировка. Не выдерживаю темпа и последние три минуты тупо лежу на полу своей комнаты и мечтаю бросить всё к чёртовой матери. А ведь это только первый день. Надо бы отжаться ещё пару раз. Господи, чем я вообще занимаюсь.

Как я провёл лето в хосписе для бездомных гватемальцев и познал себя. Колумнистка модного городского издания ищет всех своих бывших секс-партнёров и спрашивает, как им было с ней. Как я неделю общался гифками и не пользовался доставкой еды. Как я устроился в такси и понял, что я мудак. Я ненавижу эксперименты как жанр журналистики. Стоит зайти на любой русскоязычный лайфстайл-портал, который ориентируется на Vice в его лучшие годы, как на тебя сразу же свалятся тонны унылых текстов от благополучных москвичей, у которых нет проблем серьёзнее недостатка гифок. Они делают какую-то херню и пишут о ней так, будто только что пережили самый невероятный опыт в своей жизни. Какой же восторг меня охватил, когда первый текст, который мне доверили написать на работе, оказался не просто классическим экспериментом, но ещё и нативной рекламой образовательной платформы. Охренеть, просто охренеть.

Меня зовут Денис, мне 22 года, и на неделю мне предстоит стать исследователем искусственно сконструированной проблемы, которая никого не волнует. Каждый день я буду пробовать на себе форматы обучения из разных исторических эпох и стран, от гимнастики древней Спарты до бича 2010-х — вебинаров. Моя цель: попытаться найти идеальную форму образования, которая позволит сочетать учёбу с работой, физическое с духовным, теоретическое с практическим, а ещё научиться расставлять приоритеты в делах. Хочется понять: был ли учебный процесс приятным и лёгким хоть когда-нибудь или хреново было всем и всегда? Как говорится: что? да! Простите, фигуранты московского дела, про вас напишут в «Медиазоне», а я займусь действительно важными вещами.

Последние полгода я совмещаю работу аккаунт-менеджера в издательском доме «Мамихлапинатана» с учёбой на третьем курсе ВШЭ (специальность — медиакоммуникации). В окружении приятных людей я перекладываю документы из одной папки в другую, в надежде набраться хоть какого-то опыта. В идеале я хотел бы заниматься рекламой, контент-маркетингом и прочими симулякрами современного мира, в котором бренды и корпорации платят большие деньги за упоминание своего имени в контенте уровня этого текста. До сих пор не уверен, что сделал в жизни правильный выбор. Чёрт возьми, да я вообще не умею выбирать. Например, до того как поступить в ВШЭ, я потерял два года, пытаясь стать сначала экономистом, а потом лингвистом. А пока не устроился аккаунт-менеджером, работал официантом, барменом, продавцом в «Адидасе» и редактором на телепередаче для русских домохозяек.

Вообще-то я не единственный студент в «Мамихлапинатане». Но больше всех ною, когда сессии и пересдачи накладываются на дедлайны редакции. Видимо, по этой причине меня и выбрали автором текста про образование. А ещё мне сказали, что я мыслю как зумер и прикольно будет заставить зумера постигать мудрость древних. Идея эксперимента принадлежит Егору Сенникову — кинокритику, автору самиздата и просто милейшему человеку, который пугает глубиной своего историко-политологического образования всех, кто решается с ним заговорить. По его феерической задумке, зумер типа меня будет развивать в себе качества, которые ценились в молодых людях в разные времена: спартанскую дисциплину, средневековую разносторонность, викторианское уважение к мастеру, глубину и грацию российского дворянина и, наконец, многозадачность современного космополита. 

Эксперимент начинается сегодня. Я пытаюсь отжаться ещё хотя бы раз, но плюхаюсь на живот.

Мне кажется, я отвратительный студент. Я уделяю учёбе в ВШЭ гораздо меньше времени, чем хотел бы. Наверное, по спартанским законам меня было бы справедливо сбросить со скалы. Сенников говорит, что главной целью спартанцев было сделать из мужчины воина, поэтому греческих мальчишек постоянно заставляли тренироваться: они то бегали, то боролись, то упражнялись с мечом. А ещё обучались пению, стихосложению и лаконичной речи, но я так и не понял, как это пригождалось им в боях. Не понимаю, почему Сенников решил так поднасрать мне с заданиями: в рамках спартанского дня мне надо заниматься спортом и писать стихи. Я ненавижу поэзию, а к спорту отношусь снисходительно: очень уж это унылое занятие, хоть и полезное. Ну и вообще: какой, нахрен, воин? С кем мне воевать в собянинской Москве? С авторами программы реновации и кончалыгами из движения «Лев против»? Налейте мне пива и дайте перцовый баллончик — это будет действенней, чем отжимания. Хотя, если всё это поможет мне стать серебряной пулей, способной уничтожить долбаных греков, персов, общественных активистов и урбанистов всех мастей, а ещё найти баланс между учёбой и работой, так тому и быть. 

