Как я пробрался на Байконур

Наследие советского космоса продолжает невозмутимо ржаветь в разных частях света. Один из таких артефактов эпохи — космический корабль «Буран». В СССР во время разработки в его создании принимали участие более двух с половиной миллионов человек. Сегодня его останки растаскивают на металл — и дело до него есть только туристам-экстремалам. Читатель самиздата, 23-летний Павел Огородников, пробрался на космодром через посты охраны, колючую проволоку и километры степи, чтобы увидеть заброшенные космические корабли и сфотографировать тот самый «Буран».

Та самая история — рубрика, трансформирующая наших читателей в авторов. Вы тоже можете рассказать свою историю нашему редактору Косте Валякину.

В мае этого года мои друзья побывали на космодроме Байконур. Когда я смотрел их фотографии, то понял, что обязан увидеть это своими глазами. Просто представьте: Заброшенные. Космические. Корабли. В августе я не выдержал и купил билеты в Казахстан. Впереди ждали бескрайние степи, перепады температуры и ряды колючей проволоки:  Байконур — закрытый объект, доступ на который возможен только по специальным пропускам. 

Идти летом было слишком опасно — жара в Казахстане доходит до плюс сорока пяти, поэтому поход был запланирован на сентябрь, когда воздух в степи прогревается до 25 градусов днём, а ночью падает до нуля.

Сезон походов на Байконур начинается в апреле и заканчивается в конце сентября. Зимой никто не рискует: холодно, на снегу остаются следы, и силуэты людей лучше видны на белом фоне. Очень часто сюда ходят смотреть на запуск ракет. За несколько дней до нашего путешествия полиция поймала и отвезла в отделение группу белорусов, которые прятались в МЗК, чтобы увидеть пуск ракеты, находясь в километре от места старта. 

2510 километров до цели

Наша подготовка прошла намного проще, чем я думал. На Байконуре уже побывало несколько моих знакомых, из их рассказов я узнал, как строить маршрут, что брать с собой и чего ожидать от возможной встречи с полицией.

К цехам с заброшенными «Буранами» есть два маршрута — восточный и западный. Оба примерно по 35 километров, западный интереснее, но намного опаснее: в пути чаще, чем на востоке, встречаются работающие объекты космодрома. Мы решили не рисковать и выбрали восточный путь, которым ходили все мои друзья. Первые 19 километров проходят по грунтовой дороге, остальные — по непересечённой местности: песок, высохшие озёра, кусты колючек и норы степных животных.

Самый важный момент в подготовке — выбор удобной обуви. Я слышал истории о том, как люди натирали себе ноги по дороге и сами сдавались полиции, понимая, что не дойдут. Один парень даже неделю пролежал в больнице со страшными мозолями. Я выбрал лёгкие беговые кроссовки, с надувным клапаном — они хорошо прилегают к ноге, при этом не натирая. Ночи в сентябре уже холодные, поэтому важно было взять тёплую одежду и спальники. 

Набирая команду, я думал про условия похода: нужны были выносливые друзья, которые могли пройти 35 километров по ночной степи с тяжёлыми рюкзаками. Я предложил идею Артёму и Лёше. Мы познакомились лет семь-восемь назад, часто общаемся и вместе живём в Митино. Артём — инженер в сервисном центре, Лёша программист. Оба с опытом в походах. Ребята сразу согласились, а чуть позже Артём пригласил поехать с нами общего знакомого — оператора и фотографа Ваню.

По нам не скажешь, что в свободное время мы пытаемся пролезть на космодром. Мы такие же, как все: ходим на работу, учимся в университетах, кто-то уже воспитывает детей —  а на досуге пробираемся на крыши и закрытые объекты. Я начал свои путешествия, когда мне было шестнадцать. Я побывал на четырёх звёздах сталинских высоток, облазал все башни в Сити, изучал территорию давно покинутого всеми завода ЗИЛ, катался по заброшенным церквям и детским лагерям в области и проникал на охраняемые территории. Когда всего это стало мало, я начал выезжать за границу и забрался на римский Колизей и барселонскую Sagrada Família. Спустя годы я понимаю, что моё странное увлечение развивалось на фоне сильного стресса: родители тогда были близки к разводу. Это можно сравнить с экстремальными видами спорта: кто-то лазает по крышам, кто-то — по заброшенным заводам, кто-то — по подземным коммуникациям. А кто-то везде понемногу. Но главное — попасть туда, куда обычному человеку путь закрыт. Потому что если что-то охраняют — значит, там интересно.

