Как сгорел мой 2007‑й

В 2007 году мне было 16 лет, проблемы с ментами и ворованные мобильники остались в прошлом. Я давно позабыл свои пацанские закидоны и выбрал путь неформала. Тяжёлую музыку я любил с детства. Эта страсть передалась от отца. Потом он отсидел и запил, мы почти не виделись, но мне достались его пластинки и кассеты со всяким хеви-металом. Теперь по улицам я слонялся в компании волосатиков, обвешанный цепями и серьгами. Особых занятий у нас не было, как и денег, чтобы регулярно ходить на «сейшены» в клубы и под шум колонок устраивать слем. Поэтому мы шатались по улицам, орали песни и искали мелочь на выпивку. 

Обычно на дело шёл самый маленький. Нужно было подойти к прохожим и жалостливым голосом попросить 5 рублей на проезд. Как-то раз девочка из компании подошла к двум парням, которые сразу поняли, что ни на какой проезд ей не надо. Тогда она открыто сказала, для чего ей деньги, и кто-то из них зашёл в магазин и купил ей пива. А она потом гордо несла эту банку, потихоньку отхлёбывая.

К осени всё изменилось, и мечта Музыканта вдруг стала реальностью. На одной из пьянок он сдружился с парнем, которого все вокруг называли Султан. Высокий, элегантный, в неизменном чёрном пальто и очках, он явно промышлял каким-то криминалом, о чём ясно давала понять рукоятка пистолета за поясом. Султан оказался ярым поклонником тяжёлой музыки, и ему сразу запала в душу идея открыть клуб. Денег у самого Султана, несмотря на весь его грозный вид, кажется, тоже не было. Зато у него была девушка — двадцатичетырёхлетняя Тамара.

Новоиспёченные друзья каким-то образом зажгли её идеей об открытии, и Тамара, как самая старшая, отправилась в банк — брать кредит и открывать ИП.

Кредит одобрили не сразу. Сотрудник первого банка отказал начинающим предпринимателям, несмотря на жалобное нытьё музыканта: «Почему? Вы же тогда не сможете прийти в наш клуб!» Тем не менее во втором банке деньги всё-таки выдали. Закупив пердящие колонки и взяв в аренду прокуренное помещение на отшибе города, они начали готовиться к открытию.

Первый месяц владельцы пребывали в эйфории. Да и многим, кто посещал клуб в те дни, казалась, будто наш Вудсток, полыхающий среди урбанистической достоевщины крохотного городка, не закончится. Никогда.

В основном всем рулил Музыкант. Именно он договаривался с группами, печатал билеты и флаеры и закупал пиво в бар. Но вся ответственность лежала на Тамаре, на которой висел кредит за аппаратуру и аренду помещения. 

Я приходил каждый вечер, садился за стол и потягивал из кружки. Мне нравилось следить за тем, что происходит вокруг: среди хайрастых мужиков в кожаных косухах я чувствовал себя по-настоящему своим и взрослым. У самого меня косухи не было, поэтому, затарившись копеечными клёпками, я «армировал» старую ветровку и ремень, чтобы соответствовать окружению. Здесь же мне впервые прокололи ухо. «Мастера» зачастую работали прямо за столом, обеззараживая булавку пивом и огнём зажигалки.

Поскольку с Музыкантом мы были знакомы ещё до открытия клуба и я добровольно помогал ему в первое время, мы ещё больше сблизились, и я стал завсегдатаем. А потом с меня даже перестали брать деньги за вход. 

Вокруг сновали люди, которые быстро примелькались. Там я нашёл новых друзей. Но многие появлялись всего один-два раза и быстро пропадали.

Начались отчаянные эксперименты.

