Сегодня музыкальные поджанры плодятся, как грибы на останках рухнувшего векового дерева. В то время как поп-сцена хором поёт про сиськи, письки и бабло, маргинальные музыканты экспериментируют с мультикультурализмом, минимализмом и симулякрами — слушатели только и успевают подставлять измученные уши. Мы решили разобраться, как Постапокалипсис наступил в мире музыки и собрать пятьдесят альбомов, которые трансформировали представление об усладе для слуха навсегда. Начинаем мы эту серию с альбома со знаковым названием «Transformer» культового американского музыканта Лу Рида, известного массам как бывший фронтмен не менее культовой группы «The Velvet Underground».
Во второй половине шестидесятых Энди Уорхолу надоело малевать трафаретную живопись и штамповать в промышленных масштабах ультрасовременный поп-арт. Он решил расширить поле своей деятельности: принялся снимать кино и продюсировать музыку. Его авангардные — и на тот момент (а может быть, и сейчас) никому не нужные — фильмы позволяли получить свои пять минут славы толпам девиантных персонажей, которые постоянно тусовались в его мастерской с циничным названием «Фабрика». В 1965 году он стал менеджером никому не известной группы «The Velvet Underground», состоявшей из Лу Рида, Джона Кейла, Стерлинга Моррисона и Ангуса Маклиза.
Первый альбом «Велветов» под названием «The Velvet Underground & Nico» стал плодом совместной деятельности Уорхола и молодых музыкантов — и с ходу стал культовым (правда, в очень узких кругах).
Музыкальные критики любят повторять байку о том, что тогда альбом купили всего сто человек, но зато каждый из этой сотни сколотил свою группу: в итоге мы все отлично знаем их имена.
Несмотря на такое влияние на музыку в целом (которое проявилось лишь со временем), а также на покровительство одного из самых влиятельных художников Америки, «Велветы» так и не получили всенародной популярности. В 1968 году из группы ушёл Джон Кейл, а через два года, в 1970-м, ушёл уже Лу Рид — и группа фактически распалась.
Уйдя из группы, Рид год проработал наборщиком в небольшой бухгалтерской фирме своего отца, получая скромное жалование в двести пятьдесят долларов в неделю (в переводе на современные деньги). В 1971 году RCA Records подписали с Ридом контракт, и он выпустил свой первый альбом со скромным названием «Lou Reed». Он с треском провалился, как в коммерческом, так и в художественном смысле.
Альбом записывался в Англии, и Лу казался прибившимся к берегу туманного Альбиона обломком былой славы «Велветов».
Профессиональные сессионные студийные музыканты в подмётки не годились самоучкам из нью-йоркского подполья, воспроизвести фирменное «грязное» звучание не получилось, да и старые тексты уже не катили.
В 1972 году, несмотря на провал первого альбома, руководство лейбла дало Лу второй шанс. Теперь он подошёл к вопросу совсем с другой стороны. На тот момент Дэвид Боуи был первоклассной звездой и кумиром молодёжи. По словам самого Рида, когда Дэвид выходил на сцену, публика начинала визжать и впадать в экстаз, в то время как поклонники Лу принимали его со спокойным уважением и закидывали ему на сцену готовые к употреблению шприцы и косяки. Рид полностью доверился поп-компетенции Боуи и попросил его спродюсировать свой следующий альбом, рассчитывая таким образом обеспечить ему коммерчески успешное звучание.
Боуи был как раз одним из тех самых музыкантов, который в своё время достал первый альбом «Велветов» и влюбился в их музыку с первой ноты.
По его собственным словам, Дэвид первое время был жутко испуган: он должен был рассказывать, в каком стиле и как именно нужно играть, человеку, который для него уже тогда был легендой. Однако, обнаружив, что капризный и мрачный Рид ведёт себя более чем послушно и сговорчиво, Боуи расслабился и вместе со своим постоянным коллаборатором Миком Ронсоном взялся за музыкальную часть одного из самых известных ныне поп-рок альбомов: «Transformer». Помимо собственно продюсирования, Дэвид Боуи собрал команду первоклассных студийных музыкантов и сам сыграл на клавишных, акустической гитаре, а также сопроводил большую часть композиций волшебным и временами очень высоко звучащим бэк-вокалом. Сам Лу Рид написал лирику для всех песен и играл на гитаре, но главное — пел глубоким голосом свою странную, местами дикую поэзию.