255 километров до цели

Оставался вопрос с возвращением. Я хотел сдаться охране, чтобы не идти 35 километров обратно, но Артём, Лёша и Ваня были против. Пришлось соглашаться и брать воды с запасом на обратный путь. Изначально мой рюкзак весил около восьми килограмм: фотоаппарат, два объектива, тёплая кофта, пять пар носков, грелки для ног, надувная пенка, спальник и запасная лёгкая обувь. После закупки еды и воды рюкзак разросся до 15 килограмм: добавилось шесть литров воды, две пачки орехов, пять яблок и пять шоколадных батончиков. Не очень легко, но Ваня тащил на спине ещё больше: почти всё своё оборудование — разные объективы и штатив.

Мои знакомые платили таксисту, чтобы он провёз их первые 10 километров маршрута. Казахам в целом без разницы, кто и куда едет, главное — чтобы заплатили. Но мы решили не рисковать: поймали машину до Дирментобе — небольшого полустанка с кафе посреди степи и несколько раз повторили таксисту, что на месте нас ждёт друг, с которым мы отправимся на Аральское море. 

В кафе мы плотно поели: в ближайшие сутки или двое нам предстояло питаться шоколадками, орехами, батончиками и водой. 

17:00, пора выходить.

35 километров до цели

Солнце близилось к горизонту, и на небе начали появляться розовые перья заката. Почти на всём протяжении пути от трассы мы видели вполне свежие следы обуви, которые шли в ту же сторону, что и мы. Внезапно мы услышали нарастающий звук двигателя и заметили «буханку» (УАЗ-452), которая на полной скорости и без фар неслась нам навстречу. Я не был уверен, полиция это или нет и видел ли нас водитель. Мы быстро спрыгнули в канаву, которая шла параллельно слева от дороги, и залегли. Через двадцать секунд машина со свистом пролетела мимо нас, поднимая за собой облако пыли. Вроде, обошлось. 

Солнце село, нас быстро накрыла темнота. Через два часа, на 12-м километре, я понял, что воды взял более чем достаточно, и решил сделать закладку на обратный путь: спрятал пару бутылок за камнем и поставил метку на карте.

На 19-м километре мы сошли с дороги, чтобы не уткнуться в действующие части космодрома, и пошли по степи, обходя посты охраны и корпуса, находящиеся в эксплуатации. 

На небе сверкали миллиарды звёзд — второй раз в жизни я так отчётливо видел Млечный путь. Я заметил три падающих звезды и на каждую загадал одно и то же желание: лишь бы мы дошли. Раньше мне никогда не помогали звёзды, и я давно перестал верить, что это работает, но в ту ночь я почему-то решил, что так нужно.

Через несколько километров по степи мы впервые столкнулись с инфраструктурой космодрома. Нужно было перебежать железную и автомобильные дороги, благо они были совершенно не освещены, и мы довольно легко их преодолели.

— Вы слышите? — вдруг встрепенулся Лёша.

Я ничего не слышал, как и Артём, а вот Ваня и Лёша были уверены, что где-то лают собаки. 

Так и не придя к единому мнению, мы немного переждали и осторожно двинулись дальше.

Предстоял самый сложный и опасный участок: мы подходили к стартовым площадкам космодрома на расстояние около километра, огибая их по минимальному безопасному радиусу.