С утра коллеги шлют мне любимые стихи, чтобы я проникся и вечером написал что-то своё. Всю жизнь я избегал поэзии. В школе не понимал, как строятся рифмы, в каком ритме их надо читать и почему всех так восхищают эти сомнительные тексты в столбик. Сегодня меня спросили, что я думаю об эпиграмме на Сталина «Мы живём, под собою не чуя страны». Чувствую себя неловко. С одной стороны, сейчас мы не можем даже представить, насколько стрёмной эпохой были 1930-е, и, если брать во внимание всё, что творилось с людьми, это очень смелое высказывание. С другой — если бы это стихотворение написал какой-то современный автор, я бы подумал, что это очередной демшизовый русский рэпер.

Вечером отправляюсь на тренировку по бразильскому джиу-джитсу. Седой кавказский мужчина по нескольку раз объясняет каждый приём, но к моменту, когда мы начинаем отрабатывать удары друг на друге, я успеваю сто раз забыть все его слова. Из-за хреновой координации я постоянно путаюсь в руках и не понимаю, как и куда прикладывать вес, чтобы опрокинуть противника. Через час в залитых потом глазах темнеет: три года упорного лежания на диване дают о себе знать. Мне обидно за свой организм, но борьба мне нравится: каждый раз, когда пропускаю удар в лицо, чувствую себя самым живым человеком на свете.

После любой хорошей тренировки формируется заряд бодрости и веселья часа на полтора. Планирую использовать это время для написания стишка. Несмотря на то, что сегодня я узнал о поэзии много нового, я так и не понял, как это работает. После пары часов бесплодных творческих мук я представил, что сочиняю рэпчик под прямую бочку, и дело пошло бодрее: 

поцелую дядю степу, не сравнить его с прокрустом
он на первом, я на грустном
в жопе перья, в глазах пусто 
ты не думай, что так просто
прошмонать мои карманы — там нет бяки,
вы не правы, старший убер-офицер
ты гандон, а я инцел

Я в целом не верю, что с первого раза в жизни что-то может получиться хорошо. Но коллеги сказали, что стих вышел не хуже, чем у многих современных рэперов. Учитывая, что коллеги придумали формат этой всратой недели, чтобы продать рекламу, я не стал бы доверять их вкусу.

Главное достижение спартанского дня — первая за три года тренировка. Если нам и сто́ит что-то взять на вооружение, так это принудительные занятия спортом: весь этот молодой ленивый креативный класс просто необходимо тормошить, иначе мы умрём на выходе из «Зинзивера».

Кто бы мог подумать, что, если внезапно заняться спортом после перерыва в три года, на следующее утро будет так херово? У меня отваливаются ноги, я не чувствую шеи, больно двигать левой рукой. Слава богу, сегодня мне предстоят только лекции и можно совсем не вылезать из кровати. Честно говоря, я так до конца и не понял, в чём угар средневекового образования. В европейских университетах XII века обучались философии, праву, медицине, богословию и пытались не сдохнуть от чумы. Заменим чуму на коронавирус — и вот всё уже неотличимо от современности. 

Я прочитал, что в основе средневековой программы обучения лежало семь «свободных искусств»: грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, астрономия и музыка. Во время онлайн-лекции по астрономии подумал, что не жалею, что завалил экзамен в физмат-лицей и не стал технарём. Эта лекция — самое унылое, что случалось в моей жизни. Спикер начал выступление с какой-то стрёмной истории о словообразовании в духе покойного Михаила Задорнова. Мол, на самом деле Земля у древних стояла не на трёх китах, а на трёх книгах, просто кто-то что-то криво перевёл с арабского. Я уже ждал фразы, что NASA «ну ту-пы-ы-ые», но вместо этого был ещё час бубнёжа про парсеки. Под конец я уснул. 