В 1972 году американцы продолжали войну во Вьетнаме, во второй раз выбрали Ричарда Никсона своим президентом, высадили первого человека на Луну и провели последний обязательный призыв на военную службу.
В самом разгаре была «война против наркотиков», развязанная Никсоном годом ранее (за владение безобидной марихуаной давали сроки от двух до десяти лет, про отношение же к тяжёлым наркотикам, которыми баловались «Велветы» и в частности Лу Рид, можно промолчать). Фрэнсис Форд Коппола снял своего «Крёстного отца», а Вуди Аллен — похабный киноальманах «Всё, что вы хотели знать о сексе, но боялись спросить».
Первые строчки музыкальных хит-парадов занимали тогда инфантильные песни о сильной розовощёкой любви. В самой популярной композиции 1972 года Роберта Флэк поёт о том, как она впервые увидела лицо возлюбленного, со всеми этими «я думала, что солнце восходит в твоих глазах», «луну и звёзды ты мне даришь» и прочей слюнявой дребеденью. Рядом с ней в хит-парадах расположился некий Гилберт О’Салливан с песней о том, как романтично он собирается спрыгнуть с колокольни, чтобы люди в церкви сказали: ох она его и подвела, как она могла его бросить? Ещё один музыкальный фаворит того времени, Гарри Нилссон, подвывал о том, как ему не хочется больше жить, если жить придется без неё (которой он, видимо, тоже предлагал «луну и звёзды» — и она закономерно ушла).
Боуи считал Лу Рида «самым актуальным поэтом современности» и утверждал, что Лу, как и до него Боб Дилан, очень сильно поменял поэтику поп-музыки.
Дилан привнёс в мейнстрим умную лирику, настоящую добротную поэзию вместо кричалок в духе «Битлов» и американских аналогов Аллы Пугачёвой. Лу Рид впустил в современную ему музыку авангард, образность Шарля Бодлера и Артюра Рембо, мрачный и декадентский символизм подпольщиков. Ничто в этом мире не хорошо, моменты счастья — большая редкость, а любовь — вещь чисто прикладная, хотя некоторыми приятными местами и возвышенная. Рембо описывал эту ситуацию следующими строками:
«Однажды вечером я посадил Красоту к себе на колени. И нашел её горькой. И я ей нанёс оскорбленье. Я ополчился на Справедливость. Ударился в бегство. О колдуньи, о ненависть, о невзгоды! Вам я доверил свои богатства! Мне удалось изгнать из своего сознания всякую человеческую надежду».
Именно Лу Рид открыл дорогу этой поэтике в массовую культуру двадцатого, а теперь уже и двадцать первого века. И если начинал он с уорхоловского подполья, то настоящий удар отравленным зонтиком сквозь розовые очки в глаз обывателя был нанесён именно альбомом «Transformer».
«Я стараюсь петь так, чтобы людям казалось, будто я сижу рядом, очень интимно. Они должны верить, что всё это по-настоящему». Хороший телеведущий «пробивает» телеэкран: создаётся эффект, будто он говорит именно с тобой. То же и с хорошими музыкантами, а в особенности — с Лу Ридом: кажется, что он не только поёт для тебя лично — но и поёт о том, что было между вами. Ну или как минимум о ваших общих друзьях.
В песне «Take a walk on the wild side», ставшей главным хитом альбома на момент его выхода, Лу любовно рассказывает истории о персонажах, которых он знал лично и которых имел удовольствие наблюдать на «Фабрике» Уорхола. Вот Холли.
Она попала в тусовку в пятнадцать лет, выщипала брови, побрила ноги и из «него» превратилась в «неё».