Я был штурманом. Когда кончилась дорога, я начал сверяться с картой на телефоне. У меня были обозначены ключевые точки, куда надо было дойти и где повернуть. Телефон я настроил на минимальную яркость, чтобы не светить им по сторонам, но в темноте всё равно казалось, что он горит как факел. Мне приходилось класть его на землю, чтобы свет от экрана шёл не по сторонам, а наверх, а ребята обступали меня со всех сторон, чтобы прикрыть. Сложнее всего оказалось обойти место гагаринского старта. Отсюда почти 60 лет назад впервые полетел в космос человек. У меня немного перехватило дыхание от того, что мы стояли на пороге входа в космическое пространство. Именно тут начались настоящие путешествия в космос, нам же оставалось только стоять у порога, не переступая его, и смотреть на звёздное небо. 

Из мыслей меня вырвал Артём:

— Ребят, будем приниматься. Не пойдём назад. Я мозоли на ногах натёр. Туда ещё дойду, но обратно точно нет.

Я обрадовался: теперь, чтобы вернуться назад в полицейской машине, была весомая причина. 

В 1990 году на фоне политического и экономического кризиса дорогостоящие работы по программе «„Энергия“ — „Буран“» были приостановлены, а в 1993-м программу окончательно закрыли решением Совета главных конструкторов. В 2002-м при плановом ремонте бригада рабочих перегрузила крышу стройматериалами, она не выдержала и обрушилась, похоронив под собой восьмерых рабочих и единственный летавший в космос «Буран» вместе с готовыми экземплярами ракеты-носителя «Энергия». Останки корабля работники космодрома распилили на части и продали как металлолом. 

Второй корабль, с кодовым названием «Буря», был готов на 95 %, но из-за отсутствия финансирования так и остался стоять в заброшенном корпусе МЗК вместе с полномасштабным макетом, который использовали для испытаний. На фотографиях его не отличить от настоящего корабля.

0 километров до цели

4:30 утра. Лёша трогает меня за плечо:

— Кто-то идёт!

Мы замерли и старались не издать ни звука. Я вижу между пролётами красный фонарь. Точно не менты: они такими не пользуются — это чисто туристическая фишка. 

К нам так никто и не пришёл, и мы уснули, заведя будильники на девять утра.

Время 6:30, я просыпаюсь. Пытаюсь уснуть дальше, но ничего не получается. Организм устал после ночного похода, но мысль о том, что прямо подо мной «Бураны», прогоняет сон далеко и надолго. Я решил пойти поснимать. Солнце уже встало и начало потихоньку освещать ангар. По периметру корпуса кругом шли балконы, по которым можно было сделать полноценный круг. Я думал поснимать пару часов сверху, чтобы успеть вернуться на лестницу и спрятаться, когда полицейские пойдут на обход. Про обходы нам рассказывали мои знакомые, которые были тут раньше. Полицейские приезжают сюда, чтобы поймать казахов, которые пилят металл, но иногда ловят и таких туристов, как мы. У полиции нет чёткого расписания, поэтому нужно постоянно следить за дорогой и слушать, не подъезжает ли машина к корпусу.

Я старался не шуметь, но ржавый пол и перила хрустели и скрипели от каждого прикосновения. Всё это время я старался быть начеку и держать приятелей в поле зрения, чтобы в случае чего быстро сообщить им, возвращаться на нашу базу или залечь.

У соседнего ангара уже катался полицейский уазик.

Я обошёл ангар ещё несколько раз по верхним этажам, поднялся на край балки, которая нависла прямо над «Буранами». Мне было очень сложно сдерживать свой восторг. Чуть позже пришли Артём с Лёшей. Они рассказали, что шаги, которые мы слышали ночью, принадлежали двум венграм, которые тоже пробрались на космодром и ночевали на другой лестнице. Они пошли вблизи действующих частей космодрома, их учуяли собаки, и венграм пришлось пролежать на земле какое-то время. Нам пора было возвращаться к рюкзакам, отдыхать и ждать, пока уедет полиция. Мы пригласили венгров присоединиться к нашему лагерю.

Вскоре к ангару подъехала машина. Насколько нам было известно, полицейским обычно лень делать полный обход здания до последнего этажа, поэтому мы затаились и стали ждать. Меня беспокоило, что Ваня так и не вернулся, — оставалось надеяться, что он тоже услышал звуки и спрятался. 