Абсолютно бездарный день, лучше бы на работе бумажки перекладывал. Хотя, кажется, философия и математика — правда важные предметы: они структурируют мысли и тренируют усидчивость, потому что просто не оставляют шансов тем, кто постоянно отвлекается. У меня, как и у всех моих ровесников, с этим большие проблемы: невозможно писать эссе по истории философии, когда вышел новый сезон сериала Sex Education, или читать очередной текст теоретика медиа Маршалла Маклюэна (иногда мне кажется, что всё образование на «медиакоммуникациях» «Вышки» построено вокруг штудирования текстов Маклюэна), когда руки так и чешутся запустить очередной матч в игре PubG. Отныне постараюсь уделять курсу по истории философии в универе больше внимания.

Сегодня я должен провести день как английский мальчик, родившийся в викторианскую эпоху. В те времена дети шли в подмастерья к мельникам, молочникам, строителям или торговцам и должны были служить им по контракту и слушаться во всём, пока не освоят ремесло. Сомневаюсь, что сейчас можно было бы воспроизвести такую систему: современному специалисту нужно слишком много знаний и навыков, чтобы их можно было получить у одного наставника. Я было думал, что меня отдадут в бригаду ремонтников на подмосковной стройке, где прораб будет орать на меня матом и учить заливать бетон, а потом кинет на зарплату, но меня всего лишь записали на кружок по лепке. 

Выезжаю с работы в сторону места, где меня научат месить глину. Разумеется, находится оно в глубокой жопе. Изнутри гончарная мастерская на территории бывшего завода выглядит как смесь обшарпанного коворкинга, феминистского сквота и комнаты девочки-подростка: светлое помещение с кучей инструментов, неоновой вывеской и меловой доской, на которой рабочие записи чередуются с инфантильными рисунками цветочков и сердечек. Меня встретила милая женщина с дредами, выдала фартук и принялась учить лепить глиняные заготовки, которые потом надо было формовать на гончарном круге.

Будем честны: я представлял себе что-то типа сцены из фильма «Привидение», где Патрик Суэйзи помогает героине лепить странный фаллический горшок, а потом они целуются. На деле я просто слепил чашку и тарелку. Несмотря на отсутствие Патрика Суэйзи, лепить оказалось очень приятно. Главный бонус: бесконечное общественное одобрение за то, что теперь ты хоть что-то умеешь делать руками. Не знаю, как это поможет мне в работе, учёбе и жизни, но, кажется, я впервые хорошо провёл время за эти дни.

Со школьных уроков литературы мы помним образ помещичьего сына, со скучающим видом слушающего учителя географии (чем вам не вкинутый снюсом современный школьник у репетитора?) Во дворе секут крестьян, а ты ковыряешь в носу перед французом, которого твой батя выписал из столицы, чтоб перед другими дворянами не было стыдно за своего байстрюка. Моё дворянское образование по замыслу редакции — две лекции с репетиторами и занятие по верховой езде. Восхитительно: три дня подряд я страдал какой-то дичью, а теперь мы ещё и мучаем животных. 

Разумеется, никакого француза мне не выписали, поэтому пришлось слушать коллег по «Мамихлапинатане», получивших разные фундаментальные образования. Сначала всё шло неплохо. Сенников провёл мне охренительный урок истории и рассказал о национализме, который в итоге уничтожил Османскую империю, Австро-Венгрию и ещё какие-то государства, которые я не запомнил. После пришёл шеф-редактор самиздата Семён Шешенин (по образованию — востоковед-лингвист) и стал объяснять что-то про экспериментально-акустическую фонетику, тараторить и рисовать сложные графики. Я пытался угнаться за его мыслью, но сбивался на свои. Как я сегодня сяду на лошадь? Я ведь считаю, что мясоеды — убийцы, а катание на живом существе — тупейший атавизм для XXI века. Почему во времена уберов, каршеринга и запретов контактных зоопарков существуют ипподромы? Интересно, у лошадей болит поясница? Может, предложить Сенникову намотать на спину седло и прибить к пяткам подковы?

Семён гнал со скоростью 500 слов в минуту и постоянно менял высоту голоса, чтобы продемонстрировать какие-то фонетические приколы. Единственное, чего мне хотелось, — чтобы кто-нибудь наконец включил субтитры. А ещё я понял, что занятия один на один — это неловко: нельзя отвлечься, нахамить, провалиться сквозь землю. Интересно, как с этим справлялись дворяне? Могли ли они менять учителей, которые им не нравились? Можно ли отдать Шешенина конюху и выпороть? Есть ли в «Мамихлапинатане» конюх? Фак, лошадь!