Вот трансвестит Кэнди, которую все называли «дорогушей» и которая не теряла рассудка, несмотря ни на что. С Кэнди вышла забавная история, когда английские цензоры с радио не поняли, что в строчках «never lost her head even when she was giving head» имеется ввиду минет — и пропустили песню в эфир. А вот Джо Далессандро, обычный вышибала, который везде ищет выгоды: попав на Фабрику, он становится секс-символом и, по словам Джона Уотерса, «навсегда меняет восприятие мужской сексуальности в кино». Вот Sugar Plum Fairy — наркоторговец, постоянно околачивавшийся на «Фабрике» и тесно друживший с большинством её обитателей. В общем, не просто песня, а настоящий альманах персонажей из подполья, выписанных и пропетых с чувством и любовью.
Впрочем, ни один друг Рида, описывая его характер, не мог остановиться только на его хороших качествах и обязательно добавлял, что иногда этого человека невозможно вынести, что он — та ещё сволочь, а временами и просто негодяй. Как это обычно случалось с Лу, даже самые близкие и дорогие ему люди часто попадали под его раздачу и отвергались им без особых на то причин. По-настоящему счастливым он стал выглядеть только в конце жизни со своей последней женой, Лори Андерсон, известной певицей, композитором и перформансисткой. В начале жизни самое жёсткое непонимание Рид встречал со стороны именно самых близких людей. Когда выяснилось, что у подростка Лу проявляются склонности к гомосексуализму, его традиционно настроенные родители решили вылечить юношу от богомерзкой «болезни». Для этого его трижды в неделю водили на сеансы электрошоковой терапии, после которых он «не мог дочитать книгу хотя бы до семнадцатой страницы», потому что забывал, о чём читает.
Всё понимающий и всё принимающий Уорхол занял место отцовской фигуры в жизни Лу и совершенно беззаветно помогал ему, начиная с тех времён, когда он розовощёким юнцом попал на «Фабрику». Благодаря уорхоловскому патронажу выстрелили «Велветы»: он не только промотировал, но и буквально кормил музыкантов, которым нечего было есть. Он же увидел в Лу неподдельный талант — и именно он не дал ему скатиться на дно из-за бесконечных амфетаминовых, а затем и героиновых трипов, длившихся по много суток. Лу и Джон Кейл, вмазавшись своими зельями, часами могли сидеть и бесконечно дронировать на своих электрогитарах без цели и без смысла, просто ради процесса. Опытный и крайне успешный с коммерческой точки зрения, Уорхол ругал молодого музыканта за то, что он писал всего пять песен в день: «Ты не будешь вечно молодым, нужно писать по пятнадцать!» Однако как только благодаря альбому «Transformer» карьера Лу пошла на взлёт, он отвернулся от Уорхола. Лу решил, что теперь он и сам не хуже своего духовного отца, который занимался поп-артом и кормил громадную «семью» нахлебников с «Фабрики». Теперь Лу стал поп-музыкантом и временами зарабатывал не меньше самого Уорхола. Конечно, уйти от отцовской фигуры Энди ему так и не удалось: по иронии судьбы, стать успешным поп-артистом Лу смог, только переработав наследие Уорхола. Открывающая «Transformer» песня «Vicious» была написана им под сильным влиянием Энди, который в своё время так прямо и сказал: напиши песню с названием «Vicious», и чтобы там было «ты бьёшь меня цветами». Так Лу и сделал, и написал песню, в которой он убегает от идущего ему навстречу «порочного» типа. Лу хочет наступить ему на руку, покалечить ногу, и вообще, «порочный» — не из тех людей, с которыми хочется тусоваться, и уж тем более не из тех, с кем бывает весело. В этом «порочном» легко можно угадать самого Лу, но можно рассмотреть и черты Энди.
Несмотря на то, что Боуи помог Лу обрести популярность и коммерческий успех, со временем их отношения начали портиться. Через несколько лет после записи «Transformer» они сидели в ресторане, и Лу слегка беспредельничал (агрессивная экстравагантность всегда была резкой и отчётливой чертой характера Рида). Боуи попросил его вести себя поприличнее, на что Рид ответил криком и набросился на бедного Боуи с кулаками. С тех пор товарищи не общались вплоть до девяностых.