Я лежал на надувной пенке, затаив дыхание, и вслушивался в зловещую тишину ангара. Вдруг в главном зале раздался крик. 

— Ну всё: кажется, нам пиздец, — выдохнул Артём.

Минут через семь мы услышали уверенные шаги по нашей лестнице, которые с каждой ступенькой становились громче и ближе.

— О, привет, ребят. Ну что, собираемся...

Мы начали упаковывать свои пенки, спальники и другие пожитки. Меня переполняли ярость и горесть.

— А это чей рюкзак там за углом? Ваш?
— Нет
— А чей же?

Полицейский зашёл за угол и увидел венгров.

— О, а говорите, вас четверо. Ну-ка, собирайтесь тоже!

Пока мы упаковывали рюкзаки и пытались объяснить венграм, что нам пора, в уме я прикидывал, что отпустят нас часам к девяти вечера. Мы спустили вниз рюкзаки, и всех тут же быстро и бегло обыскали.  Ничего запрещённого у нас, разумеется, не было. Венгры изрядно переживали, но напрасно: полицейские оказались даже слишком добродушными и весёлыми.

— И не надоело вам ещё сюда ходить? И чего вы все лезете? Всё в интернете есть — вам мало, что ли?
— Ну ведь хочется своими глазами увидеть!

Полицейских было четверо, нас шестеро — мы не помещались в уазик, пришлось вызывать «буханку» из города. Пока мы ждали казахский убер, я решил расспросить их о работе на Байконуре. Один из них оказался потомственным охранником космодрома, его дед и отец служили на Байконуре, теперь пришла и его очередь. Раз уж зашёл такой дружеский разговор, я решил испытать удачу и попросил полицейских дать нам ещё раз взглянуть на «Бураны», пока мы ждём машину: 

— Почему нет — пошли. Всё равно пока машину ждём. Посмотрите снизу, только не разбегаться!

Не поверив своим ушам, я не рискнул брать с собой фотоаппарат, чтобы случайно не разозлить доброго полицейского. У меня перехватывало дыхание от того, что я мог увидеть «Бураны» снова.

Как муравьи, мы шныряли между ними и забирались на какие то конструкции, чтобы снять с лучшего ракурса. Полицейские, как воспитатели в детском саду, приглядывали, чтобы мы никуда не залезли, и рассказывали про казахов, которые приезжают по ночам пилить металл. Казахи приезжают на «крузаках» Toyota Land Cruiser, без фар, с приборами ночного видения, а полиция на своих уазиках не может угнаться за ними по степи. По словам полицейских, обходы совершаются, только чтобы их отогнать или поймать, но иногда попадаются и такие вот кадры, как мы. Последнее время даже чаще, чем казахи. За неделю полицейские поймали четыре группы туристов.

— Ну если вы сами видите, какой поток людей к вам приходит, вы же должны понимать, какой огромный потенциал у этого места?
— Да что нам этот потенциал! Ангар надо восстанавливать, он в аварийном состоянии. Сюда нельзя водить экскурсии. А кому это интересно? Кто будет заниматься? Где деньги взять?
— Ну разве не очевидно, что все деньги, которые будут вложены в восстановление ангара и «Буранов», будут отбиты толпами туристов?
— Русский человек не смотрит в будущее — ему нужна выгода здесь и сейчас, ну или в максимально короткий срок.

После распада Советского Союза Россия была вынуждена арендовать территорию космодрома и его окрестностей. По договору 1994 года страна платит по два доллара и 33 цента за каждый гектар арендованной земли. В 2004 году, несмотря на постоянные обсуждения отказа от аренды со стороны Казахстана, договор между странами продлили до 2050 года. Ежегодно Казахстан получает 115 миллионов долларов за эксплуатацию Байконура Роскосмосом. В 2017 году территория аренды была уменьшена, часть земель Кызылординской области вернулись под юрисдикцию Казахстана.