Ожидания от конно-спортивной базы: пейзажи в духе родовых имений каких-нибудь князей и весёлые породистые жеребцы с густыми гривами. Реальность: охранник рассказывает своему другу, как его родственник переехал в Москву из провинции, «устроился ментом за сотку, как сыр в масле катается — и нет, блин, всё ему мало». Когда тренер подвёл меня к коню, мне стало по-настоящему плохо. Минуты две я молча гладил бурого жеребца с грустными глазами и банальным пафосным именем, которое я так и не запомнил. Когда молчать стало совсем неловко, я промямлил тренеру что-то про свою морально-этическую позицию и ретировался. 

Осознавать, что я припёрся на ипподром, чтобы объяснить специалисту по конному спорту, как ужасно кататься на лошади, было тупо. А ещё деньги эксплуататорам — 2500 рублей — я всё равно заплатил вперёд, и значит, зашкварился по всем веганским понятиям. Ох.

На пятый день Бог создал птиц, пресмыкающихся и рыб, а редакция вспомнила, что эта статья — партнёрский материал с платформой «Нетология». По плану я должен снова стать современным студентом и вернуться в свой привычный ритм «учёба — работа — учёба», а ещё пройти какой-нибудь онлайн-курс и написать про него что-то хорошее. После всего, что я пережил за неделю, повседневные университетские задачи кажутся мне простыми и свежими — берусь за них почти с энтузиазмом. Удивительно: как бы я ни ненавидел этот эксперимент, он, кажется, работает. 

Когда с домашкой покончено, нахожу на «Нетологии» подробный ликбез по контент-маркетингу. Первый вебинар посвящен тому, как определять целевую аудиторию проекта. Лекторка очень медленно говорит довольно очевидные вещи, но зато видео можно ускорить в два раза — слава онлайн-образованию! На скорости 1.75 вхожу во вкус: ну и что, что ничего нового, зато я систематизирую знания. Ближе к концу лекции я увидел, что на платформе можно вести конспект прямо под вебинаром, прикрепляя заметки к таймкодам видео, и пришёл в неописуемый восторг. Да, звучит суперджинсово, но в последний раз я так кайфовал от функционала разве что на «Нетфликсе»: там можно было видеть имена актёров прямо в плеере, наведя курсор на персонажа.

В ВШЭ мы обязаны пройти минимум один онлайн-курс за год. Институт предоставляет темы на выбор, и обычно это лекции по софт-скилз типа «Учитесь учиться», «10 навыков повышения продуктивности» и «Как создать персональный бренд». От них за версту пахнет бизнес-тренингами и уроками игры на «Форексе», поэтому я привык скептически относиться к онлайн-образованию как явлению. Курс по контент-маркетингу скепсис умерил: список лекций выглядит так, что, если бы у меня была пара свободных недель, я бы, скорее всего, и правда освоил азы профессии.

В целом день с вебинарами и домашкой не вызвал у меня восторгов, но и в тоску не вогнал. После сверхнасыщенной недели было приятно работать, слушая лекцию в фоновой вкладке браузера. Ближе к вечеру пришёл на работу и сел писать этот текст, но спустя час вспомнил, что сегодня пятница, и, раз уж мне велели вести себя как типичный студент, отправился в бар с друзьями, забив на дедлайн. 

В конце эксперимента я понял, что так ничего и не понял. Вот я всю неделю учился учиться, вёл дневник, потом два раза переписывал этот текст, но, когда дело дошло до концовки, не знаю, что сказать. Расставлять приоритеты в делах я так и не научился, зато записался в спортзал — надеюсь, не сбегу оттуда после окончания эксперимента. Съездил на ипподром, опять же. Пожалуйста, по возможности никогда не занимайтесь конным спортом: лошадиные спины созданы не для ваших жирных жоп! Единственное, что я смог для себя уяснить: все сложности, связанные с учёбой, — один из подвидов нормы. Всем было хреново всегда. Родился в Спарте — шуруй тренироваться или лети со скалы. Родился дворянином — отбивай жопу на ипподроме. Сейчас, по крайней мере, страдать можно, не выходя из дома. Да и одно дело всю жизнь учиться держаться в седле, чтобы потом сдохнуть от картечи в бою, и совсем другое — потратить полгода на онлайн-лекции, чтобы получить представление о профессии, которой можно будет похвастаться перед друзьями.

Что касается нативных форматов, партнёрских материалов и прочих карточек: дай бог мне больше никогда их не писать. Все тексты-эксперименты — дерьмо. Не читайте их, пожалуйста.