А во времена «Transformer» Боуи представлял всем Лу Рида как «короля Нью-Йорка».
Нью-Йорк занимает крайне важное место в творчестве и жизни Рида — да и во всей современной культуре. Этот город — самый воспеваемый мегаполис современности. ВВП Нью-Йорка и его пригородов приблизительно равняется ВВП всей России. В семидесятых у Нью-Йорка было много лиц в искусстве. Есть Нью-Йорк Вуди Аллена — с интеллигентами и психоаналитиками. Есть Нью-Йорк Мартина Скорсезе — с гангстерами и итальянской диаспорой. Нью-Йорк Лу Рида — город девиантов, наркоманов и проституток, трансвеститов и сутенёров. Город, в котором нужно и хочется жить, только если ты любишь дышать выхлопными газами и готов к тому, что за углом тебя могут пырнуть ножом. В песне «New York Telephone Сonversation» Лу преподносит город как средоточие сплетен, театральных постановок, шоу, резких взлётов и крутых падений. Заканчивается песня нетипичным для Рида лиризмом и уверением, что эта ночь убьёт его, если он не сможет быть с тем, кому он звонит.
Настоящей жемчужиной альбома, проверенной временем и горячо любимой опьянённым молодняком всех стран и народов, стала песня «Perfect day». Она играет в эпизоде передозировки героя Эвана Макгрегора в культовом фильме «На игле». В 1997 году на BBC её исполняла сборная солянка из музыкантов первой величины: сам Лу, Дэвид Боуи, Элтон Джон, Боно, Доктор Джон, Шейн Макгоуэн и все-все-все.
Музыкальные критики утверждают, что эта песня описывает день, проведённый Лу Ридом под воздействием героина.
Лирический герой пьёт сангрию в парке, кормит животных в зоосаде, идёт в кино, а потом домой. Он обращается к возлюбленной (или к возлюбленному) и благодарит её (или его) за идеальный день, проведённый вместе. Можно забыть о том, кто ты такой, можно представить, что ты кто-то другой, — лучше, чем есть на самом деле. Заканчивается песня утверждением: «что посеешь, то пожнёшь». Сам Рид впоследствии был крайне недоволен столь банальным окончанием такой возвышенной лирики. Если верить критикам и рассматривать эту песню как оду героину, можно с уверенностью сказать, что в конце концов Лу таки пожал то, что посеял. В конце жизни он страдал от дегидрации, вызванной не совсем успешной пересадкой печени. Умер Лу Рид, сидя у себя в саду, практикуя цигун. Очень хочется думать, что в его голове звучала именно эта песня.
Бобу Дилану, сделавшему поп-музыку умной, недавно присудили Нобелевскую премию за вклад в развитие литературы. А вот последний альбом Лу Рида, записанный в коллаборации с группой «Metallica» и переполненный лучшими образчиками современной авангардно-нигилистической поэзии, публика подвергла остракизму и освистала. Если бы не безумная популярность «Metallica», альбом вообще остался бы незамеченным. Впрочем, в старости Лу Рид не гнался за популярностью и к тому же никогда не ладил с журналистами, к которым испытывал глубокое отвращение и которых называл не иначе как «низшей формой жизни на земле».
В наше время поп-музыка снова вернулась к кричалкам про любовь, секс и деньги. Но кроме них популярностью пользуются такие исполнители, как Ник Кейв, Пи Джей Харви и Патти Смит. Боуи, начинавший с простых и незамысловатых текстов, принёсших ему популярность, со временем привнёс в свою лирику мистическую глубину, попутно растеряв во тьме смыслов значительную часть своей аудитории. На самом деле ответственность за это декадентство и разлагающее мораль влияние на современных поэтов несёт не только (или не столько) Лу Рид. Все вышеперечисленные музыканты в качестве своего главного литературного вдохновителя называют писателя Уильяма Сьюарда Берроуза. И всё же спорить с тем, что Лу Рид стал первым, кто внедрил на радио истории о трансвеститах, наркоманах, самоубийцах и мелких мошенниках — коими мы с вами, безусловно, и являемся — бессмысленно.