— А давайте из других городов группы приглашать и ставить ценник выше.
— А давайте устроим микрофон как в «Камеди Клаб».
— А давайте устроим рэп-вечеринку.
— А давайте…

Ни одна из идей не принесла успеха. На очередной сейшен двери клуба закрывались, впуская людей лишь по билетам, а внутри едва ли набиралось пару десятков человек, половина из которых прошла по знакомству, бесплатно. Если раньше, например, здесь запросто можно было встретить подростка в дырявой куртке, что пытается пивом ставить ирокез и рвётся к сцене раскидывать комья грязи с берцев, которые ему велики, то теперь приходили люди чуть старше. Те, у кого была сотка на билет и пару соток на пиво, а таких было совсем немного.

В отчаянии Тамара уговорила Музыканта всё же устроить рэп-концерт. Тогда все здорово опасались, что набежит куча рэперов и завяжется потасовка с панками. Но в назначенное время никто не пришёл. Ни панки, ни любители хип-хопа. На сцене перед пустым залом корчились и дули в микрофон две девицы в широких штанах. 

Под конец одна из них, неведомым мне образом, оставила в клубе лифчик. Его повесили над входом как трофей.

В какой-то момент я почувствовал, что тянула меня в душные помещения не только любовь к пьянкам и рок-музыке. Что-то заставляло меня ежедневно приходить в клуб и искать повод, чтобы лишний раз посмотреть на Тамару.

Её парень, Султан, тоже всегда был здесь, меня не замечал, да и на неё почти не обращал внимания. Он пил водку со своими дружками, заливаясь громким, похожим на хищное карканье, смехом. Он выкладывал на край стола пистолет, давая понять окружающим, кто здесь хозяин.

В один такой осенний вечер они поругались, и Тамара пошла домой раньше обычного, а я увязался за ней. 

Такси прокатило нас по освещённым ночным улицам, и из одной нищеты мы попали в другую — военный городок, где она жила. Мы долго стояли у подъезда, пряча озябшие руки в карманы. Я узнал её получше. Оказалось, сама она никогда не относила себя к неформалам и даже не слушала такую музыку. Скромная девушка, окончившая педагогический институт, всю жизнь жила в покосившемся доме в военном городке. Дома ждали мать, бабушка и чёрно-белая фотография отца в рамке.

Дела в самом клубе меж тем шли всё хуже. К ноябрю люди совсем перестали приходить, предпочитая в плохую погоду отсиживаться в подъездах. Перед пустым залом отказывались играть даже местные группы. А те, кто соглашался, иногда приносили больше проблем. В клубе не было раздевалки, и музыканты известной в узких кругах рок-банды ждали своего выхода, сидя у бара. За это время один певец ртом так нажрался, что долго не мог встать из-за стола, а потом наблевал со сцены сразу после первой песни.

Мне на такие мелочи было уже всё равно. Я получал от жизни удовольствие: у меня была девушка, постоянный доступ к выпивке и возможность бесплатно посещать сейшены. К тому же один из новых знакомых — кажется, его звали Фил — угостил меня таблетками и рассказал, какие препараты нужно покупать в аптеке, чтобы стало ещё лучше.

Музыкант учился на медика, и у него внезапно началась пора зачётов и подготовка к сессии. Теперь клуб был полностью на Тамаре. Поскольку бизнес-план с открытием рок-рюмочной не принёс ничего, кроме головняка и долгов, ей пришлось устроиться продавцом в магазин одежды, где она торчала с утра и до самого вечера. Я брал у неё ключи от клуба, и мы с Филом и другими ребятами из тусовки фестивалили в пустом помещении с самого утра.

Музыкант периодически наведывался в клуб посмотреть, как идут дела. Но смотреть было не на что. Вокруг клуба осталось с десяток человек, половина из которых по-прежнему ходила на редкие сейшены, которые теперь случались раз в месяц, бесплатно. Остальное время помещение пустовало. Тогда хитрый студент решил сделать ход конём. Он уговорил продавцов в магазине через дорогу отдать ему за полцены просроченное пиво. Расчёт был простой: такое пиво дешевле и забирает быстрее. Правда, запасы так и не пошли по назначению. Покупать было некому.