Вместе с километрами степи Россия отказалась от МЗК и других ненужных ангаров. Казахстану, в свою очередь, тоже не сдалось содержать такое дорогое для них удовольствие. Как нам рассказали полицейские, корпус с «Буранами» и всё, что к нему прилегает, продали какому-то частному инвестору, который вскоре тоже забил на корабли. Получалось, что нам не могли предъявить каких-то обвинений, потому что де-юре мы находились не на территории России, а на землях Казахстана. Но так как казахам безразлично, на МЗК раз в день заглядывают русские, чтобы ловить черметчиков, потому что они могут так сильно распилить всё на металл, что корпус просто рухнет.

— Вот честно, лучше бы у этого ангара побыстрее крыша обвалились, как у соседнего, тогда вас вот таких ловить не будем, — устало сказал один из полицейских.

Нас ждали долгих пять часов на железных стульях ОВД в компании сотрудников правопорядка.

Сначала к нам пришёл сотрудник в гражданском, который посмотрел фотографии на телефонах. Выяснив, кем мы работаем и чем занимаемся в свободное время, сотрудник удалил снимки с телефона и с карты памяти. Я подготовился и снимал на две карточки: на одну — основные кадры, на вторую — дополнительные, для вида. Основную карточку я спрятал в кошелёк, а вторую отдал фээсбэшнику. Фотографии с телефона сохранились в облаке.

Потом нас допросил оперативник. Чтобы не переписывать одну и ту же историю шесть раз, опер с самого начала сделал рыбу, в которой менял только имена тех, кого опрашивал. И всё равно количество разных документов и бумажек, которые надо было заполнить на каждого из нас, было каким-то ненормальным.

Когда опрашивали венгров, Лёша выступил в роли переводчика. Ребята прилетели из Будапешта в Астану, оттуда уже — в Кызылорду, а дальше шли примерно по нашему маршруту. Судя по их инстаграмам, и первый и второй тоже увлекаются urban exploration и лазают по заброшенным местам по всей Европе: пустые замки, фабрики, дворцы. Из разговора после ОВД стало понятно, что мы бывали в местах, в которые они собирались. В 2016-м мы с Лёшей ездили в Болгарию, чтобы залезть в заброшенный коммунистический дворец Бузлуджа, ребята планировали поехать туда после Байконура, и мы проконсультировали их по некоторым вопросам.

Я встречал многих европейских УЭ, их средний возраст — от тридцати до сорока. Это люди, которые уже крепко стоят на ногах в жизни и хотят заниматься чем-то более интересным, чем просто ходить на работу. Ребятам из постсоветских стран обычно от 18 до 30 — самый пик молодости и безбашенности. Нашим попутчикам было 35 и 40. Один из них стёр ноги до крови, когда шёл к МЗК, потому что для похода выбрал модные найковские кроссовки. У себя в Венгрии ребята произвели фурор, когда выложили свои фотографии и видео с Байконура. Их приглашали на радио и телевидение, о них писали газеты. 

После допросов на нас оформили протоколы, всех шестерых вместе с огромными рюкзаками погрузили в тесную камеру полицейского уазика и отвезли за город в казахский посёлок, откуда на электричке можно было доехать до Кызылорды. 

— Ну, удачи! — сказал нам на прощание полицейский. 
— До встречи! Я же так и не успел посмотреть на ракету из соседнего ангара, так что, может быть, когда-нибудь и вернусь!

Десять часов вечера. Не самого приятного вида казахи облепили нас шестерых с предложениями уехать в любую точку Казахстана. Взяв две машины, мы поехали в Кызылорду. По пути попросили завернуть в то самое кафе, откуда вчера мы начинали свой путь, чтобы наконец-то поесть горячей еды.

Мы так устали, что весь следующий день проспали. Ближе к вечеру встретились с венграми и решили пойти в лучший ресторан города — отметить наше с ними знакомство и относительно успешный поход.

— Предлагаю выпить за то, чтобы в мире было как можно больше крутых заброшенных объектов! — говорю я тост, поднимая кружку алматинского пива. — Не важно, что они построят, — важно, что они забросят!