Бутылки пролежали под стойкой три недели, и однажды мы с Музыкантом пустили их в ход. Катали друг друга вечером по району в украденной тележке из «Магнита», попивая просрочку из горла и стреляя из рогатки по нахохлившимся воронам и голубям. Это последнее весёлое воспоминание.

В середине ноября в клуб вернулся Султан и как магнит привёл за собой новых людей. В клуб опять потянулся народ, появились какие-то продажи, а по выходным вновь пошли сейшены. 

Он, как и прежде, выкладывал пистолет на край стола, запрокидывал голову и смачно хохотал. Но теперь рядом с ним была молодая девчушка из местного потомственного пролетариата, весело и невпопад хихикающая после сладких коктейлей. Султан обнимал её за талию, заказывал выпивку и требовал сделать музыку громче.

Казалось, что всё налаживается: мы были с Тамарой, Султан нашёл новую игрушку и мы даже, бывало, пили все вместе. Но в клубе всё равно нарастало напряжение. Новая пара продержалась недолго, вскоре они громко поссорились и разбежались, а Султан страдал, бросил пить и, кажется, даже порезал себе вены. Несколько недель он ходил хмурый и больше не смеялся как птица.

Мои загулы допекли мать, и она махнула на меня рукой. Живой — и ладно. Справиться со мной она всё равно не могла, а я больше и не прятался. Сейчас мне стыдно, но тогда стыдно не было. Мне казалось, я держу мир в руках. Мне вообще всё по плечу, чего ты меня жизни учишь? Сама ничего, кроме работы, не видела — дай хоть мне посмотреть.

Я натягивал чёрные джинсы, исполосованные лезвием, примерял цепь к карману и, позвякивая бесконечным количеством серёг в ушах, снова шёл в клуб.

Декабрьским вечером, после очередного провального сейшена, в клуб заявился Султан с друзьями. Вообще-то Тамара уже хотела закрываться, лишь ждала, когда последний парень допьёт пиво и смоется. В последнее время она хваталась за каждую копейку, чтобы запустить её тут же на оплату кредита. Денег не хватало, Музыкант едва наскребал на аренду помещения.

В этот раз Султан был зол. Я заранее почувствовал: что-то не так — по тому, как он смотрел в нашу сторону. 

Он выложил на край стола пистолет, сверкнул повязкой, закрывающей порезы на запястье, и закурил. Все молчали. Засидевшегося нефора как ветром сдуло, и мы с Тамарой остались наедине с Султаном и его дружками.

Тамара молчала, а четвёрка напротив сверлила меня взглядом. За всё время работы клуба у меня не было конфликтов. Скины меня не трогали, так как со многими я был знаком. Тут же я почувствовал, к чему идёт дело. Быковатые, лысые, в кожаных куртках — друзья Султана походили на вылитых гопников.

Все были целы. Вынесли только аппаратуру. Решётки на окнах и входная дверь остались на месте и не были повреждены. Пока Музыкант, забивший на затянувшуюся сессию, сокрушался и хватался за голову, Тамара строила догадки об умелых и хитрых ворах, вооружённых суперфомками-отмычками или ещё хрен знает чем. В тот же день они отнесли заявление в милицию. Туда я и подъехал, чтобы поговорить. Мы долго и громко выясняли отношения прямо в отделении — так громко, что, когда она ушла, сотрудница по делам несовершеннолетних задержала меня для серьёзного разговора. Когда я наконец вырвался, то сразу же поехал в клуб, но дверь была закрыта, а моя девушка пропала и не отвечала на звонки. 

Следователю потребовалось всего пару дней, чтобы раскрыть дело. Пока я искал Тамару и наведывался к дверям закрытого клуба, он опросил свидетелей и выяснил, что произошло.

Моё недельное отсутствие и проблемы с кредитом утомили Тамару. Долги росли, а в дверях редко кто появлялся. После работы в магазине она приходила в клуб и подолгу сидела одна, перебирая стаканы и бесконечно протирая стойку. Приближалась дата очередного платежа по кредиту, она сдала серьги в ломбард, но всё еще нуждалась в деньгах.